Вашингтонская площадь
Шрифт:
— Будь добра сообщить мне, что происходит в этом доме, — обратился доктор к своей сестре тоном, который при данных обстоятельствах звучал, как ему казалось, достаточно любезно.
— Что происходит, Остин? — воскликнула миссис Пенимен. — Да я понятия не имею! По-моему, наша серая кошка вчера окотилась!
— В ее-то годы? — сказал доктор. — Это отвратительно, почти непристойно. Будь добра проследить, чтобы всех котят утопили. А больше ничего не случилось?
— Ах, бедные котята! — возопила миссис Пенимен. — Я ни за что на свете не стала б их топить!
Некоторое время брат молча попыхивал сигарой.
— Твое сочувствие котятам, Лавиния, — заметил он наконец, — происходит от кошачьего начала в твоей собственной натуре.
— Кошки очень грациозны и чистоплотны, — улыбаясь, сказала миссис Пенимен.
— И очень скрытны. Ты, Лавиния, воплощение грации и чистоплотности. Но прямотой ты не отличаешься.
— Чего нельзя сказать о тебе, дорогой брат.
— На грациозность я не претендую, но стараюсь быть аккуратным. Почему ты не сообщила мне, что мистер Морис Таунзенд посещает наш дом четыре раза в неделю?
Миссис Пенимен подняла брови.
— Четыре раза в неделю?
— Пять раз, если угодно. Я весь день отсутствую и ничего этого не вижу. Но когда в доме происходят подобные вещи, следует сообщать мне о них.
Миссис Пенимен, не опуская поднятых бровей, напряженно размышляла.
— Дорогой Остин, — сказала она наконец. — Я неспособна обмануть доверие друга. Даже перед лицом невыносимых страданий.
— Успокойся, страдать тебе не придется. Но чье это доверие ты неспособна обмануть? Неужели Кэтрин взяла с тебя клятву вечно хранить ее тайну?
— Вовсе нет. Кэтрин рассказывает мне гораздо меньше, чем могла бы. В последнее время она не очень-то мне доверяет.
— Так, значит, это молодой человек сделал тебя своей конфиденткой? (*7) Позволь заметить, что с твоей стороны чрезвычайно нескромно вступать в тайные союзы с молодыми людьми. Знаешь ли ты, куда это может тебя завести?
— Не знаю, что ты называешь тайным союзом, — сказала миссис Пенимен. Меня интересует судьба мистера Таунзенда, я этого и не скрываю. Но больше ничего тут нет.
7
Конфидентка — лицо, которому поверяют тайны, с которым ведут интимные разговоры.
— При данных обстоятельствах и этого достаточно. И откуда у тебя такой интерес к мистеру Таунзенду?
— Ну как же, — миссис Пенимен задумалась и затем снова расплылась в улыбке: — Он такой интересный!
Доктор призвал на помощь все свое терпение.
— Но что именно кажется тебе в нем интересным? Его внешность?
— Его несчастная жизнь, Остин.
— А, так он несчастен? Это, конечно, всегда интересно. А не могла бы ты мне объяснить, в чем заключаются несчастья мистера Таунзенда? Хотя бы некоторые?
— Боюсь, ему бы это не понравилось, — сказала миссис Пенимен. — Он очень много рассказывал мне о себе. Собственно говоря, он поведал мне всю свою жизнь. Но я, наверное, не имею права пересказывать. Он, конечно, и тебе бы обо всем рассказал, если бы знал, что ты будешь к нему добр. Добротой от него можно всего добиться.
Доктор рассмеялся.
— В таком случае я со всей присущей мне добротой попрошу его оставить Кэтрин в покое.
— Ой-ой-ой! — отставив мизинец, миссис Пенимен погрозила брату указательным пальцем. — Кэтрин к нему, наверное, добрее!
— То есть влюблена в него? Так, что ли?
Миссис Пенимен опустила глаза.
— Я уже сказала, Остин, что она не поверяет мне своих тайн.
— И все же у тебя, конечно, сложилось свое мнение. Вот я тебя о нем и спрашиваю. Не стану, правда, утверждать, что готов считать его объективным.
Миссис Пенимен долго смотрела на ковер; наконец она подняла глаза, и брат отметил про себя, что взор ее весьма выразителен.
— По-моему, Кэтрин очень счастлива. Вот все, что я могу тебе сказать.
— Таунзенд рассчитывает на ней жениться — правильно я тебя понял?
— Он ею очень интересуется.
— Неужели он находит ее привлекательной?
— У Кэтрин чудесная душа, Остин, — сказала миссис Пенимен, — и мистер Таунзенд оказался достаточно умен, чтобы это заметить.
— Не без твоей помощи, я полагаю. Дорогая Лавиния, — воскликнул доктор, — тетка из тебя просто восхитительная!
— Мистер Таунзенд говорит то же самое, — с улыбкой заметила Лавиния.
— Ты думаешь, он искренен? — спросил ее брат.
— Когда он это говорит?
— Ну, тут он безусловно искренен! А вот искренне ли он восхищается Кэтрин?
— В высшей степени. Он высказывал о ней самые тонкие, самые очаровательные суждения. Он и тебе бы их высказал, если бы был уверен, что найдет в тебе снисходительного слушателя.
— Боюсь, эта роль мне не под силу. Слишком уж много снисходительности требуется для разговоров с ним.
— Это очень чувствительная, очень восприимчивая натура, — сказала миссис Пенимен.
Некоторое время брат молча курил сигару.
— И эти нежные свойства его натуры устояли перед всеми постигшими его невзгодами? Ты так и не рассказала мне о его несчастьях.
— О, это длинная история, — сказала миссис Пенимен, — и его тайны для меня священны. Пожалуй, я вправе сказать, что в свое время Морис покуролесил; он в этом откровенно признается. Но он дорого поплатился.
— Так вот почему он остался без гроша!
— Я имела в виду не только деньги. Он остался совсем один.
— То есть такое вытворял, что даже друзья от него отвернулись?