Василий Розанов как провокатор духовной смуты Серебряного века

Уральский Марк Леонович

Розанов – «религиозный мыслитель». Соотношению этих двух составляющих своего мировоззрения он определил с исчерпывающей полнотой:

Боль жизни гораздо могущественнее интереса к жизни. Вот отчего религия всегда будет одолевать философию.

В итоге всех размышлений Розанова все у него сводится к Богу:

В конце концов Бог – моя жизнь. Я только живу для Него, через Него; вне Бога – меня нет.

В статье «С носовым платком в царствие небесное» Андрей Синявский утверждает, что:

Розановская полемика с христианством – это совсем не богословие и не метафизика. А это попытка защитить человека, мир и Самого Бога – от небытия. Поэтому Розанов не зол, а добр в своей религии. В письме Голлербаху 1918 года он даже утверждает, что он, Розанов, куда добрее Христа. «Никогда, никогда, никогда я бы не восстал на Христа, не "отложился" от него (а я и "отложился" и "восстал"), если бы при совершенной разнице и противоположности, бессеменности и крайнесеменности не считал себя богаче, блаже (благой), добрее Его».

Соответственно, и своим стилем Розанов как бы защищает дух от бесплотности и бескровности. Поэтому он оплотняет свои образы, вливает в них кровь – причем в образы, заведомо неосязаемые [ФАТЕЕВ (II). Кн. II. С. 454].

Говоря о мировоззренческих представлениях Розанова, уместно озвучить точку зрения знаменитого польского слависта и культуролога Анджея Балицкого. В предисловии к своей «Истории русской мысли от Просвещения до марксизма» он пишет, что:

для того чтобы лучше оценить особые достоинства и своеобразие русского философствования <…> методически продуктивнее говорить о «русской мысли» вместо «русской философии», принимая во внимание, во-первых, что философия в России очень поздно и не очень прочно была институализирована в качестве академической дисциплины (вплоть до 1905 г.), и вследствие этого, во-вторых, русская мысль всегда была не столько профессиональным, сколько общественным делом – «мировоззрением» прежде всего и в конечном счете; это и делает ее такой интересной для историка философии [WALICKI. Р. XI11—XVII].

Как беллетрист Розанов, бесспорно, представитель русского модернизма и именно в этом качестве повлиял на русскую литературу XX в.: от Ремизова и Шкловского, до Андрея Синявского, Виктора и Венедикта Ерофеевых, Лимонова др., о чем речь пойдет ниже.

Эстетические взгляды Розанова ставят под сомнение традиционную идеалистическую «триаду» добра, истины и красоты как тождественных понятий. Для автора «Опавших листьев» «Порок живописен, а добродетель тускла». Может быть, именно поэтому розановское письмо – это зона высокой провокационной активности, и вход в нее должен быть сопровожден известными мерами интеллектуальной предосторожности. Розанов, <…> предоставляет читателю широкие возможности остаться в дураках.

<…> Розанов вовсе не мазохист и не раскаявшийся грешник. Он снисходит до интимных признаний не столько с целью исповедального самораскрытия (хотя стихия сладостного эксгибиционизма ему отнюдь не чужда), сколько с тем, чтобы подорвать доверие к самой сути печатного слова. В конечном счете ему важны не изъяны писателя, а изъяны писательства [ЕРОФЕЕВ ВИК. (II)]

Для нашего же повествования важно выделить не изъяны или достоинства личности Василия Васильевича Розанова, а написать его литературный портрет в эпатажном образе трикстера, играющего самые разные, но всегда провокативные [49] роли на идейной сцене Серебряного века.

Кн. Святополк-Мирский писал:

…трудно, если вообще возможно, передать мироощущение, вкус, запах такого человека, как Розанов. Да не так уж, может быть, и надо, в конце концов (с точки зрения русского патриота) его пропагандировать среди иностранцев. Есть люди, которые ненавидят, глубоко ненавидят Розанова и которые считают его неприятным, отталкивающим. Строгие православные священники сходятся в этом неприятии с ортодоксами совсем иного рода – такими, как Троцкий. Розанов – антипод классицизма, дисциплины и всего, что имеет отношение к позиции, к воле. Его гений женственен, это голая интуиция, без следа «архитектуры». Это апофеоз «естественного человека», отрицание усилия и дисциплины.

