Вата
Шрифт:
Ведь когда-то они уже делали это вместе – выбирали для нее кимоно: она надевала их все по очереди и долго-долго вертелась перед зеркалом, а он смотрел на нее восхищенными глазами и украдкой, чтобы не заметила строгая пожилая продавщица, целовал и шептал комплименты на ухо. А потом «отмечали» эту покупку в небольшом баре рядом. Вот они глупо уставились в меню и не могут понять ни слова, а затем тыкают в то, что попалось под руку, и смеются, разгребая горку рисовой лапши в поисках чего-нибудь съедобного. Ох, как их поразила тогда эта Япония! Все разговоры были только о ней следующие три месяца после возвращения: вспоминали красные деревянные храмы и местных красавиц, очереди и скоростные поезда, абсолютный порядок и шумные вечерние гулянки
– И рубашка, кстати, тоже супер. «Стоун Айленд»? – она тут же вытянула вперед руки, чтобы рассмотреть себя в этой рубашке получше, снова закинула ногу на ногу. – Идеальная посадка, отличный выбор для твоего торжества. Не переживай, я постараюсь не пролить на нее чай. Надеюсь, что мои духи не впитаются, а то будут отвлекать тебя завтра в самый ответственный момент.
Он скосил глаза на рубашку, понял, что из всего, что мог спокойно достать из шкафа, так неудачно схватил именно свадебную. Они еще пятнадцати минут не общаются, а она успела дважды выбрать самые неудобные темы для разговора. А ведь Марк уже почти забыл, как тонко она умеет выводить его из себя.
– Ну,– снова быстро заговорила гостья, откидывая назад свои кудрявые волосы и не дожидаясь ответа. – Расскажи же мне, чем ты жил здесь все это время?
Он закрыл глаза на секунду, стараясь унять уже не на шутку поднявшийся забурливший внутри гнев. На миг ему показалось, что он сейчас сорвется с места и хорошенько встряхнет ее. «Рассказать… чем… я… жил… все… это… время? ТЫ, СЕРЬЕЗНО, ПРИЕХАЛА, ЧТОБЫ ЭТО СПРОСИТЬ?» – проорал голос в голове, и Марк мысленно похвалил себя за то, что не произнес этого вслух. Да, здесь есть чем гордиться: он до сих пор сидит на месте, хотя так нестерпимо бесить его могла только она.
– Ну хорошо, – вздохнул Марк примирительно. – Если тебе это вдруг интересно: я строил свой бизнес. Как ты успела уже заметить, в этом деле я очень преуспел. А еще занимался всем, что всегда любил: путешествовал, фотографировал, смотрел кино. Жил, в общем, как все, ничего особенного. И одно время всерьез задавался вопросом, куда ты вдруг пропала? Давай же, открой мне, наконец, эту большую тайну, раз уж приехала, – с саркастической усмешкой добавил Марк.
– Да банальное стечение обстоятельств, если честно. После того как, – она вдруг запнулась, словно что-то мешало ей говорить. Все напускное равнодушие потрескалось, но, стараясь скрыть это, она закашлялась и сделала большой глоток горячего чая. – В общем, три года назад после известных тебе событий, я… Ну, не поехала в Сорбонну тогда. Вместо этого нечаянно встретилась со своим приятелем из английского клуба. Мы поболтали, и выяснилось, что он как раз возвращался в Англию, чтобы продлить визу, и позвал с собой почитать лекции в местном университете. Смена декораций тогда мне была жизненно необходима, и я не отказалась. На следующее утро мы уже сидели в самолете. С тех пор так и жили в Лондоне, как-то все стремительно закрутилось, в общем. Кажется, он не шутил, что немножко в меня влюблен, – этот финал она проговорила очень быстро и сумбурно, немного смутившись, и поскорее спряталась за чашкой чая, который якобы с наслаждением пила.
