Ваше Сиятельство
Шрифт:
— В общем, вы тут сам, без меня, — решила Ольга. Задержав на мне взгляд синих, рассерженных глаз, напомнила: — С тебя, Елецкий, платье. Я не шучу. Будешь выбирать его только в моем присутствии. Можно в это воскресенье. Как надумаешь — скинь сообщение на мой терминал. Иначе я рассержусь.
Вот это поворот. Два поворота с переворотом. Я даже забыл прикурить.
Мы с Айлин стояли в молчании. Я то смотрел вслед Ольге, быстро уходившей в сторону школы, то на госпожу Синицыну, и думал: действительно, зачем она так при Ковалевской? Айлин на самом деле желает того, что произнесла? Или хотела показать княгине, что у нас с ней теперь гораздо более чем просто дружба? Эх, странные женские штучки — в них всегда эмоций гораздо больше, чем логики. А Ковалевская, она… Она на самом деле приревновала? При ее высокомерии по отношению ко мне, никогда прежде я даже не думал о встрече с ней в выходной, а тут сама напрашивается. Конечно, платье — это лишь повод. Ничто не мешало ей заказать новое в летающем магазине — уже бы доставили прямо к ее ножкам.
— Она, видите ли, не шутит… — вдруг сказала Айлин, глядя в след княгине. — Я тоже не шучу, Саш.
Жутко хромающий граф Сухров и вся его шайка подошли к нам совсем близко, и я, взяв Айрин под руку, поспешил в сторону школы.
— Саш, почему ты молчишь? Тебе безразлично, что я сказала? — продолжила Синицына, быстро перебирая ножками рядом со мной.
— Конечно же нет. Меня это очень тронуло. Просто не знал, что ответить. Если ты все это сказала именно для Ольги, то зря так, — я наконец прикурил, неловко придерживая сигарету правой рукой. Ладонь распухла и ощутимо ныла — расплата за удар Сухрову в челюсть. Пара зубов у него, наверное, вылетела — сплевывал он не только кровь.
— Для нее тоже. Но прежде всего для тебя. Скажи правду, ты хочешь сделать это со мной? Правду, Саш, я не обижусь, — настояла она.
— Хочу. Только если ты сама этого хочешь и, если в этом не замешано желание кому-то что-то доказать, — на ходу я крепко затянулся, едва не закашлявшись.
— Я очень хочу, чтобы ты, именно ты стал моим первым мужчиной, — внятно произнесла госпожа Синицына. — У меня сегодня до вечера никого дома не будет. Пойдем ко мне?
— Айлин… — я отвел за спину руку с сигаретой, другой обнял ее. Маленькая, наивная девочка… Сейчас я должен был дать ответ.
Глава 8
Гостья из камня
Конечно, я не имею права поступать с ней, как с Дашей.
Нет, Даше я не сделал ничего плохого: дал ей лишь то, чего она сама желала и взял то, чего желал я. Кому от этого плохо? Разве что Эроту, если тому довелось наблюдать с завистью за нами.
Но, Айлин, боги!.. Она совсем другая. Наш возможный секс с ней не должен быть просто сексом, ради нескольких приятных минут. Я, как Астерий, ясно понимал, что в отношениях с Синицыной не имею право опуститься до чувственной простоты. Даже с Ольгой Ковалевской при подобном повороте все стало бы намного проще, без особых сердечных изгибов. Хотя бы потому, что Ковалевская в душе вовсе не маленькая девочка, и если бы она пожелала переспать со мной, то это был бы совершенно взрослый выбор, где сполна открыта дорога всей чувственной простоте.
— Айлин… — повторил я второй раз ее имя, поглядывая на нее и думая: «Как же она все-таки соблазнительна в ореоле этой наивности и юной свежести!».
— Ну, говори, — в ее глазах мелькнула неуверенность и даже испуг.
— Я хочу, чтобы ты сама искренне хотела этого, — сказал я, снова слыша приближение Сухрова и его приятелей.
