Варяжский круг
Шрифт:
Дальше Берест не смотрел, отвернулся. А предсмертный крик шорника смутил его душу.
Глава 12
У бродника взяли мясо и хлеб, взяли вина и араки. Почти вполовину поредевшим войском продолжали путь. Но других половецких орд ниоткуда не ждали, поэтому не искали пополнений. Местные бродники и посланные вперед всадники говорили, что поле чисто, давно сглажены ветром следы команских коней и стад. А еще говорили всадники – там, дальше на юг, старым идолищам нет числа.
И верно, скоро увидели их множество. Стояли идолища на берегах Днепра
Возле идолищ в обилии лежали выбеленные солнцем кости животных – остатки жертв. Кочевники задабривали своих богов, кочевники их благодарили. На многих святилищах резали коней и быков, резали овец и собак. Головами жертвенных животных обкладывали основания идолищ. Потом испрашивали у своих покровителей счастливых дорог, испрашивали хороших пастбищ и уходили. Степной ветерок уныло посвистывал в пустых глазницах черепов. Приходило время, и тот же ветерок приносил дожди, потом пригонял холод и забивал глазницы плотным снегом. А по весне, вместе с потеплевшим влажным ветром, приходили лукоморские половцы и просили у своих богов удачной рыбной путины. И снова резали животных, снова подкатывали головы к каменным ногам. А губы идолищ щедро поливали теплой кровью. Потом, уже с легким сердцем, рыбаки готовили сети, латали огромные бредни…
На следующий день каменных богов стало намного больше. Чаще всего они были видны издалека, но иногда попадались и такие, что открывались взору внезапно, словно вырастали из-под земли. И они как бы напоминали русскому путнику: степь здесь не твоя, переяславская или воиньская, степь здесь чужая – Белая Кумания – не дремли, рус, в седле, поглядывай, поглядывай… И поглядывали: нет-нет да увидят на шапке идолища старого орла. Хлопнут всадники в ладоши, спугнут издалека птицу – и глядят-радуются, как над самой землей, взмахами крыльев возмущая травы, улетает орел, торопится скрыться за ближайшим холмом. А еще встретили в степи два-три настоящих святилища. Но не подъезжали к ним, потому что были они далеко в стороне. Видимо, стояли святилища на дорогах половецких. У руси же в этих местах была своя дорога – широкий Днепр.
Ярослав сказал, что всякий половец, придя на святилище, понимает язык изваяний, как понимает он речь отца или матери, или речь почитаемых старцев. И спрашивает он идолищ о том, хватит ли стадам корма на зимнике, не задержит ли весенняя распутица переход на южные кочевья, по какому пути нынче растут сочные травы да велик ли будет приплод у овец, не нагрянут ли лютые волки или переяславские полки… Выслушав это, лях Богуслав сказал, что тиун и сам не хуже любого комана сумеет понять тайный смысл каменных идолищ, а также по идолищам сумеет указать, в какую сторону кочевник-пастух гонит свое стадо.
Были при этом разговоре пять-шесть человек из апостолов Ярослава, которые осмелились усомниться в правдивости ляха. А лях был злой, не остыл еще после схватки с команской ордой. И вскипел, услышав сомнения, зубами заскрипел и принялся в волнении приглаживать ладонями к подбородку длинные усы. Тогда поспорили апостолы с Богуславом на его репейчатые шпоры, что в речах своих он хватанул с верхом. Если же лях докажет свою правоту, они обещали собрать ему серебряную гривну. И после этого все вместе приблизились к тиуну и просили его:
– Скажи, господин, есть ли поблизости коман со стадами?
И они показали Ярославу на невысокий холм, на котором бок о бок стояли два идолища, отец и мать половецкие.
Ярослав ответил им:
– На запад, полдня отсюда, есть большая отара… Должна быть…
Все, кто при этом был, удивились такой уверенности тиуна. Но ничего не сказали, боясь оказаться в немилости. А любопытства не могли утаить. Тогда Ярослав решил показать им ту отару, о которой говорил. И оставил он вместо себя одного из сотников, и повелел ему с войском не отходить далеко от каравана, да на месте тоже не стоять – повелел сотнику сделаться волком и рыскать в округе. Сам же Ярослав с десятком любимцев-отроков и с ляхом тем, с игрецом и Эйриком поскакал на запад.
Через полдня возликовал Богуслав. Похоже было, что тиун не ошибся – на лугах, что проезжали рысью, стал попадаться свежий овечий помет, а травы во многих местах были дочиста выедены, также встретились вытоптанные овцами временные загоны.
Нагнувшись из седла, Богуслав подхватил с земли комочек помета и на глазах у других всадников обнюхал его. Потом засмеялся лях и сказал:
– Гривной серебра пахнет!
Апостолы не ответили. Но лица их с этого времени стали сумрачными. Ехали, ощупывали кошели. Вздыхали, прикидывали – с кого по сколько пойдет в складчину. А взгляда Богуслава избегали.
Скоро увидели и саму отару. Вызвали переполох. Пастушьи псы бросились навстречу всадникам, но пыл их быстро угас. Собаки остановились в отдалении, поджали хвосты, взбугрили загривки, зарычали, однако расступились перед чужаками и потом бежали сзади, скаля клыки. Два малых пастушонка при виде всадников кинулись бежать за холм. Бежали и в страхе кричали: «Рус! Рус!» Но ловкие отроки, посланные Ярославом, перехватили детей. Подцепив их за старые дырявые кафтаны, подняли к себе в седла.
– А-а! Последыши…
– Держи! Держи крепче! – предостерег тиун. – Гляди, выворачивается из кафтана.
– Бей, да не убей!
Насмехались над отроками, пока те не могли справиться с детьми.
Сказал Богуслав:
– Большая отара. Должно быть много пастухов.
Тогда тиун указал за холм:
– Там пастухи! Возьмем их врасплох…
И они разделились надвое: пятеро отроков пошли с Ярославом по правую сторону холма, пятеро с ляхом Богуславой – по левую сторону. Надели шлемы, надвинули стальные маски. Склонили пики, их остриями царапнули землю. И вонзили шпоры в бока коней… Двумя смерчами вылетели из-за холма, двумя смерчами понеслись к кочевью. Коваными копытами сотрясали степь, отточенными пиками резали высокие травы. Кони, как змеи, изогнули шеи, ногами перебирали – не видно было ног…