Васек Трубачев и его товарищи (илл. В.А. Красилевского)
Шрифт:
– Мы войдём все вместе, – шепчет Сева.
Вот и знакомое крыльцо. Сергей Николаевич поднимается на ступеньки, по старой привычке вытирает ноги о железный плетёный коврик. Дверной замок заржавел, дверь открывается с коротким скрипом.
– Войдемте! – говорит учитель и пропускает вперёд ребят. Потом входит сам, зажигает свет.
На вешалке висят старое пальто Николая Григорьевича и меховая шапка. В комнатах стоит глубокая тишина. Наглухо закрытые пыльные окна словно задёрнуты серой марлей.
Сергей Николаевич останавливается в первой комнате. Здесь всё как прежде. Письменный стол, диван, этажерка с книгами.
Дверь
Сергей Николаевич бросает беглый взгляд на пустую комнату отца и устало опускается на диван:
– Ну, вот мы и пришли…
Ребята садятся рядом с ним. Они долго молчат. Потом Васёк, прижимаясь щекой к плечу Сергея Николаевича, тихо говорит:
– Тётя Оксана сказала: «Если доведётся где повидать вам учителя, скажите ему, что отец умер, а сестра жива, помнит его…»
Ребята низко опускают головы.
Учитель сидит не шевелясь и задумчиво смотрит на ребят.
– Отец не любил, чтобы я опускал голову. Давайте послушаемся дедушку Николая Григорьевича, – ласково говорит он и, помолчав, добавляет: – Кто-нибудь из вас потом расскажет мне о гибели наших близких, а сегодня поговорим о текущих делах… Да попробуем соорудить чай… Ну-ка, девочки, похозяйничайте! В кухне есть чайник и примус, а в буфете, наверно, найдётся прошлогодний сахар.
– У нас есть! Вот Иван Васильевич тут всего надавал нам, – торопливо разворачивая большой свёрток, говорит Мазин. – Сейчас мы всё сделаем!
Девочки идут на кухню. Учитель гасит в комнате свет и настежь распахивает окна.
Вечерняя свежесть наполняет комнату, с улицы доносятся, голоса идущих людей.
В кухне начинает шуметь примус. Мазин хватает мокрую тряпку и протирает в темноте стёкла.
Сергей Николаевич тоже просит мокрую тряпку и, низко наклонившись над столом, перебирает запылившиеся книги.
– Откройте окно в той комнате, сейчас проветрим и зажжём свет, – говорит он.
Васёк вместе с Лидой входят в комнату Николая Григорьевича. Лида раздвигает тёмные шторы и открывает окно.
– Убрать бы отсюда скорее кровать! – шепчет она Ваську.
Сергей Николаевич слышит её шёпот и поспешно входит в комнату.
– Нет, нет, не будем убирать! Может быть, ко мне приедет сестра, – говорит он.
Ребята улавливают в его голосе необычные для учителя нотки растерянности и вопроса.
– Тётя Оксана обязательно приедет.
– Она приедет!
– Она приедет! – перебивая друг друга, быстро говорят они.
Чай накрывают на маленьком столике. Держа в руках чашки, присаживаются на диван.
– Ну, а теперь давайте поговорим об учёбе. Рассказывайте мне всё. С кем вы занимались, что проходили по курсу пятого класса? – спрашивает учитель.
Ребята начинают рассказывать. Сергей Николаевич достаёт учебники.
– Это прошли?.. А это? – перелистывая страницы учебника, спрашивает Сергей Николаевич. – Если выдержите по арифметике, то вам останется ещё русский язык, а по остальным предметам, может быть, Леонид Тимофеевич разрешит перевести вас условно.
– Мы ничего не боимся, кроме арифметики, – откровенно сознаются ребята.
– Мы боимся остаться на второй год, потому что ведь мы не лентяи какие-нибудь, – говорит Саша Булгаков.
– И ещё мы боимся разлучиться, – объясняет Мазин. – Вдруг кто-нибудь из нас останется!
– Да, вдруг кто-нибудь не выдержит, что мы тогда будем делать? – подхватывают ребята.
Сергей Николаевич откладывает учебники.
– Судя по всему, что вы мне сейчас рассказывали, я думаю, что вы должны выдержать. Ну, а если уж случится, что кто-нибудь окажется слабее других, то с этим надо будет мужественно примириться. Тем более что никто не будет считать вас лодырями и лентяями. Бывает, что ученик остаётся по болезни, по независящим от него обстоятельствам. В данном случае причиной является война. Конечно, это будет для всех нас большая неприятность, но о разлуке тут говорить не приходится. Предположим, вас посадят в разные классы. Так разве настоящая дружба забывается? Друзья часто разлучаются на долгие годы, уезжают в другие города, и от этого их дружеские чувства нисколько не меняются. Если, конечно, это настоящая дружба! Ваша дружба сложилась за годы совместной учёбы, в тяжёлые дни она выросла и укрепилась. Так как же может быть, чтобы ваши отношения изменились только потому, что вы попадёте в разные классы! Я, например, за эти месяцы узнал короткую и случайную, но не менее крепкую фронтовую дружбу. Под вражеским огнём стояли мы с комсомольцем Васей у орудия. Стояли насмерть, плечом к плечу. Потом расстались… Но ни один из нас не забыл друг друга.
– Но в разных классах у нас будет всё разное… – попробовал ещё сказать Петя Русаков.
– А как же после окончания школы, когда вы разлетитесь в разные стороны? Неужели, расставаясь, вы скажете мне и своим товарищам: прощайте, теперь у нас будет всё разное и мы забудем нашу школьную дружбу? – сказал Сергеи Николаевич, пытливо вглядываясь в лица ребят.
– Нет, нет… никогда мы так не скажем… – смущённо засмеялись они, уверенные, что учитель шутит.
– Ну так вот, друзья мои, – с чувством сказал Сергей Николаевич, – я понимаю, что вам будет очень тяжело, если кто-нибудь останется, но надо глядеть на вещи серьёзно, по-взрослому. Во всех случаях жизни надо быть мужественными. Вы выдержали испытание мужества в борьбе с врагом, вы выдержали испытание мужества в труде и в учёбе – давайте выдержим его и в этом случае!
Ребята поглядели друг на друга. Глубокая печаль была на их лицах. Но печаль эта была уже тихая, умиротворённая словами учителя.
– Если так случится, мы будем иногда устраивать общие экскурсии, работать вместе в одних кружках… собираться здесь у меня, – добавил Сергей Николаевич и, поглядев на ребят, улыбнулся. – Ну, это ещё впереди. А пока поговорим всё-таки о завтрашнем дне. Экзаменовать вас буду я.
– Ой, вы сами! – захлопала в ладоши Нюра.
– Сергей Николаевич, правда, правда? – допрашивали со всех сторон взволнованные ребята.
Сообщение учителя подбодрило и обрадовало их. Казалось, что одно присутствие Сергея Николаевича в классе придаст им завтра смелости.
– Мы даже и думать о таком счастье не могли! – говорил Сева Малютин.
Васёк крепко сжал руку учителя:
– Мы будем завтра стараться изо всех сил!
– Вот повезло нам! – крикнул Мазин.
– А ведь я всё такой же строгий, – улыбнулся Сергей Николаевич.
– Мы знаем, – сказал Одинцов. – Зато вы наш учитель, мы будем крепче держаться при вас.