Вася
Шрифт:
Это было так точно подмечено, так неожиданно в этом месте и в то же время очень приятно. Я с удивлением уставилась на молодого человека в красной бейсболке, который смог заглянуть мне в душу. И лес вокруг меня приобрел новый, значительный смысл.
Фомка
Первый раз в своей жизни я увидела море в семь лет, бабушка повезла меня к своей племяннице Валентине. Тетя Валя и ее муж дядя Валя жили в станице Варениковской в сорока километрах от Черного моря и в тридцати километрах от Азовского.
– Удачное расположение населенного пункта у Вали, – твердила бабуля в поезде,– чтобы тебе перед школой оздоровиться и накупаться.
Мама с нами не поехала, под предлогом, что не с кем оставить Фомку. Хотя справедливости ради, надо отметить, что не слишком ей и хотелось на это море. Фома – являлся лишь предлогом. Ведь на время нашего отпуска его можно было сдать в зоопарк в городе Екатеринбурге или домашний эко парк Грин Пол в Нижнем Тагиле. Но мама была непреклонна:
– У Фомочки будет стресс,– заявила она. – Да и я не выдержу три дня в поезде, к тому же я не умею плавать.
Все вышеперечисленные аргументы она выдала на одном дыхании, твердым голосом.
Возразить против этого не могла даже бабуля и в середине июня мы вдвоем двинулись в путь. А мама на руках с Фомкой, махала нам из окна гостиной.
Тут хочется сделать отступление и рассказать о том, как в нашей семье появился Фома. Моя мама работала дежурной медсестрой хирургического отделения. И однажды возвращаясь, домой с ночного дежурства, она встретила его – раненную птицу. Тогда он конечно еще не был Фомкой.
Но факт остается фактом, ранним воскресным утром мама появилась на пороге нашей квартиры с птицей в руках.
– Господи! Кто это? – всплеснула руками бабушка.
От ее крика я проснулась, и сонная выбежала в коридор.
– Вот, сидел около подъезда.
Мама, не глядя, ткнула пальцем, чуть ли не в глаз ошалевшей птице.
– Фомка, – предположила я, разглядывая птицу, размером с крупную ворону.
Желтые лапки, темно серое оперенье, светлое брюшко, черная верхняя часть головы и красиво очерченный хвост.
– Почему Фомка? – удивилась мама.
– У него усы, как у хомяка,– я указала на черные разводы перьев на щеках птицы.
Мама внимательно оглядела нового питомца и согласно кивнула.
– Мне кажется – это хищник, – подвела итог визуального осмотра бабушка.
– У него крыло перебито, летать не может.
Мама скинула босоножки и отпустила гостя на пол.
Фомка деловито огляделся и прошествовал под кухонный стол. Мама с бабушкой отправилось по своим делам, а я побежала за книгой «В царстве природы».
Раскрыла соответствующий раздел с птицами и принялась листать фото. На одном из разворотов на меня смотрел один в один наш Фомка. С радостным визгом, я кинулась в ванную комнату к маме и сунула книгу в ее мокрые руки.
– Сокол сапсан, – прочла мама – Хищная птица из семейства соколиных.
Я удобно устроилась на краю прохладной ванной, а мама продолжала:
– Сокол является, как самой быстрой птицей, так и самым быстрым представителем царства животных. По оценкам специалистов, в стремительно пикирующем полете он способен развивать скорость свыше 322 километров в час.
Мы переглянулись.
– Однако в горизонтальном полете уступает в скорости стрижу.
Мама замолчала, задумчиво разглядывая яркую фотографию.
– Оставим?– тихо спросила я.
Мама кивнула, и Фомка остался жить с нами. Освоился он очень быстро и органично влился в нашу семью. Больше всего он полюбил маму, видимо входная дверь подъезда хлопала как-то особенно при ее появлении. И Фомка стремглав несся встречать хозяйку. Было смешно видеть, как он неуклюже бежит по коридору, деловито заложив крылья за спину, и переваливается с ноги на ногу. Мама только входила, а он уже ждал ее буквально на пороге квартиры. Она опускалась перед соколом на корточки, гладила его по мягкой голове и что- то ласково нашёптывала.
– Опять, со своей птицей милуется, – фыркала бабушка.
В гостиной для сапсана мы соорудили насест из толстой, развесистой ветки. Фомка научился запрыгивать на диван, а потом уже на свой наблюдательный пункт. Особенно он любил, когда ко мне приходили подруги. Мы перемещались на диван с ворохом крошечных пупсов и множеством кусочков тканей. Фомка неотрывно и с огромным интересом следил за ходом игры и в это время даже забывал про маму. Каждый раз он норовил что-то стащить из моих сокровищ: пуговицу, ленту. Это было для сапсана неважно, но уж если ему удавался этот фокус, выманить трофей обратно было невозможно. Фомка быстро прятался под стол или часами с добычей в клюве сидел на своей ветке.
Заканчивались все мои игры тем, что маме приходилось устраивать переговоры с питомцем. Сначала Фомку нужно было задобрить ласковыми словами, а потом поднести ему лакомство. После этого он любезно возвращал мои вещи.
– Продажная шкура, – смеялась мама и протягивала Фомке кружочек огурца.
– А ты не раскладывай свое тряпье, – отчитывала она меня.
– Прекрасно знаешь, что он обязательно сворует что-нибудь. Играй в своей комнате или не реви. Фома тебя к порядку приучает.
После порции нравоучений мы действительно расходились по комнатам, но к вечеру неизменно всей семьей собирались в гостиной.
Когда мама была дома, Фома ходил за ней по пятам: ждал около туалета или ванной комнаты. Сидел под столом, возле ее ног во время обеда. Но особенно смешно было видеть, как они вместе читают и тихо переговариваются. Разговаривала, конечно, одна мама, но все равно это было похоже на диалог.
С очередной книгой, мама, поджав под себя ноги, забиралась на любимое кресло, а Фомка садился на спинку этого кресла, поминутно заглядывая маме в книгу через плечо. Обязательным ритуалом во время чтение было совместное лакомство. Себе мама брала яблоко и вкусно похрустывала им на весь дом. Для Фомки яблоко она нарезала толстой соломкой и подавала ему на блюдце или прямо из рук. После перекуса сокол начинал дремать и вскоре засыпал крепким сном.