Шрифт:
ПРОЛОГ
Паства – полсотни человек – внимала речам священника. Лежали на веслах, подложив под себя пустые мешки. От ветра и солнца, и от водяных брызг скрывались под старым парусом. Жевали твердые пшеничные зерна.
Священник, отец Торольв, сегодня от полудня стоял у руля. Он был не только пастырем для своей паствы, но еще и одним из кормчих. Речами отец Торольв правил к Богу чужие души, рукой же кормчего он вел корабль на восток.
Отец Торольв говорил:
– Каждый из вас, дети, я знаю, – в суете, в ежедневных заботах мало думает о собственной душе. Раз-другой задумается в церкви о спасении души и забудет, не додумав. Перед смертью также вспомнит о ней, если Бог дарует спокойную смерть, – но это будет поздно… А ведь в каждом из вас таится чуть-чуть от Иисуса. И эта малая частица способна возвысить вас
Лежали и думали, жевали зерна. Попутный ветер свистел в снастях, шумели раскроенные форштевнем волны.
Соглашались молча – мало думали о душе, мало думали об Иисусе…
Спокойное солнце уплывало за море в золотой ладье. Там, далеко позади священника-кормчего, под золотым парусом вчерашний день рождал день завтрашний.
Священник продолжал:
– То малое Христово, что содержится в вас, дети, поведет вас по самому краткому пути к Богу! Лишь прислушайтесь, поместите Зерно на Престол души… Заглянет Он в душу к каждому, и увидит там сына своего, и обрадуется. Помните о том Зерне, пока себя помните, и из того божественного, что несете в себе, черпайте силы для преодоления греховного, для подавления языческого. Мало ли терний даже на самом коротком пути – пути длиною в жизнь?..
Думали, соглашались, помнили. Отец Торольв правил души по пройденному пути. Лет двадцать назад, когда он был еще только кормчим, с ним случилось несчастье – Торольв убил собственного брата. Рассказывали, что это вышло глупо. Их фиорд находился как раз вблизи Норвегии. И до Норвегии им было рукой подать – полдня пешего перехода. Однажды братья поклялись друг другу не пить вина в Свитьод [1] , и долгое время эту клятву соблюдали. Но пришло время, когда стало братьям невмоготу, так захотелось попраздновать. На дворе был месяц торри, и настроение было весеннее. Тогда перебрались братья в соседнюю Норвегию и на одном из хуторов выпили столько, сколько смогли выпить – едва держались на ногах. Так они и клятву не нарушили, и отпраздновали месяц торри. Но на обратном пути братья поссорились и подрались, и кончилось все тем, что Торольв убил брата… Потом Торольв долго бегал от закона, потом повинился и понес наказание, и после всего, скорбя о содеянном, оставил мирскую жизнь и обратился к Богу, и стремился пожертвованиями, молитвами и смирением умалить свой грех.
1
Свитьод – Швеция
В сумеречном небе появились первые бледные звезды. Это глаза херувимов холодно и строго смотрели вниз, в души людей, лежащих на веслах, – глаз становилось все больше и больше.
Священник говорил:
– Во всякий день, отходя ко сну задумайтесь еще вот над чем: ощущая в себе Христа, не выглядел ли кто-то из вас в этот день Иудой?
Многие уже спали.
Эйрик поднялся рано – когда еще не занялось утро, а ночь уже перестала быть ночью. Проглядывал на востоке неверный свет, потускнели звезды. Ветер к рассвету ослаб, отчего обвис и негромко хлопал парус.
На море в ясную погоду светает быстро. Эйрик с нетерпением ждал утра, потому что Гёде Датчанин сказал ему вчера—утром будет берег. А Гёде знает. Гёде уже много лет. И каждый год он выходит в море. И если Гёде сказал, что будет берег, значит берег будет. Все слушаются Гёде безропотно. И рассказывают о нем необыкновенные вещи. За долгие годы плаваний ему всякого довелось перевидать и побывать в разных переделках. А однажды, говорят, ему удалось убить беса…
Даже Рагнар Крепыш, хозяин скейда, прислушивается к советам Гёде. А больше он не слушает никого. Когда на прошлой стоянке, в Висбю на Готланде, Гёде Датчанин сказал – быть беде, все спросили – почему? Гёде ответил – видел, как утонула чайка. Никто этого не видел, но все поверили и приуныли. А Рагнар Крепыш держал людей на берегу ровно сутки и потом изменил направление: не повел на Хольмгард, но повел на Ливланд.
