ВасилискФантастические рассказы и повесть
Шрифт:
Мы снова и снова возвращались к техническому заданию, ибо нас смущал пункт о любви. Ведь до сих пор азимовские законы робототехники полностью исчерпывали нравственную сторону проблемы взаимодействия человека и робота, подразумевались как обязательные и даже не вписывались в качестве специальных требований в тексты технических заданий. В данном же случае они были перечислены полностью, а запись о любви казалась излишней, вносящей ненужную эмоциональную окраску в чисто техническую проблему. Ведь биомозга еще нет, и неизвестно, когда будет, если будет. Задача выращивания биомозга оказалась настолько сложной, что конечный результат в обозримом будущем даже и не просматривается. Естественный интеллект — продукт эволюции, искусственный — задача для господа бога, когда-то мы подойдем к ней. А пока я и еще несколько сотрудников из моей группы оказались специалистами в области того, чего нет. В ожидании настоящего дела мы пробавлялись построением теоретических моделей возможного и решением отдельных технических вопросов, которые могли, как нам представлялось, стать важными в каком-то отдаленном будущем. Мы создали прекрасные усилители нейроимпульсов, работающие почти без искажений, но кому они были нужны, если сам командоаппарат, пусть хоть самый примитивный, на уровне одних инстинктов, биомозг отсутствовал.
Не помню, у кого первого возникла эта идея, возникла, видимо, от сознания неразрешимости проблемы. Собственно, идея была не нова: виделся киборг как синтез естественного живого мозга и машины. Киборг… мы идею поддержали. Что поразительно, она пришлась по нраву не только нам, нейромеханикам, она ни у кого не вызвала возражений, хотя, теперь я это понимаю, будучи в здравом рассудке, даже обсуждать ее без внутреннего содрогания невозможно. Мы словно пребывали в. состоянии какого-то морального ступора. Моя позиция ничем не отличалась от общепринятой. Это теперь, после месяца общения с Антоном Лосевым на корабле, когда друг от друга некуда деться и возникает либо полное неприятие, либо, наоборот, взаимопроникновение личностей, единомыслие, я понял, в какой нравственный тупик завело нас стремление во что бы то ни стало видеть выход наших теоретических построений в практику.
Фетишизация технического прогресса, вредная, как и любой абсолют, породила убогую в основе своей и жуткую идею сращивания машины и человека, ведь киборг так и мыслился в самом начале…
Замысел у нас полностью оформился, когда встал вопрос: а как реализовать в киборге эту самую любовь к хозяину? Любовь, не рассуждающую, не зависящую от обстоятельств, не требующую взаимности, неустанную, единственную и всепрощающую. Любовь в чистом виде!
Искать не пришлось: так может любить только собака. По словам Антона, лучшее из того, что создал человек…
Итак, киборг с мозгом собаки? Но разве способна она, простодушная, разобраться в технике, и в навигации, и в приготовлении еды, и тысяче других дел, которые придется делать универсальному роботу в космических полетах? Выход из этого технического тупика был найден на пути комбинации живого мозга с мозгом электронным. Тот должен обеспечивать функционирование андроида как универсального автомата и подчиняться в моменты контакта с человеком контролю мозга собаки. Эта комбинация, являясь паллиативом в основе своей, единственная обеспечивала реализацию требований технического задания: любить хозяина. И, как нам казалось, сняла все сомнения этического порядка, ведь собака не человек, с собакой можно…
Боб был первым киборгом с мозгом собаки. И с самого начала он был обречен, как обречен, теперь я это понимаю, всякий киборг. Эмоциональная, полностью настроенная на восприятие хозяина собака в принципе не могла ужиться с машиной. Киборг Боб был обречен, ибо победила собака. Когда Антон сказал «Малыш»… Боб кинулся к нему, как кидался щенком там, в ИКИ, приласкаться, вильнуть хвостом, лизнуть руку… И принял уход Антона как необходимость, после которой жить невозможно. Отсюда и это «Убей, хозяин». Нет, зачем я это пишу, нормальный толстокожий человек. Это ведь мы, люди, придумали киборга, мы полагали, что можно благоденствовать и радоваться жизни, зная, что рядом в немыслимой, непредставимой тоске и муке умирает кто-то, пусть собака.
