ВасилискФантастические рассказы и повесть
Шрифт:
Внизу, в небрежно образованной пещере, у которой только пол был сравнительно ровным, располагались шкафы регистрирующей аппаратуры и стеллажи с запасными частями. Температура здесь держалась на уровне 360° по Кельвину, и кипение охладителя во внешнем контуре скафандра прекратилось. Я осмотрел станцию, убедился, что кассеты почти пусты и только тонкие стопочки дисков, на неделю работы, оставались в них. Контейнеры с отработавшими дисками — забота автоматов — заполняли стеллажи, их надо было перенести на катер. Мы с Бобом не сговаривались, просто я сразу начал заправку порожних кассет, а Боб, оставив ящик, навесил на себя контейнер с отработавшими дисками и пошел к шахте. Он мог бы унести и четыре таких контейнера, грузоподъемность его в два раза превышала собственный вес, но надо было иметь свободными конечности, чтобы цепляться за скобы. Обратным рейсом он принес с катера третий ящик и, прежде чем забрать очередной контейнер, предупредительно открыл ящик для меня.
— Неплохо, Боб, совсем неплохо, — машинально сказал я, не прекращая возни с кассетами. Я не ждал ответа, только уловил всплеск эмоций как реакцию робота на мои слова. Странных, как я теперь понимаю, эмоций, неадекватных обстановке. Мы с Бобом работали на равных, и эта моя похвала между делом не должна была быть так остро воспринята. Но это я сейчас понимаю, а тогда, работая, я не обращал на робота особого внимания, только как-то отстраненно отметил про себя, что ему совершенно не пришлось приспосабливаться, привыкать к новой обстановке — перегрузкам и тесноте катера, мертвой желтизне обесцвеченной излучением поверхности планеты с непрозрачными тенями кратеров, к игольчатой игре кристаллов кварца на стенах пещеры, к бремени защитного скафандра, к которому я, например, и за сто лет не привыкну. Боб включился в работу сам, сразу и без переходов. Такой уровень адаптации присущ только человеку и свидетельствовал о высоких качествах удивительного андроида.
Не знаю, как другие, а я человека хорошо работающего воспринимаю как хорошего человек. Это я к тому, что если на корабле мое отношение к Бобу можно было определить словами «любопытство и ирония», то здесь я об этом просто не думал, ведь Боб работал как человек. На мой взгляд, это высшая похвала… Чудо-машина. Мне так жалко, что пришлось его там оставить. Но сто пятьдесят килограммов металла… и нечего было пытаться вытащить его наружу.
Ну да, я снимал контейнер с верхней полки стеллажа, я устал уже, я тянул этот чертов ящик за ручку и не мог вытянуть из гнезда. Я позвал Боба, он сменил меня на стремянке и могучим рывком выдернул контейнер. Я смотрел снизу, сказал: «Молодец, малыш!» Я так сказал потому, что в Бобе росту всего полтора метра, а такой сильный…
Я сказал: «Молодец, малыш!», и Боб странно взвизгнул и рухнул вниз и в падении еще тянул ящик на себя, чтобы не задеть меня…
Я не знаю, что в нем было повреждено, а только встать он не мог. И невозможное, никогда не слышанное мною менто почти парализовало меня. Какая-то смесь отчаяния, детской любви и страха. Я закричал, я спрашивал, что с ним, я старался поднять его. Я как-то забыл, что это всего лишь машина, всего лишь машина… Боб молчал. И Кемень, робототехник, молчал, и я даже не подумал, что металлопластовый купол над шахтой отражает радиоволны. И я ушел, взвалив на плечо ящик с кассетами, и то ли слышал вслед голос, то ли мне показалось:
— Убей меня, хозяин!
Антон еще не вернулся, когда пес завыл жутким среди железного порядка корабля воем.
— Я не мог его вытащить, Родион! — отозвался Антон, он на катере услышал голос собаки. — Как это все понять, Кемень? Вы ручались за работоспособность андроида, а он не удержал ящик, который мне под силу.
Что я мог ответить? Я не знал, что случилось там, в нижнем помещении станции. Сейчас, когда катер уже вышел на прямую связь, я только видел на экранах приборов, контролирующих состояние Антона, небывалый хаос кривых. И мне подумалось, что психологи будут довольны, материал богатый. Подумалось на секунду и не к чести моей. А Антон повторил вопрос, и словно хором сработали все включенные динамики корабля: «Как это понять?»