А вот это было больно сейчас. Лондон – город, которым он бредил с самого детства, город, куда они поехали в свое первое лето, где были так сумасшедше влюблены и счастливы вместе. До того их путешествия он и не думал даже, что так бывает: что можно гулять до боли в ногах, просто заблудившись в одинаково восхитительных улицах, смеяться взахлеб, а все ночи напролет любить друг друга. И не спать, и не уставать от скучных рассказов о замках, и не успевать наговориться. А потом они летали туда еще раз – кормить уток в Гайд-парке, и убегали из надоевшей Москвы, и ездили за своими воспоминаниями,
– Значит, Лондон, – криво усмехнулся он, с громким стуком, опустив свой так и не отпитый чай на стол. – А я вот не был там так давно, не мог просто, – твердо сказал Марк и, не отрываясь, посмотрел ей прямо в глаза. И этот взгляд нестерпимо обжигал застрявшим внутри криком. – И как там твой друг нынче поживает?
Серые глаза блеснули льдом, на один короткий миг ей даже стало страшно. Ей показалось, что он снова может стать таким, каким был в ту их последнюю ночь. Наверное, не нужно было приходить сюда. Но у нее больше не было сил. Честно. Больше ни одного дня она не могла прожить с этой застрявшей в горле неслучившейся лав-стори. И она должна поставить, наконец, точку, сейчас, сегодня.
– Стив хороший, правда, он очень мне помог, он меня буквально спас. В общем, мы вроде как помолвлены, – словно решившись на что-то, выпалила она и нервно дернула своей рукой, на которой Марк только сейчас заметил кольцо. Очень недвусмысленное кольцо. – Знаешь, я изо всех сил пытаюсь жить дальше, Марк. Но не могу, не могу отпустить нашу с тобой историю, мне все кажется, что нам надо что-то еще сказать друг другу. Я здесь, чтобы найти правильные слова, чтобы оставить наше прошлое уже в прошлом.
– Значит, он сделал тебе предложение, и ты согласилась! – с тупой злобой, вмиг сорвавшись с места, бросил Марк. Он нервными шагами ходил по комнате, не в силах больше сидеть на одном месте. Ему нужно было срочно чем-то себя занять. – А мне запомнилось, что у тебя аллергия на свадьбы. Или исключительно на свадьбы с моим участием? Зачем тебе вообще что-то говорить мне? Мы ведь с тобой уже три года не виделись, просто взяла бы и вышла замуж.
– Я часто думала о тебе («Не ври, часто – это недостаточное слово», – сказал строгий голос у нее в голове). И, честно, все никак не могла смириться с тем, как все получилось, как ты просто взял и ушел. Тогда в моменте я не поверила ни единому твоему слову, уверена, ты врал мне в ту ночь. Но потом ты вдруг исчез, и я засомневалась. Понимаю, все по-разному ставят точки в отношениях, но мы же были вместе пять лет. Неужели я не заслужила честного разговора? – она вздохнула и тоже поднялась со стула.
Все складывалось даже хуже, чем она себе представляла. Огонь в глазах Марка уже реально пугал ее. А еще напоминал ей о том времени, когда они вот так же не могли ужиться в одном пространстве вдвоем.
– Нет, я не поставил точку, я сорвался просто, понимаешь? Я знаю, что был неправ, я нарушил свое слово, но не мог остаться. В ту ночь в какой-то момент я реально потерял контроль над собой, я боялся, что могу обидеть тебя. Я даже хотел обидеть тебя, сделать тебе больно, физически. Мне надо было разобраться в себе, понять, как справиться с той ужасной непроходящей злостью на тебя, что просто сжигала меня изнутри. Я не мог остаться, пойми, одни только воспоминания о той ночи до сих пор вызывают трепет внутри. Уехав, я смог увидеть всю картину целиком, и понять, почувствовать, что для меня реально важно. Но когда я вернулся, оказалось, что ты просто растворилась, – он вдруг подался к ней, резко схватил ее за руку и силой заставил снова сесть.
Его прикосновение электричеством пробежало по всему ее телу и больно заныло где-то в районе живота. Затем он наклонился к ней так близко, что его глаза были прямо напротив ее, и с нескрываемым гневом заговорил:
– Ты приехала спросить, как я жил тут три года? В вате жил, ни о чем думать не мог, в квартиру ту нашу больше не зашел ни разу, ни в один город, где мы были, не мог ездить, – он разжал руку и стал ходить по комнате. – А теперь ты приезжаешь, спустя три года, и просишь тебя от-пус-тить.