Я не забуду: Антон вернулся, и я целую нескончаемую минуту ждал, чтобы уравновесилось давление в отсеке, и видел на экране, как Антон, торопясь, выбрасывал из катера контейнеры с кассетами. Когда я вошел, он прилаживал шланги заправки. Он выпрямился, откинул щиток шлема и смотрел на меня. Лицо его было неподвижно.
— Киборг?
Я молча кивнул.
— Ах ты, боже мой, несчастный щен!
— Это бесполезно, Антон. Один вы не сможете. Да и если бы смогли, зачем?
Он убрал шланги, взглянул на меня сузившимися от ярости и боли глазами. Я помню: движения его были четки, неуловимо быстры, но почему-то воспринимались мной словно бы замедленными. Было слышно, как царапает переборку и скулит Родион.
— Уйдите, Кемень.
Он втиснулся в кабину катера, надвинул фонарь, секунду ждал, пока распухнут герметизаторы, и положил руку на пульт. Я вышел и задраил дверь в отсек, его ведь не остановить…
Реабилитация
Задать первый вопрос при первом контакте — это, знаете, много мозгов иметь надо. Теперь, конечно, нашего капитана цитируют в учебниках, инструкциях и даже романах, а тогда… Нет, и тогда он был известен, но так, между своими. А вот когда он реабилитировал нас, землян, тогда да… Ну, вы же знаете, сколько писали о первом контакте, пока он не состоялся. Линкос разработали, группы по изучению создавали, конференции проводили, космос слушали, всяческие варианты перебирали. А получилось все не так… История эта, как и многое другое, уже забываться стала. Вот я тут и написал, как это было. Не все, конечно, равнозначно по уровню достоверности, кое-что пришлось домысливать. Но дух событий я старался сохранить. Так вы уж лучше прочтите, а то я, когда много народу, теряюсь, знаете… В общем, вот он, мой рассказ.
— …Год назад мы наконец-то получили ответ от братьев по разуму, — председатель обвел взглядом взволнованные лица членов комиссии по контактам, как непосредственно присутствующих, так и присутствующих дистанционно в голографических изображениях на экранах, обрамляющих полукруглый зал заседаний.
— Вам известно, — продолжал председатель, — что уже двести лет мы непрерывно шлем в космос сигналы, надеясь на отклик. И вот после года напряженной работы Сабом наконец закончил расшифровку ответа. Через несколько секунд мы узнаем текст первого сообщения.
В зале торжественно и мощно зазвучали полные скрытого и до сих пор неразгаданного смысла аккорды мелодии, созданной композитором Геннадием Шмаковым. Все пятнадцать миллиардов жителей Земли и ее окрестностей, включая разумных обитателей морей и океанов и не считая грудных младенцев, замерли у экранов телевизоров.
Музыка стихла, и вот послышался хорошо знакомый голос Самого Большого Мозга, сокращенно — Сабома. Биоэлектронный, он размещался в сейсмостойком хранилище и, имея гравилазерную связь [1] с окружающей действительностью, был запрограммирован на подачу советов всем желающим. Свою работу Сабом считал синекурой и пребывал в состоянии перманентного удивления. Зная практически все обо всем, он не мог понять, почему земляне, имея возможность связаться с ним в любой момент, предпочитают пользоваться собственными мозгами. С его точки зрения, это глупо и нерационально. Имея массу свободного времени, Сабом с энтузиазмом засел (здесь, видимо, «залег» более подошло бы, но интеллектуальную работу обычно делают сидя, почему я и воспользовался этим термином) за расшифровку.
1
Сейчас установлено, что гравилазерная связь нисколько не хуже мезонной, тахионной и кварковой.
Итак, в зале послышался голос Сабома:
— Я закончил дешифровку послания, — скромно сказал он. — Выдаю результаты на дисплей.
Темный экран над столом председателя осветился, и на нем возникла огненная надпись:
«Или вы нас считаете за мироблей, или вы сами миробли».
В полной тишине председатель зачем-то дважды прочитал эту надпись вслух, забыв выключить транслятор.
— Я произвел структурный и семантический анализ текста, — сказал Сабом. — Слово «миробль» означает…