Я смотрел, как среди стекла, металла и пластика моей корабельной лаборатории, пригнув обклеенную разноцветными датчиками нелепую голову, корчится и вздрагивает Родион, исходя горестным криком. Пес чуял беду, и я как-то впервые ощутил свою неполноценность: Антон и собака чувствовали то, что недоступно мне, обычному во всех отношениях человеку. И вся наша затея, вся громадная работа, которой мы так гордились, показалась мне ненужной. Ведь экипажи для дальних полетов всегда будут формироваться из таких, как Лосев, это очевидно, Ландерсов туда не пустят. Ну а для Лосевых, мне это стало ясно еще до рейса катера на Меркурий, неприемлема сама мысль сложить воедино живое и мертвое. Мне и сейчас непонятно, почему сочли необходимым скрыть от Лосева самое главное: Антон не знал, что Боб не робот. Боб — киборг…
Родион был неспокоен с самого начала полета — это было видно из сравнения энцефалограмм, записанных до и после начала эксперимента. Не думаю, что спящий мозг щенка излучал, но пес словно бы чуял что-то, недоступное пока даже Антону. А когда я разбудил мозг и, не знаю, как тут выразиться, скажем так, произвел его подсадку и утром Боб вошел в рубку в новом своем качестве, щенячье ментополе сразу уловил Антон, а на Родиона оно вообще подействовало ошеломляюще. Знакомое в основных своих проявлениях и даже привычное, оно сейчас продуцировалось автоматом, попросту машиной, и это опрокидывало все представления, весь жизненный опыт пса.
Антон подавил свое смятение, овладел собой, и эмоции его, судя по предварительным обработкам, почти вошли в норму. Хотя настороженное отношение к андроиду осталось. В первом приближении я определил бы это как ожидание сюрприза, что ли. У собаки понятие воли отсутствует, она, так сказать, не может «взять себя в руки», она всегда естественна. Родион подчинился бы команде, Антон мог бы «замкнуть» его на себя, снять собачье напряжение, но Антон молчал, хотя все время видел, что Родион неспокоен, что движения его суетливы и в присутствии Боба пес порой непроизвольно взлаивает. Антон молчал все эти дни и словно бы прислушивался к себе. Внешне все шло нормально, то есть так, как сложилось с самого начала. Антон добросовестно обеспечивал эксперимент и как его объект, и как участник, но если меня спросят, отвечу, что чистота эксперимента у меня вызывает сомнение. Она была нарушена хотя бы тем, что Антон знал цель работы и суть ее, не зная главного. В этом смысле таить от него двойственность андроида означало обречь дело на провал. Но для меня также очевидно, что Антон ни при каких условиях не стал бы участвовать в эксперименте, если бы знал, что Боб — киборг. Тупик, теперь я это понял, тупик, из которого нет выхода.
Я участвовал в работах по созданию андроида с самого начала. Технические требования были сформулированы весьма подробно и, помню, у нас, специалистов, особых эмоций не вызывали. Но один пункт вызывал недоумение — этот андроид должен был любить хозяина. Так и было записано: «любить хозяина». На наши высказывания, что это вообще не определение, что любовь пребывает в сфере высоких эмоций, а скорее в области подсознания, малоизученной и смутной, и, уж во всяком случае, лежит вне логики и потому в принципе не поддается формализации, представитель заказчика, помню, сделал большие глаза:
— Так что, по вашему, любви нет?
Все мы были старше двадцати и моложе девяноста, находясь в этом возрастном промежутке, отрицать любовь кто решится? Мы промолчали и шутки не приняли, подавленные грандиозностью задачи. Мы понимали: это робот для космоса, ибо не было на Земле случая, чтобы робот с такими свойствами обслуживал одного человека, да и вообще подобных универсальных роботов-андроидов еще не было, нам предстояло создать прототип. Отсюда нетрудно было сделать долгожданный, но и ошеломляющий вывод: робот предназначен для первой звездной. Уже давно ходили слухи, что проект первой звездной экспедиции предварительно прорабатывается где-то в недрах ИКИ. Видимо, до вынесения вопроса на всеобщее обсуждение — а звездная потребует объединения усилий человечества, и кто знает, каких жертв — Совет ИКИ счел нужным прощупать исподволь пути решения некоторых технических проблем. К ним, несомненно, относится и создание звездного робота.