Вас любит Президент

Романовский Владимир Дмитриевич

– Никто это не напечатает, – сказал Роджер.

– Почему же?

Роджер пожал плечами.

– Ты понятия не имеешь о таких вещах, а? Ладно, так и быть, скажу я тебе кое-что, парень. Видишь ли, есть некий алтарь, с помощью которого осуществляются корпорационные жертвоприношения.

***

– А где эта сука? – спросил Винс.

– Я не знаю, – сказал Люк, и стал плакать сильнее, давая всем понять, что сука виновата во всем, что произошло. Его восприятие, усиленное событиями и возможностью

быть обвиненным и наказанным, помогло ему тут же понять, что «сука» – это Сильвия. При обычных обстоятельствах он не понял бы этого так быстро.

– Что значит – не знаю? Она внутри? – спросил Винс.

– Она уехала, – сказала Кимберли, сидя на траве.

– Когда?

Кимберли и Люк молчали.

– Когда она уехала? – спросил Винс.

Молчание.

– Когда уехала сука?

– Она давно уехала, – укоризненным тоном сказала Кимберли.

– Час назад? Три часа назад?

– Ну что ты такое говоришь, Винс, – сказал Джон. – Ну откуда им знать про часы?

– Они достаточно умные, – огрызнулся Винс.

– Конечно, – сказал Джон. – А только в их жизни нет пока что никаких «часов». Люк, Кимберли, – сказал он. – Когда дама уехала, было уже темно?

Молчание.

– Светло? Звезды на небе были, когда она уехала?

– Нет, – сказала Кимберли.

Люк подтвердил,

– Нет.

– Светило солнце?

– Нет.

– Не-а.

– Звезд не было, солнца тоже не было…

– Вчера было облачно весь день, – сказал Роджер Вудз.

– Ни хуя себе! – сказал Винс. – Когда вы пошли спать вчера вечером, ее здесь уже не было?

– Она сказала, что вернется, – протянул Люк и снова заплакал.

– Хорошо, хорошо. И что же случилось потом?

– Ничего.

– Что вы делали сегодня весь день?

– Смотрели телевизор.

– Почему горит дом?

– Люк его поджег, – сказала Кимберли.

– Неправда, – возразил Люк.

– Правда.

– Нет, неправда.

– Правда.

– Я просто играл.

– Да, и поджег дом.

– Я не хотел, – заревел Люк.

– Люк, заткнись, – сказал Винс. – Я говорил тебе, что со спичками играть нельзя.

– Я не играл со спичками.

– Он играл с пистолетом, – справедливо заметила Кимберли. Она очень любила справедливость.

– С каким еще пистолетом?

– В кухне. Ты стреляешь, и загорается огонь.

– Сигаретная зажигалка, – предположил Роджер Вудз.

– Зажигалка для духовки, – сказал Джон. – Точно.

– Я ему говорила не играть с пистолетом, – объяснила Кимберли.

– Я не играл. Она врет.

– Я не вру, – сказала она. – Я никогда не вру. Я хорошая. Я всегда хорошая.

– Ты всегда врешь, – сказал Люк. – Пошла на хуй.

– Эй, – сказал Винс.

– Он играл с пистолетом, – настаивала Кимберли.

– Я не играл. Я только один раз его включил. Я хотел посмотреть, как он работает.

– В кухне? – спросил Винс.

– Что?

– Ты включил зажигалку в кухне?

– Нет.

– Где ты ее включил?

– В комнате, где большой стол.

– Он весь день играл с пистолетом, – сказала Кимберли, богиня справедливости.

– Я не знал, – сказал Люк.

– Книжная полка, – предположил Винс.

Люк не понял.

– Занавеска, – сказал Джон.

– Это я нечаянно, – сказал Люк. – Я не хотел.

– Ну хорошо, – сказал Винс. – Мне все равно, где эта сука. Как здесь ловят такси?

– Я могу вам вызвать такси, – сказал Рики с энтузиазмом. – Хотите?

– Конечно. Спасибо.

Рики вытащил мобильник и набрал номер.

– Ну хорошо, – сказал он, когда Винс, Джон, Роджер и дети залезли в машину. – Счастливого пути. Роджер, спасибо, мужик. Ищи статью в завтрашних газетах.

– Удачи, – скептически сказал Роджер.

Таксист резко взял с места и сделав несколько лихих поворотов, проследовал под стрелку, указывающую на въезд Тёрнпайка. Въезд оказался перекрыт – его чинили. Таксист выругался и дал задний ход.

– Помедленнее, – сказал Винс таксисту. – Я серьезно. У тебя в машине дети. Думай, что делаешь.

– Эй, Винс, – тихо сказал Джон. – Нельзя при детях унижать представителей сектора услуг. Дурной тон.

– Дети спят, – сказал Винс. – И вообще – дурацкая была затея их здесь прятать. Никто за ними не гнался, и за мной тоже.

– Ты уверен?

– Конечно уверен. Я перепугался, что-то вроде паранойи, а Гвен подыграла. Думаю, что ей просто нравятся приключения.

Отец Гвен знал то, чего не знал Винс. Документы были готовы, детей можно было отобрать у Винса в любой момент. В документах Винс классифицировался как человек, не заслуживающий доверия. Время от времени Джон нанимал специалистов, дабы избавиться от микрофонов, которые Гвен непрерывно сеяла по всему особняку. Ничего не помогало. Гвен знала о деле прав на детей и, очевидно, приняла собственные меры, возможно для того, чтобы угодить Винсу, в коего была влюблена. Джон решил не поднимать эту тему, даже ради того, чтобы защитить дочь. Вместо этого он повернулся к Роджеру.

– Как дела? – спросил он.

– Счастлив рапортовать, что все идет отлично, – сказал Роджер. – Всё и все в полном порядке. Прошу меня извинить, ребята, мне нужно некоторое время погрустить молча. Оставьте меня в покое.

И Джон и Винс удивились этой внезапной вспышке – спокойный, мягкий характер Роджера с ней не вязался.

Помолчав, Винс сказал:

– Слушай, Роджер, у меня к тебе есть дело.

– Ага, – сказал Роджер равнодушно. – Надеюсь, что оно доброе.

– Я написал статью…

– О, вы написали статью, сэр? – саркастически переспросил Роджер.

– Проблема только одна…

– О, со статьей проблема, а?

Джон рассмеялся.

– Прекратите вы, оба! – потребовал Винс.

Люк проснулся, сказал «Умри, грязный зеленый инопланетянин», и снова уснул.

– Мне нужно, чтобы кто-нибудь ее проверил, с карандашом, – объяснил Винс. – Хорошо бы, если бы ты. Если не возражаешь. Я заплачу тебе столько, сколько ты сочтешь нужным.

После примерно десяти секунд саркастического молчания, Роджер сказал, —