Васёк Трубачёв и его товарищи. Книга 2 (с иллюстрациями Фитингрофа)
Шрифт:
— Ну что ж! Надо немедленно что-то предпринять. Где Бурцев? Попросите его сюда!
Степан Ильич заторопился к выходу. Николай Михайлович повернулся к Мирону Дмитриевичу:
— В Макаровке остались девочки. Где они там живут? Кто о них заботится?
— Они живут у моей жинки, как родные. Там и мои ребята, конечно.
— А-а, у Ульяны Леонтьевны? — Николай Михайлович покачал головой. — Вашу семью нужно перевести в другое село.
Мирон Дмитриевич постучал по столу пальцами, нахмурился:
—
— Это мы сейчас решим. — Николай Михайлович снова заглянул в свою записную книжку. — Переведите в Семеновку. Там наши люди. Село стоит в стороне. Фашистов там нет, да и вряд ли они туда заявятся.
Мирон Дмитриевич развел руками.
— Сделайте это немедленно! Я приказываю… — сухо повторил Николай Михайлович. — Оставлять их в Макаровке нельзя, да и не к чему — это опасно.
В палатку вошел Степан Ильич. За ним протиснулся Митя.
— Бурцев, — сказал Мирон Дмитриевич.
Митя вытянулся, козырнул.
— Есть Бурцев!
Степан Ильич ободряюще кивнул ему головой. Коноплянко поднял глаза и снова опустил их.
— Ну вот. Я все слышал, Бурцев, — сказал Николай Михайлович. — Мы с Мироном Дмитричем договорились. Командируем тебя на поиски твоих пионеров. Возьми верного человека и отправляйся. Доставишь их в отряд, а там мы постараемся их переправить через фронт. Понял?
— Спасибо, — дрогнувшим голосом сказал Митя. — Можно идти?
— Подожди. А с девочками как решим?
— В Макаровке только две девочки, я заберу их…
Николай Михайлович посмотрел на измученное лицо Мити, на мальчишескую шею, выступающую из выцветшей гимнастерки, и улыбнулся:
— Ну, тебе виднее. Бери их всех. Мирон Дмитрия как-нибудь переправит. Ступай.
Митя вышел.
— Золотой хлопец! Нужный в отряде человек, — сказал Мирон Дмитриевич.
Николай Михайлович поглядел на ссутулившегося в углу Коноплянко.
— Товарищ, Коноплянко! — мягко окликнул он. — Мы хотим дать вам ответственное задание.
Коноплянко вскочил. На щеках его вспыхнули красные пятна.
— Я прошу послать меня в самое жаркое дело! — Голубые запавшие глаза его заблестели.
Николай Михайлович молча указал на табуретку:
— Сядьте, Коноплянко! Нам всем тяжело терять наших товарищей… Я понимаю вас…
Он положил руку на тонкие вздрагивающие пальцы Коноплянко. Степан Ильич отошел в сторону. Мирон Дмитриевич старательно собирал в кучку рассыпанный на столе табак.
— Вы поедете на Большую землю, — продолжал Николай Михайлович. — Мы дадим вам ответственное задание, о котором я с вами поговорю особо. Вы захватите с собой вот эту бумагу. Она представляет значительный интерес для нашего командования.
Николай Михайлович вынул из портфеля сложенный пополам лист и не спеша развернул его.
Коноплянко бросились в глаза немецкие слова и даты, написанные неровным, детским почерком. В углу разлилась жирная клякса, наспех подчищенная ногтем.
— За эту бумагу наш товарищ заплатил своей жизнью, Сева Малютин, школьник, который оказал нам эту неоценимую услугу, бродит где-то в лесу. Помните это, Коноплянко! — Секретарь райкома строго посмотрел в голубые глаза Коноплянко и протянул ему руку: — Приготовьтесь к отъезду. О деталях поговорим особо… А теперь, Мирон Дмитрич, пойдемте побеседуем с вашими людьми.
Он вышел. Коноплянко молча и благодарно смотрел ему вслед.
Через час по лесной дороге, потряхивая грибной корзинкой, шел Яков Пряник. Впереди Якова почти бежал Митя, одетый в длинное пальто с поднятым воротником и в щегольской кепке.
— Не то кулак, не то барин, — оглядывая его, смеялся Яков.
Поиски решили начать с пасеки.
— Я уже был там! — взволнованно говорил Митя. — Баба Ивга сказала, что они пошли на пасеку, но на этом все следы и кончаются.
— Где кончаются, там и начинаются. Значит, на пасеке и искать надо, — спокойно отвечал Пряник. — А главное, не спеши. Тише едешь — дальше будешь. Человек не иголка, а ребята и вовсе. Найдем!
Глава 51
Куда идти?
Солнце стояло высоко. Прошло уже два часа с тех пор, как ребята вышли с мельницы. Шли медленно, аккуратно выкладывая на пути дорожные знаки. «Иди прямо!» — указывали стрелы.
Около шоссе долго сидели в канаве, пережидая, пока проедет немецкий обоз. Бобик рвался из рук и рычал, шерсть на нем стояла дыбом.
Снова выложили знак из камней «Иди прямо!» — и перешли шоссе.
Начался лес. Укрытые густой зеленью деревьев, ребята вздохнули свободней. Васек оглядел своих товарищей. Курточки у них были пыльные и измятые, щеки серые. События прошлой ночи вселили в них страх и неуверенность. Они шли кучкой, пугливо оглядываясь по сторонам. На Севу было больно глядеть. Он еле тащился, тяжело дыша и прижимая к сердцу тоненькую руку.
Васек испугался:
— Сева, ты что? Заболел?
Сева поднял на него страдающие глаза и улыбнулся:
— Не-ет… Ни-чего…
— Что — ничего? Плохо ему! Я давно вижу, — расстроенным голосом сказал Саша.
— Он еще на мельнице заболел, — вздохнул Одинцов. — У него сердце бьется, наверно.
— Малютин, у тебя сердце, да?
Ребята окружили товарища, по очереди прикладывали ухо к худенькой груди Севы.
— Ой, как бьется!
— Прямо как молотом стучит!
— Сева, давай мы понесем тебя!
— Нам это ничего не стоит!
— Честное слово, Севка!
— Нам это даже практика!