Ваше благородие

Глава 1.

Обычное утро.

Утро добрым не бывает. Эту прописную истину Серёга Кондрашёв ещё окончательно прочувствовал в свои двадцать пять, без малого лет. Но осознание этой народной приметы, уже начинали давать плоды. А как же ещё. Все неприятности, все большие неприятности, начинались, как правило, с утра. Рано утром его забрали в армию, ранним утром его привезли в пограничную часть в жарком Узбекистане, утром он оказался в учебном подразделении, и опять же утром он прибыл в свою отдалённую часть на границе. Снова пройдя курс молодого бойца, он тогда прочувствовал, что полгода службы в учебной части были просто цветочки, по сравнению с тем двух недельным адом, что пришлось ему пройти в новой части. Бег, физическая подготовка, зубрёжка устава, полигон занимали весь световой день и, падая на койку вечером, он только успевал проклясть следующее утро. И только на рукопашном бое он немного отдыхал. Сказывался разряд по боксу, полученный в молодые годы. И частенько он выходил победителем в индивидуальных схватках. Его за это уважали, и лишний раз деды предпочитали к нему не докапываться.

Другое дело вечер. Не так жарко, есть

немного личного времени. Да и известия к вечеру всегда приятней. Так вечером он получил распределение на «КАМАЗ» и принял практически новую машину, с которой было совсем мало мороки, и потом всю оставшуюся службу колесил вдоль границы, таская разные грузы. Потом, после службы, он неоднократно благодарил бога за то, что не отдалялся, больше пятидесяти километров от границы союза. Правда, он успел наглядеться на все те бесчинства, что начинали твориться в разваливающейся на глазах, некогда могучей страны. И снова, одним ранним утром, он нашёл себе приключений на пятую точку. Он напросился в рейд по пресечению нарушения государственной границы. И опять утром, вместе со сборной ротой выдвинулся выполнять боевую задачу. Тогда, ещё находясь в душном бэтээре, он мечтал о медали, или о ордене. А как же прийти домой без награды? Нет, это несерьёзно. Уже позднее, когда настигли контрабандистов, и те открыли ответный огонь, желание получить награду полностью испарилось. Что он запомнил из того боя? Да в сущности ничего. Стрельба, взрывы, мат, пыль и засыпанные песком глаза. Даже духов толком не видел, только какие-то силуэты, мелькающие за камнями, и внезапно опустевшие магазины от АК. После боя, когда он нагляделся на мёртвых духов, на трупы низкорослых лошадей, убитых в горячке боя, он отчётливо понял что лучшего места, чем неудобное сидение «КамАЗа» трудно найти. Награды за тот бой он не получил, если не считать похвалы от капитана. Мол, молодец, стрелял в своём первом бою, многие, и на такое были неспособны. Через несколько лет он повторил свой «подвиг». Когда вставал на воинский учёт, уже в другой стране, в связи со сменой места жительства, в военкомате ему расписали прелести жизни в армии, огромные деньги, и он снова подписал контракт. Правда, всего на полгода, но, в Чечню. Тогда первую чеченскую, ещё войной не называли. И поступок свой, Сергей совершил тоже утром. Забылись афганские переживания. И если тогда он хотел медаль, то теперь купился на большие деньги. Просчитал всё. Вернусь, когда окончится срок, и будет на что замутить свой бизнес. И сказочно разбогатеть. Повезло, вернулся в срок, без ранений, без медалей. Даже денег выплатили. И начать свой бизнес тоже хватило. Правда пришлось немного занять у друзей, да и родители помогли, чем могли. По совету товарищей, открыл небольшой ларёк, вернее двадцатифутовый контейнер, на авто рынке на улице Фучика. Вначале дела шли неплохо, но со временем торговля начала хиреть, доходы падать. То ли покупателей становилось всё меньше и меньше, то ли аренда и рыночные поборы становились всё больше и больше. В итоге пришлось расстаться с бухгалтером, продавцом, оставив в помощниках Толика, безобидного парнишку со своего двора, с которым он дружил с самого детства, и самому сесть за прилавок. А там скучно, продаж мало, вот и проводил свои дни за чтением различной развлекательной литературы, что бродила среди торгашей. Читать он и раньше любил, а тут времени свободного много, сиди себе, посиживай. Даже несколько раз на Крупу ездил, набирал в основном фантастику, исторические, и про «попаданцев» всяческих. Но это занятие не отменяло работу, а дела шли всё хуже и хуже, и приходилось влезать в товарные кредиты всё глубже и глубже. И стало приходить тогда понимание бессмысленности своего бизнеса. Вроде и крутились суммы, да были они не его. Он был должен много, ему, постоянные клиенты тоже были должны много, а сам Серёга стал вроде передаточного звена, брал у одних больше, другим отдавал меньше, а расходы складывал себе в карман. И эти денежные вопросы стали сильно бить и по его ячейке общества, по семье. Правда жили они со Светкой не расписанные, и детей пока не собрались заводить, но затянувшийся денежный вопрос, уже стоял ребром, и вопрос о свадьбе откладывался всё дальше и дальше, пока не скрылся за горизонтом событий. В итоге он не стремился домой, а несостоявшееся невеста всё чаще и чаще оставалась у родителей, или брала ночные смены в больнице, где она работала медсестрой приёмного отделения.

