Вас приветствует солнцеликая Ялта!
Шрифт:
– Ну-у, расстрели твою лихой! – конфузится бабка. – Ты хошь в этой толкушке без очерёдности выдернуть билеты и чтобушки по случайке за руку не крутнули!?
Алёнка задумчиво слушает бабкины оправдания и совсем серьёзно роняет:
– До чего ж ты мне надоела…
– Припрячь язык. Ты что, попрыгуха, с ума съехала?
– И съехала! И съехала! А ты с ума спрыгнула! Убила б тебя и убежала назад в Латную к дедуньке Митрохе. Дедунька наказывал же тебе не бить меня! Не бить!! Не бить!!!
– Ну, подруга! Ты эт всё буровишь, не пожевавши как след…
«Мои
Алёнка испытующе смотрит на Колёку, будто что важное решает про себя.
Поймала растерянность в его глазах, торжествующе выпаливает так, что все вокруг невольно сносят к ней взгляды:
– Я бросаю тебя, бабка-криволапка! Ухожу к дядь Коле!
Девочка обхватывает обеими жаркими ручонками Колёкину ногу, жмётся щёчкой к коленке и затихает, перестаёт плакать.
Светлея, Колёка кладёт ей лопатную ладонь на голову. Ласково ерошит коротко обхватанные тёплые волосёнки.
– Вот гомнючка! – придавленно, сквозь зубы ворчит бабка и добавляет уже погромче: – Видали, наискалась кавалерка! Как жа! С первого глаза она, любовя, завсегдашно горячей…
Алёнка её не слышит, не видит.
Ни на миг не отлипает от Колёки.
Даже когда шатнулись к троллейбусу, она, гордая, ухватилась за сетку, что нёс Колёка. Так и вбежала в троллейбус, держась крепко за сетку. И пока шли всё время отбивалась, отдёргивалась от приставучей бабкиной клешни пустой.
В троллейбусе она напрочь высмелела. Взобралась Колёке на коленки и тут же сморённо заснула.
Благостно жмурясь, Колёка до самой Ялты ехал с девочкой на руках.
И даже не подумал передать её бабке.
5
А в Ялте уже и бабку подпекла охота. Загорелось старой, чтоб вертанулось как-то так, чтоб Колёка не упылил от них.
Колёка тоже – чего лукавить? – немного привык к своим попутчицам.
Но как ни жалко расставаться, дорога кончилась.
Прощайте!
Высадил бабку с внучкой из троллейбуса и тут же, по привычке, припнулся к хвосту петлистой очередины. Скоро выяснил, кисли это в квартбюро.
Подозрительно быстро двигалась очередь.
– Мне б коечку одну где-нибудь.
– У нас сдают комнатами. В комнате минимум четыре койки. А одну койку кто в комнате поставит? – устало спросила будочка у Колёки.
– Хэх… Гросс гадство… Это ж бомжаторий! Для меня могли б и поставить однушку, – вслух подумал он.
С пустом отваливать было неловко.
Он огляделся, как бы ища, что ж его такое ещё спросить.
– Да! Послушайте! Как у вас отношение к ООН?
– Самое тёплое.
– Ти… На юге это эстэсно… Позвольте наводящий вопросец. Как вы относитесь к выполнению решений ООН?
– Гражданин, проходите! Вы что, перегрелись?
– Нет, это вы замерзли тут у себя в тёпленькой Сибири! – обрадовался Колёка зацепке. – Это у вас отморозило память. Отогрею, напомню. Нынешний год ООН объявила годом обеспечения жильём всех бездомников. Извините, я из
Будка принципиально воткнула глаза в книгу.
Колёка был последний в очереди. Спешить некуда. Не грех осмотреться.
Одну сторону будки, солнечную, закрывал плакатный портрет шумной певички.
«А-а, чистоглазка, здорово! Так это ты жаловалась на неделе по телику «Нам часто в жизни не хватает друзей и теплоты»? Услышал зов беды – прибыл-с. Чем могу-с, тем и помогу-с!»
Колёка кивнул на певицу:
– Ейнюшкин адресочек пожалуйте…
В окошко вывалилась по пупок древняя старуха с неквалифицированно запудренной морщинистой шеей.
– Были б вы Больной, [6] дала б… А так…Да кто вы такой, чтоб давать вам её адрес?
– Будущий муж… Штатный аист на крыше… – лениво отслоился Колёка от будочки и, меланхолично вздохнув, замурлакал прилиплый мотивчик: «Только, только, только, только этого мало…»
Куда ж теперь? Где искать дупло?
У квартбюро кипел людской котёл.
Одни предлагали жильё, другие гонялись за ним.
Но кого Колёка ни спроси, от него, от громоздкого косяка лохмогрудого, всяк норовил поживей вежливо отскочить, постно ужимая губы.
6
Больной – солист группы «Модерн Токинг» (Modern Talking) Дитер Болен.
И лишь один дедок тараторливый, вертлявый, бесшабашно сдававший комнатёху на двенадцать персон, сам подкатился с тарами-барами и тут же свернул слова на певичку.
– Она живёт на Гоголя… Возля меня. Подь сюда, подь сюда, бездомовный бонза! [7] – поманил худым чёрным пальцем. – Угнись, верста!
Колёка послушно наклонился.
Бесхлопотной, как игривый кот, – такой с горем не вяжется, – старый пим раскатился с угрозливым вдохновенным подвывом лепить стихи.
7
Бонза – представитель номенклатуры КПСС.
Вшёпот.
На ухо.
– Если ты обойдёшь мой дом,Град и гром на тебя, град и гром!Если ты моей сакле не рад,Гром и град на тебя, гром и град!..– Где ж твоя сакля, Хасбулатушка?
– А! Где рос, там и выкис… – Старчик кинул чёрной рукой костлявой куда-то в горы.
– Мимо! – вздохнул Колёка. – Умный в гору нейдёть!
– Слишком умный – брат безумному! – укорно отхватил дед и уёрзнул, потонул в толпе.