Вашингтон
Шрифт:
Зима 1787/88 года выдалась особенно холодной: Потомак замерз на пять недель, а все дороги завалило снегом. Мороз держался на отметке минус десять, и Вашингтон предпочитал сидеть дома. Однако рабы целую неделю пилили лед на реке и складывали в ледник. 3 января температура упала до минус 25, но чернокожие женщины выкорчевывали пни и потом рыхлили землю, чтобы по весне засеять этот участок злаками и травой, лущили горох, сооружали изгороди. 6 февраля Вашингтон даже раньше обычного вернулся с объезда, потому что замерз; землю покрывал слой снега в девять дюймов, но все полевые работники были при деле. Жестокосердие? Чрезмерно разросшаяся живая собственность тяготила Вашингтона, не имевшего возможности от нее избавиться: ему пришлось принять еще 33 невольника
По мере ратификации Конституции на повестку дня встал вопрос о кандидатуре будущего президента. В марте «Массачусетс сентинел» прямо назвал Вашингтона, приведя в числе аргументов в его пользу и такой: у него нет сына, а значит, стране не грозит опасность наследственной монархии. Джон Адамс радовался тому, что у Вашингтона и дочери нет, иначе от венценосных европейских женихов не было бы отбоя. Но если Виргиния не одобрит Конституцию, Вашингтон не сможет баллотироваться в президенты. Федералисты Массачусетса, где должен был состояться Шестой Ратификационный конвент, обещали Джону Хэнкоку, что поддержат его кандидатуру на пост вице-президента, если президентом станет Вашингтон; если же тот сойдет с дистанции, то президентом быть самому Хэнкоку.
К маю Конституцию ратифицировали Массачусетс, Мэриленд и Южная Каролина; для кворума не хватало всего одного штата.
В это время Вашингтон вел упорные бои со своими заклятыми врагами — долгами.
Он не заплатил налоги со своих западных земель за 1785, 1786 и 1787 годы. Он пытался рассчитаться векселями под табак и долговыми расписками, которые ему выдали в начале революции за поставку товаров для ополчения графства Фэрфакс. Разумеется, эти бумажки теперь никто не принимал, что привело Вашингтона в бешенство. Военные заслуги «спасителя Отечества» не стоили ломаного гроша. Шериф графства Гринбрир пригрозил продать его земли с молотка уже в июне, если деньги не будут внесены. Шериф графства Фэрфакс трижды наведывался в Маунт-Вернон за неуплаченными налогами — и его трижды выставили за дверь.
К началу июня Вашингтон погасил этот долг, но не смог вздохнуть с облегчением. Над его плантациями словно тяготел злой рок: тучи слетались со всей Виргинии, чтобы пролиться дождем именно здесь, затопив все посевы. Но он не сдавался и продолжал внедрять научный подход: начал строить двухэтажное хранилище в сотню футов длиной (там надлежало складировать кирпичи, доски и дранку, изготовлявшиеся в поместье), а также амбар для сена и овощей. Для Виргинии это были новшества — здесь не привыкли запасать фураж для скота и хранить картофель.
Вашингтон скрещивал подаренных ослов с приобретенными в Южной Америке ослицами. Один из родившихся самцов, получивший кличку Смесь, сочетал в себе внушительные размеры Королевского подарка и взрывной характер Мальтийского рыцаря. Его задачей было поставлять мулов. Вашингтон рекламировал своих производителей в газетах и даже выставил их на обозрение по случаю выборов в Генеральную ассамблею Мэриленда. К концу столетия в Маунт-Верноне жили уже 58 мулов и только 25 лошадей.
Пока всеобщее внимание было приковано к Виргинскому ратификационному конвенту, Джордж находился у одра больной матери во Фредериксберге. А между тем Мэдисон выступил с потрясающей речью в защиту Конституции, которая произвела неизгладимое впечатление на Бушрода Вашингтона, племянника генерала. Губернатору Рэндольфу пришлось сдаться и примкнуть к федералистам из страха, что Виргиния будет подвергнута остракизму, если не примет Конституцию. Голосование оказалось в пользу Конституции с перевесом всего в десять голосов. Делегаты Виргинии еще не знали, что четырьмя днями ранее Основной закон был принят в Нью-Хэмпшире.