Вот и сейчас он ехал к поставщикам получать товар, и отдавать деньги. И на этот раз, он вез денег меньше, чем собирался взять запчастей. Благо торговцы, пока отгружали и не напирали с полным расчётом. Но это было только пока. Когда их терпение кончится, надо будет искать живые деньги, брать кредит и выбираться из финансовой ямы станет ещё сложнее. И вот с такими невесёлыми мыслями, он подъезжал к адресу. А тут ещё по маленькому захотелось. Да, как захотелось. Пришлось сворачивать с Обводного канала на Введенский, там была ближайшая бензоколонка, где заодно с заправкой можно было решить своё срочное дело. На поворот стояла очередь, а колонка вот она, совсем рядом. Наконец все рванули, но тут кто-то выключил свет.

Глава 2.

Что-то не так.

Казалось что голова вот, вот, и взорвётся. Дикая боль раздирала затылок, и тяжёлый стук сердца, бил в уши, отдавался в закрытых глазах. Сквозь шум стали едва, едва, пробиваться звуки, и неразборчивые голоса. Сергей с трудом шевельнул веками. Яркое солнце больно резануло по глазам, вызвав новую волну боли. Он снова закрыл глаза, и стараясь отогнать боль, попытался сообразить что произошло. Но последнее что он помнил, было движение руки водителя «БМВ», пропускающего его на поворот. В голове сразу мелькнула мысль, авария, он попал в аварию. Но почему он лежит? Значит уже достали из машины. Попытался подвигать пальцами рук и ног. Получилось! Попытался пошевелиться. Снова удача! Сквозь боль в голове, ему показалось, что

он лежит на траве. Но почему лежит голый? С трудом, он ощупал себя и убедился в том, что он и в правду голый. Несмотря, на первоначально провалившуюся попытку открыть глаза, Сергей, медленно стал приоткрывать веки. Яркий свет снова причинил боль, но он заставил себя закончить начатое. Сквозь пелену, стали проступать лица людей, склонившихся над ним. Помогая себе руками, он сел. Ощущение своей наготы подтвердилось полностью. Обступившие его люди, немного подались назад, но остались на месте, с интересом разглядывая Серёгу и тихо переговариваясь. Кондрашёв, подтянул к себе ноги, и сделав ладони лодочкой прикрыл свой срам. Стало так стыдно, что он почувствовал, как краснеет. Осматриваясь по сторонам, он никак не мог сообразить, где он, и почему столпившиеся вокруг него люди, выглядят так неестественно. Выглядят как массовка на постановке детского театра по мотивам «Конька-Горбунка». Головная боль медленно отступала, но он смог различать лишь отдельные звуки, через гул в голове. Невнятный шум голосов иногда прерывался лошадиным ржанием. Стоящие люди, тихо переговаривались и явно обсуждали его. Говорили они по-русски, но их речь было трудно разобрать. Серёгино ухо, выхватывало из общего фона некоторые слова, такие как бес, чёрт, и уж совсем неожиданно, студент и сицилист. И эти выражения носили явно негативный характер. Через толпу, пробился человек и присев на корточки, рядом с сидевшим Сергеем, сощурил глаза и спросил.

– Ты кто? Мил человек. – Парень внимательно глядел в лицо Кондрашёва.

– Сергей. Менты, уже подъехали? И где я? – Ответил тот охрипшим голосом.

Парень, достал из-за спины какой-то кусок тряпки и бросил её сидевшему.

– Пропился, небось, до исподнего. Или проигрался в пух? Накось прикройся, а то бабы смотрят.