Тут Эйрик подумал, что мысли его сами собой повернули в сторону. Он хотел не пропустить рассвет и первым увидеть берег, а сам едва не заснул – сидел с закрытыми глазами, прижавшись спиной к гладким доскам обшивки. Открыл глаза. Восток был розово-серым и мутным, невозможно там было что-либо различить…
Три дня радовались попутному ветру. Эйрик все ночи ложился поближе к мачте и, время от времени просыпаясь, прижимался к ее основанию ухом. Всякий раз слышал, как она натужно гудит. А сегодня под утро мачта гудеть перестала. Но Гёде сказал – будет берег… Вчера что-то наставительное говорил священник. Он часто ведет непонятные речи и сам же получает от них радость, думая, что слова его приносят слушателям пользу. Нет. Пережевывая сухие зерна под монотонный голос священника, большинство думало о своем… Лучше бы, подобно Гёде, он предсказывал, что ожидает нас завтра, послезавтра, откуда подует ветер, где ждать течения, где опасаться шхер. Когда в Бирке собирали на скейд людей, Рагнар не хотел брать с собою священника, но Гёде отвел Рагнара в сторонку, переговорил с ним и убедил, что настали новые времена, что теперь священник в дальнем плавании – почти что попутный ветер. И еще напомнил Гёде, что отец Торольв был когда-то хорошим кормчим. После этого разговора священника взяли.
Эйрик тоже не любил священников – они говорили много скучных вещей и запугивали гневом Господним. Эйрику были больше по душе простые слова Рагнара – никого не бойся, если хочешь добиться своего. И сам Рагнар Крепыш не очень-то боялся Господнего гнева. Эйрик ни разу не слышал, чтобы Рагнар молился. Молитва – это всегда просьба. А Рагнар никогда не просил. Однако проповеди отца Торольва, заметил Эйрик, Рагнар слушал с интересом.
Кто-то прошел мимо, перешагивая через ноги спящих. Эйрик открыл глаза. Уже было совсем светло. Обвисший в безветрии рейковый парус окрасился нежно-розовым светом первых солнечных лучей. И когда Эйрик выглянул за борт, то увидел на востоке, под солнечным диском, берег, узенькой полоской приподнятый над ровной линией моря, берег, который, пожалуй, легко можно было бы принять за надвигающуюся из-за моря косую тучку. Но Эйрик уже знал, как начинает показываться берег – так же недавно разворачивался перед ним остров Готланд – будто лезвие меча, вначале обращенное к тебе острием. А после берег-меч медленно оборачивался плашмя.
Как всегда, не ошибся датчанин Гёде. Он также не спал в этот ранний час. Эйрик нашел его на носу судна. Вместе посмотрели на берег.
Гёде сказал:
– Отсюда недалеко до устья Дуны [2] .
– Дуна… Дуна… – медленно повторил Эйрик. – А там Гардарики [3] ?
– Нет, сначала Ливланд. Потом Гардарики, Палтескья [4] .
Эйрик, ухватившись за штаг, встал на высокий борт, как будто непременно теперь захотел увидеть Гардарики – поверх Ливландии.
2
Дуна – Западная Двина
3
Гардарики – «Страна городов», Русь
4
Палтескья – Полоцк
Гёде сказал:
– Гардарики – большая страна. Много народа, много городов. Есть что посмотреть, есть кого послушать. Но далеко еще до Киэнугарда, Эйрик… Хоть и стоит он на высоких горах, а не увидеть его даже с мачты.
И посмеялся по-стариковски. Смущенный Эйрик сошел вниз.
Чуть погодя Гёде сказал Эйрику, чтобы тот не забыл пометить свои мешки.
– В Ливланде возьмем товар. К вечеру затаимся на побережье, а ночью возьмем. Секирой возьмем, как деды брали. Чем сумеем мешки набить, тем и торговать будем. Путь наш не короток…
Эйрик с сомнением ответил:
– Слышал я, доброму человеку не разбогатеть от секиры…
– От секиры – нет! – согласился Гёде и показал Эйрику обе свои руки ладонями кверху. – Хороший купец в одной руке держит весы, а в другой – секиру. Вот у такого-то и пояс трещит от тяжести монет – где-то взвесит, где-то отрубит, к себе приберет… Что? Пойдешь с секирой?
– С тобой – пойду!
Гёде улыбнулся, сжатым крепко кулаком ткнул Эйрика в плечо.
– Гардарики – еще и страна купцов и всякого добра. Туда идти с пустыми руками – только печалиться…