Василиса Опасная. Воздушныи? наряд пери
Шрифт:
Кош Невмертич – такой настоящий! – сел на постель и погладил меня по щеке. Я чувствовала даже запах его одеколона – свежий, горьковатый, как морской бриз. И невольно закрыла глаза, подставляя губы для поцелуя.
– Вы дрожите, Краснова, – услышала я голос ректора над самым ухом. Голос был тихим, с завораживающей хрипотцой. – Не бойтесь, я знаю, что делать…
Конечно, он знал. И укладывал меня спиной на кровать, бережно поддерживая, а я чуть не застонала, потому что на этом моя сказка должна была закончиться. Может, нафантазировать, что он не смог прогнать джанару? Или что я потеряла
– Просто доверься мне, – раздался вдруг шепот совсем не по сценарию, а потом горячие жадные губы коснулись моей щеки, шеи, и я по-настоящему застонала, когда ректор прижал меня к постели – но не ладонью, как когда изгонял ведьму, а своим телом.
Какая чудесная иллюзия!..
Сколько раз мои сны о ректоре прерывались на самом интересном месте, а оказывается, можно было просто представить его и себя, и поцелуй тоже можно представить…
Я обняла Коша Невмертича за шею, совсем позабыв о том, что идет лента, и что Щукина в своем конусовидном кокошнике ходит между рядами и проверяет – что же там сотворили студенты посредством волшебства.
Сейчас ректор меня поцелует – а всё остальное неважно…
Но иллюзия вопреки моим надеждам пошла совсем иначе.
– Вы что творите, Краснова? – спросил Кош Невмертич бешеным шепотом, как будто только что не шептал мне обнадеживающие нежности. – Отпустите немедленно!
– Но я вас не держу, – я тут же разжала руки, уронив их на постель.
Обидно, что иллюзия закончилась именно так. Можно было не быть настолько настоящим кощеем…
– Ты меня держишь! – Кош Невмертич свирепо смотрел мне в лицо, по-прежнему вдавливая меня в матрас своим телом. – Не сходи с ума! Что за игры?!
– Ой, да какие игры? – обиделась я. – Кто-то вас станет держать! Поцелуйте меня, а потом летите, куда хотите.
– Поцеловать? – ректор с присвистом втянул воздух, на мгновение зажмурился, а потом… ещё крепче обнял меня, потянувшись губами к губам. – Краснова, если ты немедленно…
– Хотя бы в моих мечтах вы можете это сделать? – упрекнула я его. – Меньше слов и больше дела. А то я сейчас подумаю, что вы меня боитесь. Ну же, – и я сама потянулась к нему, чтобы всё произошло побыстрее.
– Краснова! – рявкнул ректор и скатился с меня, как будто его смахнуло помелом.
В следующую секунду по комнате заметался большой пятнистый зверь – гепард!..
Я удивленно смотрела, как зверюга прыгнула на дверь, но отлетела, словно мячик. Потом гепард бросился к окну, но его опять отшвырнуло. Точно так же в прошлом году металась по спальне в доме на Гагаринской джанара, когда Кош Невмертич устроил ей ловушку, наложив заклятья на дверь и окна. И тогда джанара сбежала через…
Видимо, гепард тоже вспомнил об этом, потому что взмахнул хвостом, и светильник с прикроватной тумбочки полетел прямо в зеркало на стене. Стекло разлетелось по всей комнате, я закрыла лицо сгибом локтя, но успела заметить, как гепард прыгнул в круглую раму, в которой торчали острые осколки – как когти какого-нибудь чудовища! – и… исчез.
А я вдруг оказалась на дороге – за городом, где с одной стороны живописно располагались холмы, поросшие нежной весенней травкой, а с другой протекала река – быстрая, с пенными бурунчиками. Шоссе тянулось почти ровной лентой – серой после недавнего дождя, и поперек этой ленты, прямо на разделительной сплошной полосе, стоял новенький автомобиль. Смешной – крохотный, горбатенький, как будто из старых черно-белых фильмов. Водитель лег головой на руль, и я видела пряди рыжих волос на затылке – блестящие, гладкие, льющиеся тяжелым потоком. Мимо, едва не задев меня за нос, пролетела черная птица. Пролетела и пропала, а на дороге появился мужчина – в строгом темном деловом костюме, незнакомый и одновременно знакомый.
Я наморщила лоб, вспоминая, где видела эти темные кудри, прямые густые брови и немного тяжеловатый подбородок… А мужчина тем временем подбежал к машине и с силой рванул дверцу, но не со стороны водителя, а заднюю дверцу…
Анчуткин!.. – вспомнила я.
Точно! Похож на Анчуткина!..
Так мог бы выглядеть Бориска лет в тридцать.
– Краснова! – услышала я далекий визг Светланы Емельяновны, и зеленые холмы содрогнулись, словно вода, по которой пробежала рябь.
Меня швырнуло с неимоверной высоты, сердце на мгновение зашлось от страха и стремительного полета, а потом я оказалась на своем месте, за столом первого ряда, в аудитории. Козлов бегал от окна к окну, поднимая шторы, а Сметанин включил свет.
Щукина смотрела на меня, приоткрыв рот, и ее глаза за стеклами очков казались огромными.
– Краснова, – произнесла она дрожащим голосом. – Вы что творите?! Я говорила об исправление ошибок прошлого в своих в своих воспоминаниях, об умиротворении и примирении. А вы материализовали иллюзию!
– Понятия не имею, как так получилось, – ответила я и замолчала, потому что увидела разбитое окно аудитории.
Точно так же, как в моем воображении, по полу валялись осколки, а штора на окне была сорвана.
Мамочки… И что же из моей иллюзии видела Щукина? А если видела всё?.. Ладно этот старинный автомобиль, а если видела, как я валялась в постели с ректором?!.
– Я думала, вы уже оставили свои шуточки, – продолжала Светлана Емельяновна, и было похоже, что она вот-вот расплачется, – но вы опять за свое!..
– Ничего я не делала! – возмутилась я, безудержно краснея.
– Ничего не делали?! – взвизгнула Щука на децибелах, так что уши заложило.
Я оглянулась и обнаружила, что все студенты смотрят на меня. И конечно же, никто их них мне не верил, я видела это по взглядам – недоуменным, немного испуганным, осуждающим. А я краснела всё сильнее, и ничего не могла с собой поделать.
– Вы что вообразили? – отчитывала меня Щукина. – Торнадо? Или последний день Помпеи?
– Почему вы решили, что это – моя вина? – грубо ответила я, решив защищаться до последнего.
– Потому что я ещё не выжила из ума и не ослепла! – Щукина затрясла головой и тоже начала краснеть – но не от стыда, а от праведного гнева. – Вы вообразили гепарда, и он от вас, моя дорогая – да-да! именно от вас! – скакнул в окно!
Студенты взволнованно зашептались, а я перевела дух – возможно, Щука не увидела, кто был этим гепардом.