Присевший, рядом с Серёгой, парень был одет очень странно. На голове, прикрывая богатую шевелюру, красовалась странного вида фуражка. На плечи был накинут тёмно серый пиджачок, из-под которого выглядывала светлая рубаха в мелкий горошек, без ворота. Тёмные штаны были заправлены в чёрные сапоги, со следами серой пыли. Лицо, было покрыто глубокими оспинами. Под носом красовались, редкие усики, порыжевшие от табачного дыма. Смотрел парень внимательно, он разглядывал Серегу, словно собирался принимать у него экзамен.

– Ну чего ты молчишь? – Спросил он, и ткнув нечистым пальцем в грудь Кондрашова, продолжил, обращаясь уже к толпе. – Православный. Наверно, его благородие. Что столпились? Расходитесь, видите человеку плохо. Сейчас городовой подойдёт, уже послали за ним.

Головная боль совсем отступила. Осталась только тяжесть, и неприятные покалывания в пальцах рук и ног. Сергей закрутил головой, разглядывая толпу, окружившую его. Женщины были в странных одеждах, напоминавшими персонажей из хроник начала двадцатого века. Все в платках, на руках у многих сидели маленькие дети, некоторые совсем груднички. Мужики были сплошь бородаты, на головах у всех красовались шапки, у многих, такие же, как и у парня, странные фуражки. « Так это же картуз,– мелькнуло в голове у Сергея. – А рубаха, косоворотка. Да, как же я попал на эту ярмарку? И вообще, откуда здесь этот цирк уродов»? То ли на окружавших подействовал окрик парня, то ли стало им неинтересно, но люди тем временем, начали потихоньку расходиться, негромко переговариваясь. Некоторые крестились, особенно бабы. Кондрашёв с удивлением стал оглядываться по сторонам. Сидел он, под каким-то кустом, растущим на склоне насыпи. Справа и слева стояли серые, деревянные, двух этажные дома с резными наличниками. Между домов проходила дорога, но судя по поднимавшейся пыли из-под лошадиных копыт, что двигались по дороге запряжённые в телеги, дорога явно была просёлочной, не асфальтированной. Парень тем временем продолжал болтать, и всё сильнее тянул за цепочку, висевшую на шее.

– Ты кто и где я? – Наконец выдавил из себя Серёга, инстинктивно прижимая цепочку к груди.

– Да, ладно дай посмотреть, – ответил парень. В его голосе прозвучали угрожающие нотки.

– Нечего смотреть. – Уже резче ответил Кондрашёв, резко отталкивая от себя настойчивую руку.

Парень, откинулся назад, не ожидая такого резкого толчка. Серёга тем временем успел встать и перебарывая головокружение, поправил тряпку, обернув её вокруг бёдер, словно банное полотенце.

– Ты чего, ваше благородие, толкаешься? Говорю тебе, дай посмотреть. Может она золотая?

– Нечего смотреть. – Тут Сергей увидел, что стоят они совсем одни. Люди в крестьянских одеждах, уже разошлись. Кондрашёв, через редкую зелень кустов, видел, как некоторые из них ещё стояли у своих телег, и только излишне любопытные посматривали в сторону голого Серёги и нахального парня, который всё настойчивей просил посмотреть цепочку.

– Дай сюда, а то сдёрну, – уже угрожающе заговорил парень, и попытался дернуть.

Даже не успев подумать, Кондрашёв, поставленным ударом сильно саданул парню в солнечное сплетение и попал. Парень охнул, и упав на землю, запричитал.

– Чего дерешься то сразу! Все вы кулаки распускать горазды.

– Говори, где мы находимся. – С угрозой сказал Серёга. – А не то добавлю.

– Где находимся? – Переспросил пострадавший, пытаясь отдышаться. – Вон там церква Мироньевская, там завод газовый, вон Обводный, а это Сукин переулок.

– Что врёшь? Говори, а не то добавлю, для ума. – Кондрашёв начал звереть, от своего непонимания.

Парень, схватил свалившийся с головы картуз и сжавшись в на земле комок, принялся завывать.

– Да не вру я, вот тебе крест. – И прикрывая левой рукой лицо, истово перекрестился правой.

– Что тут учудить задумали! – Раздался грозный окрик сзади.

Сергей обернулся и увидел бородатого мужика в некогда белом переднике, в грязных пятнах. На его груди висела, потускневшая бляха. В руках мужик, неожиданно держал метлу.

– Ваше благородие, не озорничайте, – сказал дворник строго. – Сейчас господин городовой подъедет, за ним уже послали. А я пока тут постою, вас покараулю. А этот что, вас пограбил?