Ваше сиятельство
Шрифт:
К нам бежала толпа ребятни, и я присела на корточки, перед ними.
– Княгиня, а можно к Вам прикоснуться?
– спросила маленькая девочка лет пяти. Распущенные светлые волосы едва доставали до лопаток, она была немного лохматая, но от этого не менее очаровательна. Если честно, мне хотелось обнять всю эту ребятню, потискать. На глаза просились слёзы. Когда у нас ещё будут детишки? Я с усилием подавила желание плакать.
– А откуда ты знаешь, что я княгиня?
– Ну как же, - смутился паренёк лет шести, судя по всему старший братик девочки, он был на голову выше неё, волосы были взъерошены и доставали до плеч, - мы же все это чувствуем, вы почтили нас своим присутствием, мы вам так благодарны.
Я улыбнулась и позволила всем девочкам прикоснуться к себе. А мальчишки облепили Мирослава. И ему было очень приятно. Взрослые же лишь улыбались, кто-то из женщин даже плакал.
А потом мы поздравили всех с Новолетием 7522 года от с.м.з.х.*. Я ощущала всю эту любовь людей к нам, всё это благоговение. И я поняла, что мы справимся, ради них. Мир прикоснулся к моей спине, и я встала, осознав, что по моим щекам слёзы всё-таки проложили мокрые дорожки. Мы пошли обратно на гору, оборачиваясь и махая народу.
Странно, что простые люди нас почувствовали, без всяких доказательств, в то время, как воины ничего не ощущали. Хан мне потом объяснил, что воины учатся с детства блокировать чьё-либо влияние, и не смотря на это, вокруг меня всё равно было много народу, свободного от дел, неосознанно всё равно тянущегося ко мне. Я вспомнила про кашевара и решила узнать о нём побольше.
– Максим, что ли?
– я кивнула.
– Он когда-то давно попал в плен. Его пытали. Когда мы нашли его, от прежней внешности не осталось и следа. Его долго лечили, но говорить он стал с акцентом. Постоянно заикался. Мы это списали на стресс. И со временем он перестал заикаться. Как допрос показал, это совершенно иной человек. Нашего Максима убили, а нам подбросили этого, с похожим цветом глаз. А лицо специально изуродовали, чтоб изменения во внешности было на что списать.
– А остальные?
– А их набирали из кулинарного училища. И почему выбор пал на этих кашеваров, сейчас ведётся следствие.
– Акцентов у них нет, чистая русская речь. Причём профессиональная, проскакивающая местами, - выдал Мир.
– Одно это вас должно было насторожить.
– До этого случаев, подтверждающих некомпетентность не было. Мы брали проверенных ребят, но сами их не проверяли. Больше этого не повторится, - хан оправдывался перед мужем. Что-то в лесу сдохло.
– Ратый, я тебя безмерно уважаю. Но я должен тебя проверить, - муж озвучил-таки то, что и меня беспокоило. Доверие это одно, но на карту поставлено слишком много. Он ведь сам сказал никому не доверять.
Мы были уже на горе, возле дворца приказной палаты. Хан согласно кивнул. Мы вошли внутрь здания, куда нам чуть ли не преградили путь. Я внимательно наблюдала за главнокомандующим нашей армией. Он был серьёзен. Одного взгляда на стражу хватило, чтоб они засуетились и забегали перед нами, отворяя двери. Протянули нам виновато чехлы на обувь.
Паркет внушал своим блеском и красотой, как и само здание управляющих. Стены были увешаны гобеленами, поверх которых были картины. Я прощупала здание. Обычное, кроме одного помещения, с полной экранировкой внешнего воздействия.
Перед нами засуетился гид, но потом тут же испарился, когда хан бросил на него уничтожающий взгляд.
Муж остановился.
– Зачем далеко ходить. Яра, закрой, пожалуйста, двери.
Я послушалась. Мы были в обычном помещении с голубыми стенами, длинным столом со стульями. Никакого изыска. Простой интерьер. Я хана не боялась, всё ж привыкла доверять своим ощущениям. Хотя он ведёт себя порой и дерзко и нагло. Но ведь его армия должна слушаться беспрекословно. В человеке, умеющем управлять другими, такая власть всегда ощущается.
Затворив дверь, я развернулась на 180 градусов. Взглянула на Мира. Он кивнул и велел взглядом оставаться на месте. Ратый же тем временем раздевался. Снимал всё своё боевое облачение. Оставаясь лишь в рубахе да портках. Волосы его доставали до лопаток, и он даже снял очельник. Красивый мужчина, такая простая красота: светло-русые прямые волосы, голубые глаза, правильные черты лица, широкое квадратное лицо, а может просто борода придавала квадратности, ведь была ровно подстрижена. Ратый опустился на одно колено, и склонил голову. На колени падать не предстало русам, мы не рабы ведь. И в каждом должно быть чувство собственного достоинства. Никогда не видела, чтобы муж применял свою силу как-то, помимо озарения. Но я не сомневалась в том, что она однозначно была. В принципе методики сканирования у нас были на уроках магии. Но это было давно, когда я ещё не стала княгиней.
Мирослав снял свою чалму. Зал озарился светом, который окутал вначале всего князя, а затем и Ратыя. Не знала, что свет можно увеличивать. Надо будет у Мира разузнать. Муж сканировал хана, я это заметила краем глаза, когда обратила внимание на окна. В прямом взгляде было видно лишь сияние, а вот боковым зрением видела движущийся направленный поток света, который перемещался по голове хана вверх-вниз. Сияние исчезло, а перед у меня возникли глазами тёмные пятна, как после взгляда на солнышко.
Я подошла к окошку, перед окнами была площадка с пушками. Тут же был выход наружу, которым я и воспользовалась.
Пройдя к ограде ощутила мужнино прикосновение.
– Он чистый. Предан Руси. Предан нам.
– Да, я знаю.
– Откуда? Он ведь так с тобой вёл себя.
– И что? Такой он человек, не привык подчиняться. Тяжко с ним. А откуда - доверяю я своему чутью.
Мы с минутку постояли, любуясь открывающимся видом на зеленые деревья, речку, раскинувшимся под горой градом.
Как нам рассказывал Ратый, Ремезов хотел расположить приказную палату по другую сторону горы, с видом на подгорную часть града. Но местный хан убедил его выстроить её с видом на реку, чтобы прослеживать речной путь, потому и для обороны града установили пушки. Но это было давно, остались как дань прошлому. С тех пор уже здание успело обветшать, но его отремонтировали лет двести пятьдесят назад и постоянно реставрируют. По эту стороны горы расположились домики рыбаков.
– Пойдём, пора, - раздался голос хана, нарушающий наше уединение.