— Я же сказала, что хочу. Это искрение, — она чмокнула меня в губы и как ящерка выкрутилась из моих объятий.
— Тогда идем к тебе и там чуть серьезнее об этом поговорим, — сказал я.
Пройдя мимо школы, мы вскоре добрались до ее дома. Дверь открыла темнокожая служанка — Нурмис. Высокая, с крупными губами и большими черными глазами. Родом она была из южных провинций Египта. Служанки из Египта стали входить в моду в домах зажиточных интеллигентов и имперских служащих, таких как семья Синицыных. Айлин сказала ей, что обед будет сегодня позже, и чтобы Нурмис не беспокоила нас.
Мы прошли в покои Айлин, состоявшие с двух небольших комнат. Войдя, моя подруга тут же заперла дверь, бросила сумку с учебниками и подхватила на руки котенка.
— Соскучился, Гришенька? Мой хороший… — она принялась ласкать его, прикрыв глаза и прижимая к себе. В этот миг мне казалось, что она сама похожа на котенка. Потом отпустила милого питомца на пол и попросила меня: — Поможешь переодеться? Застежка сзади очень тугая.
Мы прошли в дальнюю комнату, где располагалась широкая кровать, накрытая шерстяным пледом. Там Айлин стала возле зеркала и повернулась ко мне спиной.
— Ну, помогай же! — она застыла в ожидании.
Застежка оказалась вовсе не тугой. Разошлась быстро, и платье сползло на пол, обнажая стройную фигурку госпожи Синицыной — на ней остались лишь розовые трусики.
— Саш… — она минуту помедлила, затем начала расстегивать мою рубашку, добралась до ремня и застежки брюк.
— Айлин… — произнес я и добавил шепотом: — Черт!
— Я хочу на тебя посмотреть, — будто оправдываясь сказала она, закончив с брюками — они сползли по моим ногам.
— Ты понимаешь, что сейчас ты можешь потерять что-то очень дорогое, — произнес я, жутко возбуждаясь от прикосновений ее нежных пальчиков.
— Для меня нет ничего дороже, чем ты. Вот чего я боюсь потерять, — она прижалась голой грудью ко мне, кольнув сосками, отвердевшими словно камешки. — И еще, я знаю, чего ты боишься. Поняла это по пути домой.
— Скажи, чтобы и я знал, — от прикосновения ее голого животика к моему возбуждению я вздрогнул.
— Боишься, что для тебя тогда не будет Ковалевской, но я обещаю: чтобы между нами не случилось, я не стану препятствовать твоим отношениям с ней. Ты пойдешь в воскресенье выбирать ей платье? Да, сходи, теперь можешь легко сблизиться с Олей — она на самом деле хорошая девочка, при всем своем зазнайстве. Сегодня я почувствовала, как ее влечет к тебе. Она очень ревновала и злилась, а мне это было приятно, — говорила Айлин, положив голову мне на грудь и щекоча розовыми волосами. — Раз она злится, значит понимает, что я для тебя тоже много значу.
Отчасти ее слова были правдой, отчасти просто приятны. Отчасти нелогичны, странны и противоречивы. Боги, что творится в ее милой головке?! От попытки осознать ее мысли я даже запутался в своих. Все это, что сейчас происходило между нами, и наши отношения в том числе, приобретало очень необычный вкус. Я подумал, что этот мир нравится мне тем, что отношение мужчин с женщинами здесь намного свободнее, зачастую мужчина имеет несколько жен или любовниц. И женщины давно свыклись с этим, приняли как норму. Такое понимание установилась с легендарных времен Перуна, забравшего Геру у Зевса и окружившего себя женами и десятком наложниц. Затем еще доимперские древние князья, принялись подражать в это вопросе Громовержцу. При всем этом обычная женская ревность никуда не делась, она лишь перестала быть слишком обжигающей: оставляя след с гораздо меньшим числом несчастных, отравленных ядом или истекших кровью от острого стилета.