Василий Иванович Чапаев - 'Новые истории'
Шрифт:
Анка уставилась на него обалдевшим взором.
– Как, уже ?
– спросила она.
– Ну так !
– сказал, очень польщенный, Петька.
Фурманов сделал ряд отчаянных движений и оказался вне сарая, где, очевидно, должна была разыграться трагедия. Он был вымотан без предела, и был, что называется, без штанов, но в портупее. Минут через сорок из сарая вышел удрученный Петька, и характеристика произошедших там событий выражалась в двух словах:
– Не дала, - сказал он грустным
– Енто дело споправимое, - сказал надчив, ухмыляясь в усы. Его бинокль имел шестикратное увеличение, и произошедшее на сеновале он наблюдал с мельчайшими подробностями.
Внезапно Петька принял позу Онегина из второго действия одноименного спектакля и сказал:
– О женщины, вам имя - вероломство !
Фурманов, лежащий под деревом, съежился, и ожидал падения тяжелого предмета на голову. Предмет не упал.
– Это точно, - сказал надчив, и сук, на котором он сидел, благополучно треснул.
Фурманов взвыл и помчался на кухню. На следующий день утром политрук, отдохнув после вчерашнего происшествия, направился к надчиву, чтобы поговорить по весьма важному вопросу. Чапаев сидел за столом и точил саблю, одновременно доставая из огромной чаши вареники со сметаной.
– Че пришел ?
– спросил он неприветливо.
– Разговорчик есть, - сказал Фурманов.
– Садись, - сказал надчив, доставая свободной рукой из-под стола здоровенную бутыль мутного самогона.
– Да нет, Василь Иваныч, я ж не в том смысле вовсе... Я про нашего товарища поболтать хочу...
– Про какого, - равнодушно спросил Василий Иванович.
– Про Петьку.
– Про какого Петьку, - еще более равнодушно спросил начдив.
– Ну про этого же, Исаева...
– Ну, - сказал Чапаев, задумчиво вынимая пробку, сделанную из куска тряпки, засунутую в горлышко бутылки.
– Вы ж помните, наверно, как из Москвы товарищ Дзержинский сообщал, что в наши пролетарские ряды прокрался немецкий шпи...
– Сиди уж, пролетарий, - едко заметил начдив.
– У тебе ж на лбе сплошные димпломы нарисованы...
– Дело не во мне, - сказал политрук раздраженно.
– Вот это точно, - сказал начдив.
– Никакой пользы от тебе нетути.
– Да нет же, ведь товарищ Дзержинский...
Василий Иванович основательно разозлился и произнес фразу, из которой стало ясно, что он некогда состоял с товарищем Дзержинским в интимных отношениях, и что его партнеру в этом деле сильно не поздоровилось. Фурманов плюнул и сказал напрямик:
– Василий Иванович, Петька - шпион.
– Чего ?
– Василий Иванович подавился самогоном и залился здоровым пролетарским смехом.
– Петька - шпион ?
– переспросил он, вытерев выступившие в глазах
– Сам ты шпион !
– Ну Василий Иванович, - сказал Фурманов уже не требовательно, а просительно.
– Я ж точно говорю, слышал как он говорил по-немец...
Тут политрук запнулся. Вспоминая с ужасом свою вчерашнюю ночь, проведенную с истинной пролетаркой Анкой, он ясно вспомнил, как она называла его leibe и говорила ему какую-то непролетарскую чушь.
– Ну, чего замолк ?
– спросил довольный Чапаев.
– Давай, зюзюкнем, что-ли, по сто грамм за здоровье немецкого шпиона Петьки ?
Фурманов стоял, как вкопанный, и в дальнеший разговор отчего-то не вступал. Анку выдавать не хотелось, так как больше баб в радиусе шестисот километров наверняка не было.
– Ага, - сказал он голосом человека, укушенного тремя крупными мухами це-це в одно место. Василий Иванович налил ему сто грамм, и данный продукт был равнодушно вылит в политруковскую пасть и закушан мятым огурцом.
– Ну ладно, ты, пожалуй, иди, а я тут обдумаю план, - сказал Чапаев, выводя Фурманова на улицу.
– Ну, хамло интиллигенское, - сказал он, вернувшись к своей сабле. пролетариев оскорблять и ихнюю самогону жрать ? Ох, чешутся мои руки тебя к стеночке поставить...
Фурманов прямым ходом отправился к Петьке, которого решил вывести на откровенности и, таки образом, получить компрометирующий материал. Грустный Петька сидел на завалинке походной кухни, разместившейся вследствие затишья в амбаре, и предавался меланхолии.
– Чего надо ?
– хмуро спросил он подошедшего к нему и вставшего в ожидании Фурманова.
– Давай, что ли, пойдем выпьем, - сказал политрук.
Петька посмотрел на небо и зевнул.
– Чегой-то не охота сегодня... Птички низко летают... Заразы, - добавил он, смахнув с носа нечто, упавшее с небес, - К дождю, видать...
– К дождю, - согласился политрук.
– А хочешь, Петька, я тебе про синк транзит расскажу ?
– Про что ?
– испугался Петька.
– А про смысел жизни.
– Валяй, - сказал Петька, которому было все равно.
– Так слушай... Вот видишь, птичка проле...
– Не надо про птичек, - сказал Петька, доставая из помятого сапога ногу в протухшей позапрошлогодней портянке. Фурманов отвел нос и зажал его двумя пальцами.
– Ну вот, - сказал он сипло, - тогда я тебе про гетер расскажу.
– Это про кого ты ?
– удивился Петька.
– Это я про баб, - успокоил его политрук.
– Ну, давай, - вздохнул Петька, засовывая ногу и соответствующую портянку обратно в сапог.
– Так вот... гм... да... вот...
– Это все ?
– спросил Петька равнодушно.