Ваше Сиятельство 6
Шрифт:
— Сколько угодно платьев, — я рассмеялся, застегивая сорочку, и думая, что денежки в кошельке быстро тают, и неплохо бы сегодня заглянуть попутно в банк, взять еще налички хотябы пару тысяч.
— Твоя забота мне всегда приятна, граф Елецкий, — она тоже рассмеялась. — Я люблю, когда ты меня одеваешь. И раздеваешь тоже.
В том, что я достаточно восстановился и местные эскулапы не найдут причин задерживать меня здесь, сомнений не было. Даже Асклепий, посетивший меня чуть позже полуночи, отметил, что я иду на поправку очень быстро, и теперь мое здоровье больше не нуждается в божественном вмешательстве. Что в общем-то неудивительно: раны от когтей гарпии, хотя были достаточно серьезными, но заживали практически на глазах — с регенерацией тканей при поддержке бога у меня все очень хорошо. Главной угрозой жизни был сильнейший яд, однако за сутки мое тело полностью очистилось от него.
После полудня с позволения некого Георгия Матвеевича я к собственному удовольствию покинул пределы лечебницы, что на Багряном спуске. К посадочной площадке подошла вимана, вызванная мной в службе воздушного извоза «Пегас», и мы с Ольгой перелетели к площадке на второй Демидовской башне — она была недалеко от Багряного спуска, но слишком хотелось скорее оказаться там, куда мы стремились не первый день. Около двух часов мы заселились в наш номер — тот самый, который я снимал в гостинице «На Облаках» прошлый раз. Там я тайком от госпожи Ковалевской отдал прислуге некоторые распоряжения. Распоряжения такие, чтобы этот вечер для мой возлюбленной стал особо приятным и запоминающимся. В частности, попросил украсить спальню живыми цветами — вот теперь княгиня никак не упрекнет в невнимательности.
Когда паренек, обслуживающий наши апартаменты, вышел, случилась неприятность. Дело в том, что я решил перестраховаться и отправить сообщение Элизабет, пока Ольга была в ванной. Закрыл дверь за прислугой и сказал в эйхос так:
«Чеширская сучка», — начал я, зная, что такое обращение для англичанки не будет оскорблением, она даже найдет в нем для себя что-то милое, — «имей в виду, я приду к отправке „Экспресса“ не один. Со мной будет моя невеста. Не вздумай при ней хоть как-то проявить, что между нами что-то прежде было. Ольга Борисовна очень порядочная девушка и любые намеки на этот счет ее могут обидеть. Веди себя почтительно, помни, ты все-таки баронесса. Если забыла, как должна вести себя уважающая себя баронесса, спроси у брата. У Майкла с этим все очень хорошо».
Сказав это, я ощутил, что стою в прихожей не один. Ольга подошла сзади, неслышно ступая по толстому, мягкому паласу.
— Елеций, а мне понравилось, — она остановилась в нескольких шагах от меня, прислонившись плечом к дверному проему. — Понравилось, что ты так заботишься обо мне, чтобы эта… баронесса не обидела меня. Как ты ее назвал «чеширская сучка»? Интересно, а ты не обидел ее таким обращением? Или между вами это в порядке вещей?
Вот что ей сейчас сказать? Объяснять кто для меня Элизабет во всех подробностях? И зачем я решился отправлять миссис Барнс голосовое сообщение, в то время как Ольга была рядом! Ничего себе — перестраховался! Я не думал, что княгиня так быстро выйдет из ванной, но надо было думать. Астерий, Аид тебя дери, ну, давай, попробуй еще немного вкуса этой жизни! В том, что Ольга сейчас не сорвется на скандал, как это могли бы сделать большинство дам на ее месте, я не сомневался. Но иногда лучше скандал, в котором все разногласия превращается в жаркое пламя, а затем в нем сгорают.
— Оль, прости, если честно, Элизабет — это главная причина, по которой я хотел подойти к отправке «Экспресса» сам, — признал я.
— И сейчас ты очень озабочен, чтобы это не омрачило наши отношения? — она завязала ремешок на халате.
— Я бы очень не хотел, чтобы это даже испортило твое настроение, не говоря уже об отношениях. Собственно, поэтому я и не хотел, чтобы ты была свидетелем моей встречи с Майклом Милтоном и его сестрой. Ее имя Элизабет, она — дама с некоторыми странностями, и я опасаюсь, что она их может проявить при тебе. Оль, давай не будем на этом заострять внимание? — я подошел, взял ее ладони в свои.
