Ваша С.К.
Шрифт:
Чтобы не глядеть в пугающие глаза трансильванца, Светлана подняла голову к потолку, якобы любуясь, как искусственный огонь играет бусинами, которыми был расшит абажур. Такие же украшали прикроватные электрические лампы, которые граф решил не включать. А княжна решила не опускать голову, будто находила что-то забавное в сочетании бутонов роз с геометрическим греческим орнаментом, бегущем по бордюру. Все здесь было в розах — и их невидимые шипы впивались в вспотевшие ладони запертой в чужом номере дочери князя
Розы были вышиты и на покрывалах, которые укрывали обе кровати, плотно сдвинутые друг с другом. Пирамидки из трёх подушек с белыми кружевными наволочками возвышались в изголовье в первозданном виде. Граф действительно по приезду тут же отправился в Фонтанный дом. Изображенные на картине две греческие девушки будто шептались о судьбе Светланы, и под их взглядами княжна похолодела: виски свело не от легкого морского бриза, которым веяло от картины, а от колких ледяных брызг надвигающегося шторма, который назревал в четырех стенах розовой комнаты.
Светлана спешно направилась к стулу, но граф перехватил его и, поставив посередине комнаты, сел на него сам, махнув рукой в сторону кровати.
— Я надеюсь, вы тоже сумеете вздремнуть, потому что варварство спать в театре. Это все-таки не кинематограф! — усмехнулся граф снова одними губами. — Я же воспользуюсь для сна стулом.
— Отчего бы вам не воспользоваться кроватью? — дрожащим голосом проговорила княжна.
Вампир снова усмехнулся.
— Простите, Светлана, но я не настолько плохо воспитан, чтобы позволить себе лежать, когда дама сидит. И я не смею предлагать вам разделить эту кровать со мной, потому что у меня нет меча, чтобы положить между нами, точно Тристан и Изольда… Хотя, помнится, им это не особо помогло…
— Всему виной было не отсутствие воспитания, а любовное зелье, — дрожащим голосом ответила княжна и, осторожно присев на край ближайшей к окну кровати, облокотилась на изножье, чтобы не нарушать ее идеального порядка.
Граф покачал головой:
— Прошу меня простить, Светлана, но я ужасно хочу спать. Такое чувство, что Федор Алексеевич подсыпал в кровь зелья… Пусть и не любовного, но явно одурманивающего. Глаза так и закрываются, чтобы увидеть прекрасный сон, в котором снова будете вы, Светлана… Как под вашим чудесным лоскутным одеяльцем.
Спина Светланы напряглась еще сильнее, и пожар на лице вспыхнул с прежней и даже возросшей мощью.
— Я сейчас закрою глаза, и вы сможете раздеться.
— Позвольте мне остаться одетой.
— Я ни в коем разе не желал вас смутить, — говорил граф, нисколько не поменявшись в лице. — Конечно же, воспользуйтесь ширмой! Возможно, вы даже захотите принять ванну — из крана течёт и горячая, и холодная вода… И, поверьте, ее шум тоже не потревожит моего сна.
Она бы сейчас с радостью бросилась в прорубь, будь на дворе зима. Принимать ванну, имея за стенкой постороннего мужчину — нонсенс для княжеской дочери. Неужели граф этого не понимает? Или он потешается над ней?
— Я могу прилечь и в одежде! — и Светлана действительно нагнулась, чтобы ослабить шнурки ботинок. — Это не сарафан, и даже если я сумею справиться со всеми крючочками без посторонней помощи, то у меня уйдет на одевание больше часа… — говорила она, не поднимая головы, и когда краем глаза заметила на губах графа усмешку, выпрямилась, так и оставшись в ботинках. — Не тревожьтесь обо мне, Фридрих, — звонко отчеканила она. — Здесь не так душно, как вам кажется.
Граф качнул головой.
— Я тревожусь за мнение, которые вы сейчас составили обо мне. Если вам нужна моя помощь, то, поверьте, я видел достаточно женских тел, чтобы не позариться на ваше. Так что можете быть спокойны со мной наедине, спешу в который раз заверить вас в том.
Под его осуждающим взглядом Светлана сжалась еще больше.
— А потом? — голос ее дрогнул. — Когда мне потребуется уйти, вы сумеете проснуться, чтобы помочь мне одеться?
Теперь глаза отвел вампир.
— Мне жутко неловко перед вами, княжна, за такое мое варварское гостеприимство, — улыбнулся он устало. — Не подумайте, что мы в деревне все такие… Просто это не мой день, наверное. Я даже не в силах почитать вам стихи. Гейне, например, в оригинале…
— Не переживайте, не переживайте, — поспешила заверить его княжна. — Я сама вам почитаю, чтобы вы быстрее уснули. Но не про Светлану. Другое…
В порыве она совсем по-детски подтянула к подбородку ноги и тихо запела колыбельную, написанную Константином Бальмонтом на рубеже веков:
— Липы душистой цветы распускаются… Спи, моя радость, усни! Ночь нас окутает ласковым сумраком, в небе далёком зажгутся огни, ветер о чем-то зашепчет таинственно, и позабудем мы прошлые дни, и позабудем мы муку грядущую… Спи, моя радость, усни! О, моя ласточка, о, моя деточка, в мире холодном с тобой мы одни. Радость и горе разделим мы поровну, крепче к надёжному сердцу прильни. Мы не изменимся, мы не расстанемся, будем мы вместе и ночи и дни. Вместе с тобою навек успокоимся… Спи, моя радость, усни!