Васек Трубачев и его товарищи (илл. Г. Фитингофа)
Шрифт:
А дедушка Николай Григорьевич торопится на пасеку: там у него верный товарищ живет — тоже, безусловно, старый. А еще мы пойдем в гости к сестре учителя, Оксане Николаевне, в другой колхоз.
Так и будем все гулять да гулять. Как-то потом за парты сядем?
Дядя Степан нам всем очень нравится. Он очень партийный председатель, и колхоз у него богатый — скот такой, что когда идет по улице, так земля дрожит. А баба Ивга — мать Степана Ильича — какая-то и ласковая и строгая, ее все слушаются. Дядя Степан без ее совета ничего не делает. А что ж тут такого? Она ему мать. Татьяна
Сейчас свой дневник кончаю, а то уже поздно. Митя стучит в стенку, чтоб ложились.
Глава 5
НОВОЕ ЗНАКОМСТВО
— Ну и чего?
— Ну и ничего! Тогда побачишь!
— Чудак ты!
Васек засмеялся, соскочил с гнедого жеребца и бросил поводья сердитому мальчишке в засученных выше колен штанах и в вышитой рубашке.
— Получай своего коня! Да брось злиться! А славный жеребец! — с видом знатока добавил он, поглаживая золотистую челку лошади. — Молодой еще. Сколько ему?
— Сколько б ни было, так, без разрешенья, не имеешь права брать! — отрезал хлопчик, вскидывая одну бровь и глядя на Васька все еще сердитыми глазами. — Я его воспитываю, понял?
— Понял, — озадаченно протянул Васек, помогая хлопчику вытащить из хвоста лошади колючки. — Да ты, может быть, Михайлов внук, Гена? — вдруг догадался он.
— Может быть, и Гена. Ну и чего?
— Да ничего. Я про тебя слышал… Так это ты его из конюшни вывел, когда пожар был? — с живостью спросил Васек, окидывая взглядом крепкую, как лесной орех, голову Генки с темными завитками на ушах, тонкую загорелую шею и босые ноги. — Так это ты?
— Я.
— Молодец!
Генка усмехнулся, прищурил глаз и миролюбиво спросил:
— А ты що, московский?
— Да, мы живем недалеко от Москвы… Мы к вам в гости приехали. В школе остановились… А ты что же… где живешь?
Генка поднял голову и задумчиво поглядел на верхушки деревьев:
— А я так… где пошлют… А сейчас до деда вертаюсь.
— А у тебя, кроме деда, никого нет?
— Никого.
Васек глубоко вздохнул:
— У меня тоже матери нет.
— То, мабуть, плохо, — равнодушно сказал Генка, погладил лошадь и вдруг весело улыбнулся: — У меня дед бедовый!
Оба помолчали.
— Ты мне вот что скажи, — неожиданно обратился к Ваську Генка, — был ты на Красной площади в праздник?
Васек стал с жаром, рассказывать, как в праздник проходит по Красной площади демонстрация и как он однажды прошел близко-близко от трибуны.
Это была мечта. На демонстрации в Москве Трубачевы были только один раз и шли в колонне железнодорожников довольно далеко от трибуны. Но Васек, увлекшись, повторял:
— Совсем-совсем близко, ну прямо вот так…
Он протягивал руку, касаясь Генкиной рубашки, А Генка жадно и завистливо слушал его, кивая головой и радостно вскидывая бровями.
— Ну, слухай… А трибуна? То
— Ну да! Это, конечно, высоко все-таки… — покраснел Васек. — Я так, к примеру, ведь рассказываю… Мы же не одни были… Там народу тьма-тьмущая. Все хотят поближе пройти!
— Это верно… Каждому хочется… Из всех республик идут и едут… Только я еще и одного разу не ездил! — с огорчением сказал Генка.
— Поедешь еще, — утешил его Васек.
— Это верно, что поеду, — вздохнул" Генка, снимая с жеребца уздечку и разглаживая на его лбу челку. — Сяду на Гнедка и геть!
Он засмеялся и, пригнув морду коня, прижался к ней щекой. Жеребец тихонько заржал, черными губами пощекотал Генкину шею и шумно вздохнул ему в ухо.
Васек протянул руку и погладил Гнедого.
— Ох ты хороший! Глазищи-то какие! — с восторгом сказал он и, нагнувшись, сорвал пучок свежей травы. — На, ешь!
Жеребец, лениво выбирая, понюхал траву.
— Баловной! — сказал Генка с гордостью. — Ишь, перебирает! — Он легонько шлепнул жеребца по спине: — Ну, скачи в луговину!
Конь понятливо тряхнул гривой и, обмахиваясь хвостом, пошел прочь.
Генка сел на траву, обхватил руками коленки и, покусывая травинку, о чем-то задумался. Васек опустился рядом и, опираясь на локоть, смотрел вслед коню.
Гнедой шел, раздвигая высокую, густую траву, иногда останавливаясь и поворачивая назад свою умную, красивую голову.
В зеленых берегах плескалась река. Над головами мальчиков с шумом и писком пролетали птицы.
Васек опрокинулся на спину и глядел, как по небу плывут и плывут куда-то пушистые белые облака.
— Ты вот чего… Слухай! Возьми меня в Москву, а? — тихонько тронул его за плечо Генка.
Васек растерянно пригладил свой чуб и сел. Глаза у Генки заблестели, он облизнул языком сухие, темные губы.
— Чуешь? У меня одна думка есть. Хочется мне до Москвы дойти и всему поучиться там. Я бы всю мичуринскую науку перенял… Земля меня любит, и рука у меня на работу легкая. — Генка вскочил, вытащил из-за пояса аккуратно обернутую газетой книжку, послюнил палец и торопливо стал листать страницы. — Вот, смотри, что люди делают. Дывись! Это что, по-твоему?… Слива? Нет, хлопче, то вишня! А черемуху розовую пробовал? Нет?
— Черную ел… — припомнил Васек.
— Черную? Ту, что рот вяжет… верно? А то розовая, гибридная. — Генка провел пальцем по строчке: — Читай! "Дает… замечательно красивые розовые сладкие ягоды… годные для варений… и конди… тер… ских…"
— Кондитерских изделий, — подсказал Васек.
— Кондитерских-то нехай. То хто як хоче… Тут самое главное что? А то, что человек до такого дела додумался! Вот где работа так работа! — Он любовно погладил книжку, заткнул ее за пояс и торжествующе сказал: — Вот туда меня и пошлют учиться!… — Генка вдруг понизил голос: — Только тут одна загвоздка есть. Я кончил четыре класса в этом году, понял?