Василий Иванович
Шрифт:
Через две недели клипер под всеми парусами, с ровным попутным ветром, входил на Хакодатский рейд, салютуя адмиральскому флагу.
Боцман только что рявкнул «Пошел все наверх на якорь становиться!» – и все были на своих местах.
Капитан ходил тихими шагами по мостику, по временам останавливаясь, чтобы посмотреть в бинокль на стоявшие на рейде суда. Кроме четырех судов русской эскадры, на рейде было несколько иностранных военных судов, не считая многих «купцов» и джонок Василий Иванович тоже, разумеется, на мостике, готовый командовать авралом.
Оба они, по-видимому, совершенно спокойны, но в действительности оба они в душе испытывают волнение, зная отлично, что со всех военных судов устремлены бинокли и моряки всех наций ревниво будут следить за маневрами красавца клипера, которому предстоит нелегкая задача – пройти под парусами к эскадре среди множества судов, стоявших на дороге.
Слегка накренившись и с тихим гулом рассекая воду, легко поднимаясь с волны на волну, приближался «Голубчик» к судам. Полнейшая тишина царит на клипере. Только изредка раздается звучный тенор Василия Ивановича:
– На баке! Вперед смотреть!
И ответ боцмана:
– Есть! Смотрим!
И снова тишина.
Все понимают, что для моряков это – торжественные минуты, что вход на рейд подобен появлению какой-нибудь блестящей красавицы среди ревнивых соперниц и что теперь посторонние разговоры неуместны, да и не идут на ум. У всех, начиная с капитана и кончая вот этим маленьким матросом, стоящим у своей снасти, одна мысль: как бы клиперу не осрамиться и войти в люди, как следует военному судну. Все посматривают на мостик и, видя спокойные, уверенные лица капитана и Василия Ивановича, чувствуют, что клипер не осрамится.
И он не осрамился, а лихо прошел мимо французского фрегата, «обрезал кормы» двум английским корветам и шел теперь к русской эскадре.
– Придется резать корму адмирала! Иначе не пройдем. Вот этот «купец» нам мешает! – тихо замечает капитан Василию Ивановичу, указывая рукой на «купца».
– Есть! – так же тихо отвечает, но уже без обычной почтительной аффектации, Василий Иванович, одновременно с капитаном подумавший о том, что придется резать корму адмирала. – На якорь станем за «Красавцем»?
– Да.
– Лево! Больше лево! Стоп так! – нервно, отрывисто командует рулевым Василий Иванович, бросая сердитый взгляд на стоявшего на дороге «купца».
И клипер, бросившись к ветру, проходит сквозь ряд судов и джонок и благополучно минует «купца», пробежав у него под самым носом.
– Право!.. Право! Так держать!
– Есть! Держим! – отвечает старший рулевой, быстро ворочая штурвал.
Клипер теперь несется прямо на корму адмиральского корвета. Уж он так близко, что отлично видна приземистая, кряжистая фигура адмирала с биноклем в руке, стоявшая, подавшись вперед, на юте впереди других зрителей. Казалось, вот-вот, сейчас «Голубчик» врежется в корму «Грозного». Все затаили дыхание. Ни звука на палубе. Капитан перестал ходить и напряженно смотрит вперед, измеряя зорким взглядом расстояние между клипером и корветом.
«Пора, однако, спускаться!» – мелькнула у него мысль, и он, пощипывая в волнении бакенбарду, только что хотел об этом сказать Василию Ивановичу, как уже раздался уверенный, звучный голос Василия Ивановича:
– Право на борт! Одерживай!
И послушный рулю, как добрый конь узде, клипер лихо пронесся под самой кормой адмиральского корвета, и Василий Иванович улыбнулся, словно этой улыбкой благодарил клипер.
– Здорово, ребята! – раздался среди тишины довольный голос адмирала.
Громкое: «Рраз ддва!» – разнеслось по воздуху, когда уже клипер, приведя к ветру, шел далее.
Пройдя мимо «Дротика» и «Красавца», клипер круто повернул против ветра.
– Паруса на гитовы! Из бухты вон, отдай якорь! – раздавался голос Василия Ивановича. – Марсовые к вантам!
Не прошло и пяти минут, как исчезли, словно волшебством, паруса; клипер недвижно стоял невдалеке от «Красавца», и капитанский вельбот уже был у борта, готовый везти капитана к адмиралу с рапортом.
– Славно стали на якорь, Василий Иваныч! – замечает капитан.
– Да, кажется, ничего себе! – отвечает как будто спокойно Василий Иванович, сияя от удовольствия.
Но эта радость внезапно исчезает, а на лице его снова смущенное, озабоченное выражение, не покидавшее его во все две недели.
– Верно, адмирал скоро будет… А мы еще не убрались, Павел Николаевич!
– Нечего убираться!.. У вас клипер – игрушка… Чего еще, Василий Иваныч! – говорит капитан, и вслед за тем уходит вниз облекаться в мундир, чтобы ехать к адмиралу.
Через час капитан возвратился с адмиральского корвета. Смотр назначен через два дня. Через неделю клипер уйдет в отдельное крейсерство на север.
– Но адмирал с нами не пойдет, Василий Иваныч! – прибавил с улыбкой капитан, торопясь успокоить старшего офицера.
Вместе с тем капитан привез и радостное для «фендриков» известие о производстве их в офицеры. Пригласив их к себе в каюту, капитан, с бокалом шампанского в руке, поздравил молодых мичманов и сказал маленький спич:
– Все вы, господа, остаетесь у нас на клипере, чему я, конечно, рад… Один господин Непенин от нас уходит… Адмирал назначает вас флаг-офицером, господин Непенин! Сегодня же потрудитесь явиться к адмиралу!
Непенин не ждал такого радостного известия. Быть поближе к начальству, иметь возможность отличиться – это были его заветные мечты. Он вспыхнул от удовольствия.
– Вы, кажется, очень довольны назначением? – с едва заметной улыбкой спросил капитан.
– Я крайне благодарен вам, Павел Николаич!
Капитан с удивлением поднял глаза на молодого человека.
– Благодарите не меня, а адмирала… Я тут ни при чем. Не я рекомендовал вас на эту должность. И, признаться, я не вижу особенной причины радоваться… Для молодого офицера лучшая школа – строевая служба… А впрочем, желаю вам всяких успехов, господин Непенин.