Васек Трубачев и его товарищи (илл. Г. Фитингофа)
Шрифт:
— Доехали, голубята мои!
Степан Ильич заторопился навстречу, но женщины опередили его.
Высокая, прямая баба Ивга быстро поправила на голове нарядный очипок. Татьяна засуетилась около грузовика.
— Здравствуйте, голубята мои! — выступая вперед и кланяясь, сказала баба Ивга. — С приездом вас, дорогие гости!
— С приездом! С приездом! — весело кричали ребятишки, пропуская наконец вперед Степана Ильича.
— Здорово, здорово, дорогие гости! Окружили вас со всех сторон, никак не дают человеку поздороваться! — добродушно смеялся Степан Ильич,
Николай Григорьевич растроганно говорил старикам:
— Земляки мы… Вот добрался я до своей родины… Добрался все-таки…
Ребята, сбившись в кучу, весело оглядывались вокруг. Откуда-то сбоку с громким барабанным боем неожиданно двинулся к ним отряд колхозных пионеров.
— Здорово, товарищи! — оглушительно рявкнул из строя белоголовый Федька Гузь.
— Здорово! — прокатилось за ним.
Барабанщик, стиснув зубы, яростно бил в барабан.
— Тихо, ты! — крикнул на него хлопчик в пиджаке и шапке-кубанке. — Тихо, ты! Дай слово сказать!
Игнат Тарасюк сдвинул на ухо кубанку и выступил вперед.
— Построиться! — шепнул своим ребятам Трубачев.
Ребята поспешно стали в строй.
Все стихло…
Васек вышел навстречу колхозным пионерам и отдал салют.
— Привет от Москвы! — горячо и взволнованно крикнул он.
— Привет от колхоза «Червоны зирки»! — отдавая салют, с достоинством ответил ему Игнат Тарасюк.
Ребята пожали друг другу руки.
— Будем знакомы! — важно сказал Игнат, поднимая густые, сросшиеся брови, оглядел Васька и вдруг, не удержавшись, с удовольствием шлепнул его по спине крепкой ладонью: — Бачь, який ты! Московский!
Отряды зашумели, смешались. Ребята быстро знакомились, не обращая внимания на взрослых.
Решено было двинуться к школе, выгрузить вещи, привести себя в порядок.
— Девочки, девочки, как тут хорошо! — радовалась Нюра Синицына. — Я ни за что отсюда не уеду, ни за что! Хоть насильно меня тащи!
Ребята направились к школе.
Валя Степанова шла по краю дороги, срывала ромашки и о чем-то расспрашивала колхозных пионеров. Лида Зорина, подпрыгивая, убежала вперед. Мальчики старались держаться солидно: Одинцов с кем-то спорил, что-то горячо доказывая, а Петька Русаков с любопытством оглядывал желтое поле подсолнухов и тихонько толкал Мазина:
— Подсолнухов-то, подсолнухов! Вот где полакомимся!
— Ладно уж, — ворчал на него Мазин. — Что за характер у тебя, Петька! Ведь в гости приехали. Сдерживайся все-таки.
Трубачев и Булгаков разговаривали с Игнатом.
— Вот где будете жить! — гордо сказал Игнат, снимая с головы свою кубанку. — Смотрите — это наша школа!
В середине села, на высоком пригорке, неподвижно стоят строгие, прямые тополя. Под ними краснеет черепичная крыша новой, выкрашенной в голубую краску школы.
На собрании колхозников решено было покрасить школу веселым цветом, чтоб «дитя до ней бигло краще, як до дому». И теперь школа была видна далеко с дороги.
«Як дивчина на празднике», —
«Як дойдете до школы…»
Или:
«Як минуете школу…»
Сторожем при школе поставили деда Михайла. Там он и жил со своим внуком Генкой в маленькой белой мазанке.
Этим летом привезли в школу столы и парты. Из района ждали новых учителей. А прошлые зимы ребята из колхоза «Червоны зирки» бегали учиться в соседнее село Ярыжки, к учительнице Марине Ивановне.
— В Ярыжках школа четырехклассная, а это семилетка, понятно? И участок нам отвели при школе. Будем свой сад сажать, — объяснял Игнат.
Дед Михайло отворил ворота. Ребята с шумом вбежали на широкое, гостеприимное крыльцо школы. В классах было светло и прохладно, пахло краской и свежим тесом, на полу лежало душистое сено.
— Ребята, занимайте себе класс! Чур, это наш! Смотрите — пятый! Это наш! — кричали девочки.
Мальчики осматривали сложенные в углу парты. Игнат, присев на корточки, прижимал ладонь к крашеному полу и с гордостью говорил:
— Вот краска! Только недавно покрасили, а ничуть не прилипает! И блестит, как зеркало!
— Живо, живо, ребята! Нас хозяева с обедом ждут. Потом все разглядим, — торопил Митя.
Наскоро умывшись и пригладив волосы, ребята вернулись во двор председателя колхоза. Под тенью деревьев уже был поставлен длинный стол, покрытый чистым, выбеленным холстом. Чашки с синими ободками, расписные глиняные миски и тугие букеты цветов украшали стол. От чугуна с красным украинским борщом поднимался душистый пар. Из-под вышитых полотенец виднелись румяные перепички и паляныци; на варениках, величиною с добрый кулак, таял сахарный песок. Хлопотливые пчелы кружились над кушаньями. Под столом, сладко зевая в ожидании пиршества, улеглись сбежавшиеся отовсюду псы. Они шевелили холст, высовывали из-под стола черные носы, беспокойно принюхивались к запахам. Колхозные ребятишки отгоняли их длинными ветками:
— А куды! А куды!
Ребята шумно и весело размещались за столом вперемешку с колхозными пионерами.
— Сюда, сюда, Василь! Около меня садись! — тянул Трубачева Игнат. — Садись, садись!
Сева Малютин очутился рядом с барабанщиком.
— Девочки, девочки! Идите к нам! — звали Лида и Валя новых подружек.
— Да вы ж гости… мы после…
— Нет, вместе, вместе!
Федька Гузь таращил серые глаза на Мазина и, согнув в локте руку, показывал ему свои мускулы:
— А ну, потрогай! Бачишь? Як камень!
Мазин крепко сжимал Федькины мускулы.
— Стой, стой! Ух, и сила ж в тебе! — искренне восхищался Федька.
Баба Ивга весело и радушно угощала ребят:
— Ешьте, ешьте, мои голубята! Ешьте на доброе здоровьичко!
Сергей Николаевич и Митя сидели на другом конце стола и оживленно беседовали с председателем. Татьяна налила им меду. Сергей Николаевич встал, поднял кружку и что-то сказал. Ребята в шуме не расслышали его слов, но громко захлопали. Тогда Степан Ильич вышел из-за стола, пригладил усы и тоже поднял свою кружку: