Васек Трубачев и его товарищи (книга 2)
Шрифт:
А бойцы шли и шли, новыми рядами выступая из-за поворота, не давая возможности Сергею Николаевичу соединиться с Митей. Шофер давал гудки, мальчишки буйно волновались. Митя с трудом удерживал их.
Машина медленно двинулась по боковой дороге, по направлению к селу. Горн стал удаляться и звать за собой. Митя поспешно направился в ту же сторону. Теперь бойцы шли им навстречу, а Сергей Николаевич и ребята двигались по обеим сторонам шоссе.
За поворотом ребята бросились к учителю. Шофер остановил машину и, улыбаясь, смотрел, как, отталкивая друг друга, ребята обнимают учителя, тянутся к нему со всех сторон, наперебой рассказывают, как они узнали про войну, как боялись разминуться с ним на шоссе, как шли и как хорошо было бы в лагере, если б не война…
Митя стоял в стороне, но, встречаясь с ним глазами, учитель кивал ему головой. И, когда наконец они протолкались друг к другу, Сергей Николаевич неожиданно крепко поцеловал Митю и, сжав его плечи, спросил:
— Ну как?
Веснушчатое лицо Мити зарделось, он смущенно улыбнулся:
— Да ничего!
И оба они понимали, что под этим "ничего" скрыта большая, только что пережитая тревога, а теперь им легче, потому что они вместе.
Отойдя в сторону от ребят, Сергей Николаевич крепко сжал руку Мите и серьезно сказал:
— Ну, теперь все в порядке. Сейчас вы поедете с ребятами прямо на станцию. Машину набьем до отказа. Кто не сядет, пойдет со мной пешком…
— Они пойдут со мной! — перебил его Митя.
— Подождите. По приезде на станцию вы сейчас же отправите нам машину навстречу и договоритесь с начальником станции о вагоне.
— Сергей Николаевич, по-моему, вы это лучше сделаете! Время такое… я могу не договориться… Кроме того, большая часть ребят сейчас уедет; значит, останутся только шесть-семь человек. А вдруг поезд как раз подойдет и я не буду знать, что делать? — решительно запротестовал Митя.
— Поезжайте, поезжайте! — уговаривал его учитель. — Если поезд как раз на станции, вывозите первую партию, а за нами посылайте машину.
Митя спорил. Учитель сердился, доказывал, потом махнул рукой и громко сказал:
— Хорошо! Значит, я возьму столько, сколько смогу, а вы будете ждать в селе возвращения машины.
Ребята одолевали шофера:
— Вы за нами приехали? А почему на легковой? Лучше бы на грузовике…
— А откуда вы приехали — там есть уже война?
Подошли Сергей Николаевич и Митя. Учитель открыл дверцы машины:
— Ну, ребята, сейчас мы вас тут, как грибов в кузов, наберем! Садитесь так, чтобы как можно больше взять. Первая партия поедет со мною. Другая пойдет с Митей пешком до села и будет ждать, пока за ней вернется машина. Кто устал, кому трудно идти, поедет со мной. А ну-ка, девочки! Девочки! Ну, что же?
Ребята застеснялись. Несколько девочек сели в машину. Митя постучал им в окно:
— Поплотней, поплотней садитесь! На колени друг к дружке. Садитесь, садитесь! Глушкова! Белкин! Где Малютин?
Трубачев подошел к Севе:
— Ты с Сергеем Николаевичем?
— Нет, я с Митей, пешком. Пусть другие… — Сева спрятался за спиной Мити.
— Синицына Нюра! — кричал Сергей Николаевич, несмотря на то что дверцы машины уже не закрывались. — Синицына!.. Митя, давайте и ее как-нибудь посадим, — вытирая платком разгоряченное лицо, говорил учитель. — Ведь я могу уехать. Если попадем на поезд, мы вас ждать не будем… Синицына!.. — Сергей Николаевич понизил голос: — Пожалуй, вам будет трудно с ней. Давайте-ка ее в кабинку… Товарищ шофер, еще одну там устроить нельзя?
— Да некуда уже, товарищ… Одну девочку я посадил, а еще и вам где-то надо сесть.
— Ничего, Нюра пойдет со мной. Она ведет себя хорошо, — успокоил Сергея Николаевича Митя. — Поезжайте! А мы, как только придет машина, вслед за вами. Еще, может, на станции застанем вас.
— Давайте рассчитаем. В село вы придете к вечеру. Если машина вернется раньше, она вас будет ждать. Во всяком случае, не медлите. Если кого-нибудь удастся посадить на случайную машину, вслед за нами, — сажайте. Я на станции предупрежу… — Учитель с трудом влез в кабину. — Скажите там, чтобы не наваливались на дверцу, а то вылетят! — кричал он оглядываясь.
— Ребята, держите дверцу, не наваливайтесь!
— Ничего, ничего! Мы друг за дружку держимся! — кричали ребята.
Учитель быстро сосчитал остающихся:
— Трубачев, Одинцов, Булгаков, Мазин, Русаков, Степанова, Зорина, Синицына, Малютин… Малютин, ты почему не сел?
— Я ничего… Я с Трубачевым хочу! Я не устал, Сергей Николаевич!
— Ну, смотри! — Учитель махнул рукой и подозвал к себе Митю: — До свиданья, Митя! Помните — не задерживайтесь. Ну, в вагоне обо всем поговорим… Из пионерского имущества берите только самое необходимое — вряд ли мы можем рассчитывать на свободный поезд… Ну, друзья… — обратился он к кучке стоящих на дороге ребят. — Трубачев! Шагайте к селу! Слушайтесь Митю! На станции увидимся! — Он соединил в своих ладонях протянутые к нему руки: — Будьте молодцами! Не раскисайте в пути!
Машина двинулась. Внутри нее, как в тесном гнезде, плотно прижавшись друг к дружке, сидели ребята; из окошечка высовывались руки, махали в воздухе:
— До свиданья! До свиданья! Догоняйте нас!
Машина загудела и, набирая скорость, помчалась по шоссе.
Митя собрал ребят:
— Ну, пошли!
Маленький отряд бодро зашагал по дороге. Солнце постепенно нагревало камни на шоссе.
Ребята сняли тапки и шли по краю леса, по узенькой утоптанной тропинке. Мимо проехала нагруженная всякой утварью телега. На ней сидела женщина, повязанная темным платком; на коленях у нее спал ребенок; сзади сидело еще трое, держась за узлы. Девочка лет десяти правила лошадью. Женщина то и дело утирала концом платка набегавшую слезу.
— Ульяна! — окликнула ее старая бабка, выходя из лесу с мешком свежей травы. — Куда это?
Ульяна тронула девочку за плечо. Лошадь остановилась.
— В Макаровку. Мирон отправляет… говорит: "Эвакуируйся от меня, пока война", — уныло сказала она, поправляя на голове платок и моргая глазами. — Вот… еду…
Старуха кивнула головой на ребят:
— А як же? Треба мужа слухаты, голубка моя, бо ты не одна, у тебя дети… Ось из-под Лукинок детский дом с малыми детьми тоже эвакуируется. Целую машину их погрузили… И заведущая и воспитателька с ними. — Старуха вытерла двумя пальцами рот и зашептала: — Кажуть люди — вороги страшной силой идут. Бьются наши крепко, а они опять напирают.