Вашингтон узнал обе новости только 28 июня: в Александрии сверкала иллюминация, палили из пушек. Генерала пригласили на праздничный обед, за несколько миль от города его встретили верхом «почетные представители» с ротой легкой кавалерии и сопроводили в таверну. 3 июля в Маунт-Вернон приехал измученный, но торжествующий Мэдисон и прожил там четыре дня, чтобы восстановить силы. Гость и хозяин запирались в кабинете и часами обсуждали детали будущего государственного устройства.
В Нью-Йорке две трети Конвента изначально выступали против ратификации; Гамильтон сумел переубедить многих депутатов, и 27 июля конвент Нью-Йорка ратифицировал Конституцию США с перевесом в три голоса и с рекомендацией принять Билль о правах. Аналогичные рекомендации были приняты в Массачусетсе и некоторых других штатах. 13 сентября 1788 года Континентальный конгресс принял резолюцию о введении Конституции США в действие.
Теперь за событиями в Америке внимательно следил весь мир. Со времен Древнего Рима нигде и никогда не было республиканского правления. Поглядим, что у них получится. Вашингтон понимал, как важно сразу задать верный тон. «Кораблекрушение в виду порта стало бы тяжелейшим из всех возможных наших несчастий», — писал он Мэдисону 23 сентября. Когда очередной гость Маунт-Вернона начинал задавать наводящие вопросы по поводу согласия генерала стать первым президентом, Вашингтон всегда отвечал, что уже стар, немощен и не хочет менять деревенское уединение на публичную жизнь. Однако в потаенных мыслях он стремился к этому посту. Правда, он не намеревался быть президентом весь четырехлетний срок: из его переписки с Гамильтоном в начале октября ясно видно, что оба надеялись наладить работу нового правительства года за два, а там Вашингтону можно будет и уйти на покой.
Всякое важное решение давалось Вашингтону лишь после мучительных сомнений и колебаний. Вторая статья Конституции весьма расплывчато толковала права и обязанности президента. «Я словно вступаю в неведомое место, окутанное со всех сторон облаками и мраком», — писал Вашингтон Бенджамину Линкольну 26 октября. Если он станет президентом, ему уже не удастся сохранять нейтралитет. И потом — такая ответственность! Какая память останется о нем у потомков? А что скажут в мире?
Впрочем, на долгие раздумья не было времени: Конгресс назначил избрание выборщиков на январь 1789 года, а голосование по кандидатуре президента — на февраль. Никакой избирательной кампании, по сути, не было — к счастью для Вашингтона, неважного оратора, боявшегося публичных выступлений как огня.
Поэтому уже в январе он озаботился составлением вступительной речи (хотя в Конституции о ней не упоминалось), поручив это дело Дэвиду Хамфрису. Тот исписал целых 73 страницы. Вначале шли долгие оправдания по поводу согласия Вашингтона стать президентом, словно его в чем-то упрекали. Нет, он пошел на это не из корысти или желания основать новую династию (он же бездетен), а чтобы утвердить «правление, при котором вся власть исходит и возвращается к народу» через законы, издаваемые и исполняемые его представителями. Американцы покажут всему миру достойный пример для подражания, «человечество отречется от абсурдного положения, когда большинство существует ради меньшинства, и люди не пожелают оставаться рабами в одной части света, когда в другой они смогли стать свободны». Копию речи Вашингтон отослал Мэдисону, который ее забраковал и написал другую — коротко и по делу.
В конце января Сэмюэл Пауэл сообщил Вашингтону сногсшибательную новость: похоже, британский король сошел с ума. Подозрения на этот счет возникали и раньше, но теперь все сомнения рассеялись. В феврале пришло письмо из Парижа от Гавернира Морриса, сообщавшего пикантные подробности: повредившись в уме, король «воображает себя не кем иным, как Джорджем Вашингтоном во главе американской армии».
Четвертого февраля 1789 года состоялось голосование. Все 69 выборщиков, даже антифедералисты, отдали свои голоса за Вашингтона, который стал первым — и единственным — президентом США, избранным единогласно.