Василий Теркин
Шрифт:
И когда она от стремительности почти упала на край своей кровати, то ей показалось, что она дала окрик прислуге или какому-нибудь провинившемуся мальчишке, которого запрут в темную и высекут… стр.102
XXVI
Теркин шел по тропе мимо земляных подвалов, где хранился керосин, к конторе, стоявшей подальше, у самой
"балки", на спуске к берегу.
Солнце пекло.
Он был весь одет в парусину; впереди его шагал молодой сухощавый брюнет в светлой ластиковой блузе, шелковом картузе
Сегодня утром он не застал его в усадьбе. Усатин уехал в город за двадцать верст, и его ждали к обеду. Он должен был вернуться прямо в контору.
Туда они и шли с Дубенским, — так звали техника с завода из-за Волги. Тот также приехал по делу. И у него была "большая спешка" видеть Арсения Кирилыча.
Усатин наезжал один в эту приволжскую усадьбу, где когда-то сосредоточил торг керосином. Семейство его проживало с конца зимы где-то за границей.
Теркина принял нарядчик. Он еще помнит его с того времени, когда сам служил у Арсения Кирилыча; его звали Верстаков: ловкий, немножко вороватый малый, употреблявшийся больше для разъездов, уже пожилой.
Верстаков ему обрадовался и повел его сейчас же наверх, где помещаются комнаты для гостей.
— Надолго к нам, Василий Иваныч? — спросил он его тоном дворового.
Прежде он держался с ним почти как равный с равным.
На его вопросы о хозяине, его делах, новых предприятиях и планах Верстаков отвечал отрывочно, с особенным поворотом головы в сторону, видимо с умышленной сдержанностью.
Но Теркин не хотел допытываться; только у него что-то внутри защемило. Как будто в уклончивых ответах Верстакова он почуял, что Усатин не может быть настолько при деньгах, чтобы дать ему двадцать тысяч, хотя бы и под залог его «Батрака», а крайний срок взноса много через десять дней, да и то еще с «недохваткой». Остальное ему поверят под вексель до будущей навигации. стр.103
Там же в усадьбе дожидался Усатина и его техник или «делектур», как называл его Верстаков. Они друг другу отрекомендовались за чаем.
Дубенского он сразу определил: наверно из
"технологического", с большим гонором, идей самых передовых, — может, уже побыл где-нибудь в местах
"отдаленных", — нервный, на все должен смотреть ужасно серьезно, а хозяйское дело считать гораздо ниже дела "меньшей братии".
Так выходило по соображениям Теркина из повадки и наружности техника: лицо подвижное, подслеповат, волосы длинные, бородка плохо растет, говорит жидким тенором, отрывисто, руками то обдергивает блузу, то примется за бородку. О приятном тоне, об уменье попасть в ноту с чужим человеком он заботится всего меньше.
За чаем Теркин узнал от него, что Усатин должен тотчас же отправиться в Москву, может быть, не успеет даже переночевать.
— Вам по какому делу? — спросил Дубенский, тревожно поглядел на него и, не дождавшись ответа, добавил быстро: — Я ведь так спросил… понимаете…
Может… какое сведение нужно… по заводу?
— Нет, я по другим статьям, — ответил Теркин с усмешкой.
Малый ему скорее нравился, но прямо ему говорить: "я, мол, заем приехал произвести", — он не считал уместным.
Лучше было повести разговор так, чтобы сам
"интеллигент" распоясался.
— Расширили дело на заводе? — осведомился он добродушно небрежным тоном, как человек, которому обстоятельства Усатина давно известны. — Ведь Арсений
Кирилыч хотел, помнится мне, соседнюю лесную дачу заполучить и еще корпус вывести для разных специальных производств?
— Нет, дача не куплена… и все по-старому… даже посокращено дело…
Техник тыкал папиросой в пепельницу, говоря это.
— Что ж? Охладел патрон или сбыт не тот против прежнего?
— Разные причины… понимаете… в другую сторону были направлены главные интересы. Арсений Кирилыч — человек, как вам известно, увлекающийся. стр.104
Еще бы!
Да и конкуренция усилилась. Прежде в этом районе едва ли не один всего завод был, а нынче… расплодились. И подвоз… по новым чугункам…
— Так, так!
Слушая техника, Теркин из-за самовара вглядывался в него.
"Ведь тебя, паря, — по-мужицки думал он, — что-нибудь мозжит… также нетерпящее… в чем твоя подоплека замешана… И тебе предстоит крупный разговор с патроном…"
Ему стало его вдруг жаль, точно он его давно знает, хотя он мог бы быть недоволен и помехой лишнего человека, и тем, что этот «делектур» расстроен.
Конечно, дело, по которому он приехал, денежное и неприятное.
Стало быть, есть разные заминки в оборотах Арсения
Кирилыча… Почему же он сам-то так верит, что у него легко перехватит крупноватый куш? Ведь не наобум же он действовал?.. Не малый младенец. Не свистун какой-нибудь!
Не дальше как по весне он виделся с Усатиным в Москве, в "Славянском Базаре", говорил ему о своем «Батраке», намекал весьма прозрачно на то, что в конце лета обратится к нему.
И тот ему ответил, похлопав по плечу:
— Весьма рад буду, Теркин, поддержать вас… Напомните мне месяца за два… письмом.
Он и напомнил. Правда, ответа не получил, но это его тогда не смутило. А весной, когда они встретились в Москве, Усатин «оборудовал» новое акционерное дело по нефтяной части и говорил о нем с захлебыванием, приводил цифры, без хвастовства упоминал о дивиденде в двадцать три процента, шутя предлагал ему несколько акций "на разживу", и Теркин ему, так же шутя, сказал на прощанье:
— Мне теперь, Арсений Кирилыч, всякий грош дорог. Дайте срок, ежели Волга-матушка не подкузьмит на первых же рейсах — и поделитесь тогда малой толикой ваших акций.
Что говорить, человек он «рисковый», всегда разбрасывался, новую идею выдумает и кинется вперед на всех парах, но сметки он и знаний — огромных, кредитом пользовался по всей Волге громадным; самые стр.105 прожженные кулаки верили ему на слово. "Усатин себя заложит, да отдаст в срок": такая прибаутка сложилась про него давным-давно.