Василиса и Серый волк
Шрифт:
Три года назад после больницы в душе царила пустота. Понятная, серая пустота. В этот раз ничего подобного не было. Пусть внешне она и горевала, но внутри теплилась коварная надежда, не давала покоя и забытья.
И вот сейчас эта надежда, такая будоражащая и вполне реальная, ждала ее в торжественном зале.
– Ну, ты как?
– поинтересовался Грабовский.
– Уже до конца психоанализ провела? Выводы готовы, или мозги подправить еще необходимость есть?
– Саш, боюсь я…
– Естественно! Кто ж это, дожив до двадцати
– Не издевайся! Я серьезно!
– Так я тоже! Любишь ты его. Хочешь обратно, но трусишь.
– Да что ты такое говоришь?!
– возмутилась девушка.
– Ну ладно, доказываю, - он открыл блокнот и зачитал.
– “Этот сукин сын мне всю душу вывернул!” или “Я ведь, как дура, влюбилась, поверила, в Москву приперлась”, но больше всего мне вот это нравится “этот наглый сексуальный маньяк у меня еще помучается”. Твои цитатки, между прочим.
Василиса рассмеялась. Она действительно все это кричала и Киру, и сама себе в подушку, когда думала, что никто не слышит.
– Ну! И кто тут будет мне говорить, что не любит по уши господина Пивоварова?
– Сашка, обещай, что поможешь мне его труп спрятать, если что…
– Да не вопрос! Закопаем в лучшем виде!
– довольно отмахнулся профессор.
– Я, если надо, всех своих двоечников припашу, потом и экскаваторами не дороют!
– Ты действительно думаешь, этот мерзавец на самом деле меня любит?
– уже тихо, почти шепотом, она задала самый сложный вопрос.
Профессор повернулся и прямо в глаза тихо, ласково ответил:
– Васька, мужчина, который добровольно усыновил твоего кота, не может быть мерзавцем!
– он развел руками и извинительным тоном добавил.
– Вот я, твой лучший друг, ни за что бы Фильку не взял, а он принял. Мается с ним, возит туда-сюда, никому не отдает. Разве это не любовь?
– Саш, ну и тебя логика…
– Да ты представляешь, как он детей твоих боготворить будет? Эх, что ж ты у меня такая глупая? Тебе счастье на четырех колесах привалило, а ты тут все в лягушку обратиться хочешь и на болото ускакать.
Против такого не возразишь! Они еще немного посидели, а потом девушка сама выперла профессора за дверь. Дальше оттягивать неизбежное смысла не было. Будь, что будет!
В комнатке сторожа стало совсем тихо. Она сбросила с плеч старый шарфик, что выдал ей друг, и приготовилась ждать. Столько, сколько понадобится. Лягушонке вдруг остро захотелось стать принцессой, и чтобы у ног был только лучший, красивый и достойный принц, а лучше - Серый волк.
Напряжение куда-то ушло, словно уже было сделано самое важное дело. В голове бессвязно кружились мысли, ветер стучал в грязное окошко, а она ждала.
Дверь отворилась тихо. Ни противного скрипа ржавых петель, ни треска ссохшихся досок - просто открылась дверь, и вошел
Никто из них так и не понял, как девушка оказалась плотно прижатой к старому столу, а горячие мужские руки добрались до платья и сразу же стали его стаскивать. Досадное препятствие. Не до него. Вслед за платьем в угол полетел пиджак и рубашка. Лишь черная строгая бабочка и брюки - на нем, и кружевное алое белье - на ней. Василиса больно укусила Кира за губу и притянула к себе.
– Еще раз увижу в кабинке пожарной машины - прибью! – почему-то это было важно. Даже сейчас.
– Волновалась?
Вместо ответа она приподнялась на носочки и прижалась горячими губами к его губам. Мир еще раз перевернулся, когда он жадно и настойчиво ответил на поцелуй. Температура в сторожке поднялась. Двое наконец дорвались друг до друга. Все дни и месяцы ожидания превращали в пытку каждое промедление. Василиса совсем никак не помогала. Тонкие замерзшие ладошки обхватили его попу и крепко сжали.
– Пивоваров, твоя задница - это конец света. Я тебя точно съем!
Кир усмехнулся и повторил ее прием. Маленькая женская попка очень хорошо уместилась в крепких ладонях.
– Моя… - приподнял ее и усадил на стол.
Стройные ножки тут же обвили мужскую талию и прижались бедрами к паху. Мужчина сцепил зубы от острого возбуждения. Так близко, так желанно, стоило лишь чуть-чуть сдвинуть белье и все… С силой выдохнул, прогоняя одержимость, провел рукой по изящной ножке от тонкой лодыжки к бедру.
Теперь уже Василисе пришлось закусить губу. Прикосновения обжигали, искрами посылая откровенные эротические сигналы по всему телу.
Спина сама выгнулась, подставляя грудь, и тут Кир сорвался.
– Милая, ты точно доиграешься, - со стоном прошептал прямо в сладкие губы.
– Так может, делом займешься?..
Ее руки уже боролись с замком на мужских брюках, не желая дольше растягивать агонию. Голод последних месяцев сказался на обоих: поцелуи больше походили на укусы, а страсть - на битву. Белье куда-то исчезло. Ничего не осталось. Лишь движения, стоны и счастливое, чуть слышное «да».
Здесь в прохладной, ветхой сторожке на отшибе большого гаража, под завывание ночного ветра и шум машин, двое жадно предавались любви. И не было в округе ничего, чтобы смогло отвлечь их от этого самого сладкого откровения.
Одними касаниями, нежно и грубо, произносили клятвы, жадно втягивали ноздрями аромат страсти и бросались с головой в один на двоих омут.
***
Когда на следующее утро Василиса проснулась в гостинице, тело ее казалось незнакомым.
Вроде и руки, и ноги - те же, но необычная легкость и приятная, тянущая боль не отпускали. Рядышком было кто-то еще. Она повернулась и не смогла сдержать улыбку. Господин Пивоваров, собственной персоной, царственно развалился на всю кровать и довольно посапывал.