49

В социальной психологии провокативное поведение понимается как воздействие на познавательную систему (когнитивный уровень), систему отношений (аффективный уровень) и на мотивационно-волевую систему (конативный уровень) человека, создающее предрасположенность к выбору способа поведения – позитивного, созидательного или деструктивного, разрушительного, – см. [КЛЕЙНБЕРГ].

Андре Суарес [50] сказал о Достоевском, что тот явил собой «скандал наготы» (le scandal de la nudite). Но Достоевский еще вполне прилично одет по сравнению с Розановым. И нагота Розанова не всегда прекрасна. Но, несмотря на все это, Розанов был величайшим писателем своего поколения. Русский гений нельзя измерить без учета Розанова, а мы должны нести ответственность за наших великих людей, какими бы путями они ни шли… [ФАТЕЕВ (II). Кн. II. С. 350].

50

Суарес (Snares) Андре (1868–1948), французский поэт.

Глава I

Василий Розанов: портрет литератора и мыслителя в зеркале Серебряного века

Кто на снегах возрастил Феокритовы нежные розы?В веке железном, скажи, кто золотой угадал?Александр Пушкин (1829)

Напророчил Буревестник несказанные событья…Буря грянула сильнее и скорей, чем ожидалось.И в зигзагах белых молний опалив до боли перья,Притащился Буревестник, волоча по камням крылья:Так и так, мол, Буревестник.Тот, который… Честь имею.И сказали буйной птице:– Мы заслуги ваши ценим.Но ответьте на вопросы общепринятой анкеты:Что вы делали, во-первых, до семнадцатого года?Вздыбил перья Буревестник и ответил гордо:– Реял.Анатолий А Актилъ (1928)

Век мятежный, богоищущий, бредящий красотой.Сергей Маковский (1962)

Это кто это тамбрякнул такбрякАхЭтоСеребряныйВекВсеволод Некрасов (1983)

Серебряный век – это уникальный социокультурный феномен, наблюдавшийся в Российской империи конца XIX – начала XX столетия в форме появления на общественной сцене самых разных новаторских практик во всех областях художественной, научной и религиозно-философской деятельности. Существует авторитетное мнение, что:

Такие словосочетания, как «серебряный век русской поэзии», «серебряный век русской литературы», «серебряный век русской культуры» и даже «серебряный век русской мысли», ныне представляют собой, а особенности, в более или менее тривиальном критическом обороте, просто расхожий штамп, по сути дела лишенный всякого исторического, хронологического и даже ценностного содержания, за исключением того, что он смутно обозначает художественный и духовный расцвет, по времени связанный с началом XX века, а географически почти исключительно отождествляемый с Санкт-Петербургом [РОНЕН. С. 2].

Тем не менее, это определение крепко прижился в научном дискурсе [51] и публицистическом обиходе. При этом существует достаточно обоснованное мнение о наличии особого типа мировидения, присущего интеллектуальным элитам той эпохи, см., например, [ВОСКРЕСЕНСКАЯ].

С нашей точки зрения оно вполне может быть охарактеризовано как «духовная смута», затронувшая все социальные слои российского общества, и в первую очередь русскую интеллигенцию.

51

См., например: Рапацкая ЛА. Искусство серебряного века. – М.,2003; Фокин П.Е. Серебряный век: портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков: поэты, писатели, драматурги, критики, издатели, философы, религиозные мыслители, художники, скульпторы, коллекционеры, композиторы, музыканты, драматические артисты, оперные певцы, балетные танцовщики, режиссёры, деятели кино, антрепренеры, меценаты: в 3 тт. – СПб., 2017; Серебряный век // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А.Н. Николюкина – М., 2001. С. 966–971; Русская поэзия «серебряного века», 1890–1917: Антология. – М., 1993; Русская литература рубежа веков (1890-е – начало 1920-х годов). Кн. 1 и 2. – М., 2001.