— Надеюсь, ты не собираешься меня уговаривать, чтобы я приняла ее так, как приняла Свету Ленскую? — Ольга Борисовна не пыталась освободить свои ладони из моих, и это было хорошим знаком. А еще мне понравилось то, что она не сказала сейчас «твою актрису», а назвала Ленскую по имени.
— Нет, обещаю. Элизабет на самом деле сучка. И у меня к ней соответствующее отношение. При этом мне ее жалко, из-за ее проблем, из-за ее отношений с мужем, с которым она пытается развестись. Как ты знаешь, я помогаю ее брату, но при этом не могу оставить в стороне ее. Она пропадет, если ее хоть немного не поддерживать. Хочешь неприятную правду? — я сомневался, что Ольге это нужно говорить. Но, с другой стороны, я знаю, что она очень ценит честность и лучше, если я скажу ей это сам, чем когда-то тот случай в подвале моего дома станет известен Ольге от кого-то другого.
— Разумеется, да, — княгиня повернулась, направляясь в зал. — Давай, рассказывай все как есть.
— Как ты знаешь, в моих отношениях с Артемидой был неприятный период, когда богиня отвернулась от меня. В эти дни мне всячески досаждала Гера. Тогда ты пыталась выяснить причину, почему так резко все поменялось в моих отношениях с Небесными, но я уклонялся от вопросов. Так вот, Артемида отвернулась от меня из-за Элизабет, — не вдаваясь в подробности я пересказал Ковалевской, что случилось в тот вечер, когда миссис Барнс впервые побывала у нас в гостях.
Когда я замолчал, Ковалевская молчала тоже, глядя на дым моей сигареты, уплывавший к открытому окну. Потом сказала:
— Елецкий, какой же ты дурак! Ты редкий дурак, ведомый своим членом. Иногда мне кажется, ты после того, как ты стал магом, в некоторых вопросах ты стал еще дурнее. Этот точно! Раньше, еще два-три месяца назад, ты не был так падок на девочек. Для тебя была только Айлин, и то большей частью как подруга и мое внимание ты пытался захватить, при чем так неумело. А сейчас тебя просто несет! Некоторые твои поступки просто невозможно объяснить рациональным умом!
Теперь уже молчал я. Наверное она права. Конечно, я — далеко не тот прежний Саша Елецкий. С ее точки зрения мои поступки глупы. И верно сказано: их невозможно объяснить рациональным умом. Но дело в том, что рациональный ум — это не более, чем свод правил и воззрений, иногда далеких от истины. Я не стал с этим спорить. Ольга Борисовна, видя мою отрешенную, грустную улыбку продолжила:
— Ну почему я должна тебя понимать?! Почему я должна всегда идти тебе навстречу?! Ты прямо весь царевич из себя, царевич с бесконечной эрекцией, а я должна под тебя подстраиваться?!
Мне кажется, она уже когда-то задавалась этими вопросами. И я ответил ей так же, как тот раз:
— Оль, потому что ты мудрая и добрая. Еще потому, что я по-настоящему люблю тебя, а ты меня.
— В общем так, при всей своей доброте, никакой Элизабет я не потерплю, — решительно сказала княгиня. — Хватит того, что я смирилась с Ленской. Я не буду запрещать тебе всякие неожиданные приключения для твоего основного органа мышления, потому что ты знаешь мое отношение к запретам. Как правило, из-за подобных запретов желания не стихают, а становятся еще сильнее. И потом… — она возвела глаза потолку и продолжила тоном будто читала мне лекцию: — Потом тот, на кого наложили запреты живет в нарастающем дискомфорте и в своем положении сначала подсознательно начитает винить всех вокруг. Но я хочу, чтобы ты сам научился отказываться от тех желаний, которые не слишком важны и могут навредить. Ты очень постарайся, чтобы эти твои дурацкие желания были лишь какими-то редкими случаями и главное не создавали проблем ни тебе, ни мне. Вот то что ты мне сейчас рассказал, создало проблему нам двоим. При чем огромную, едва не стоившую тебе жизни. Я не хочу, чтобы когда-нибудь такое повторилось.