Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж
Шрифт:
Море было чистым, спокойным, и с погодою повезло, однако шли не торопясь, ветер дул в левую скулу, – а неповоротливые одномачтовые когги часто менять курс не умели, вот и приходилось подстраиваться под них.
– Ох и поползни, – ворчал на корме «Святого Георгия» старый кормчий Онуфрий Кольцо. – Пузатые слишком. Наш-то кораблик груза не меньше берет, однако ж не в пример изворотлив да скор. В Стекольнах делан.
– Я слыхал, на наших, ладожских верфях, с дюжину таких заложили, – пряча усмешку, промолвил Егор. – Мастера там не только свеи, голландцы
– Хо! – хохотнув, кормчий довольно погладил румпель. – Этак скоро все море нашим будет.
– Будет, – убежденно отозвался Егор. – Никуда не денется.
– А я вот еще слыхал, будто во фряжских землях обшивку кораблю иначе кладут, не внакрой, как на нашем «Георгии», а встык, гладко. Карвель – по-фряжски прозывается, и суда так зовут – карвели.
– Может, каравеллы? – Вожников спрятал усмешку и повернул голову.
Шкипер покивал:
– Может, и так. А я смотрю, господине, ты в кораблях толк разумеешь?
– Немного, – отмахнулся Егор. – Так, интересовался – все же по морям мотаюсь.
– Ой, я когда-то с голландскими немцами помотался! – пользуясь хорошей погодой, старый моряк пустился в воспоминания. – В те-то времена, когда помоложе был, многие наши вот так, как я – кто с голландцами, кто с ганзейцами, а кто и со свеями по морям хаживал. Война тогда шла промеж королем аглицким и родичем его, королем французским, а шкипер-то наш, капитан Рогир ван Эйк, хитер был преизрядно – то за тех воевал, то за этих… так многие делали, за предательство не считали, каждый свою выгоду блюл. Что говорить, пошалили изрядно.
– А что потом? – заинтересовался рассказом князь. – Ван Эйк этот, он сейчас где? Вижу, капитан славный.
– Повесили его в Онфлере-городе, не помню уж и кто – англичане или французы. Онфлер – он в Нормандии, а за кого тогда нормандцы были – бог весть. Сын у него остался, Антоний, в Утрехте иль в Антверпене, говорят, очень на отца похож.
– А ты-то сам как, дядя Онуфрий, упасся?
– Да повезло, можно сказать, – кормчий громко чихнул и утер рукавом бороду. – Я тогда загулял, на берегу, в Дувре, остался… была там одна хорошая бабенка, статная такая, кровь с молоком. Хозяйка корчмы, Эженой звали, по-аглицки – Джейни.
– Понятно, у нее, значит, ты, дядюшка, и застрял.
– И тем себе жизнь упас. А потом снова к голландцам подался, опосля – на ганзейских судах хаживал, а потом и домой. Тут, на «Святом Георгии» нынче. Доброе судно!
Князь болтал с кормчим от нечего делать, коротая время. Дня через три должен был показаться Стокгольм, от встречи с тамошними дворянами зависело многое. А пока можно было и немного расслабиться, послушать всякие морские байки, даже вина выпить – правда, в компании начальника собственной охраны, в целях сохранения тайны, капитана и шкипера тревожить своими посещениями Егор без лишней нужды вовсе не собирался.
Спал он на корме, в предназначенной для богатых пассажиров каюте, в которой, окромя стола, небольшой кровати и лавки, имелся еще и шкаф с кружками и прочей посудой. Вот из этих кружек вино и пили под свист ветра и мерное поскрипыванье мачт. Именно так Егор провел вечер после разговора со старым моряком Онуфрием Кольцо, посидел со своими, чуть пригубившими кружки, дружинниками, да уснул – чего еще делать-то?
Наутро погода испортилась, хоть ветер стал и тише, да на небе показались низкие серые тучи и все вокруг заволокло зыбким туманом. А ситуация для плавания близ шведских берегов всегда была сложная – тут и шхеры, и полным-полно мелких скалистых островков, налети на какой-нибудь из них в тумане, и все, конец судну!
– Убрать паруса! – первый делом скомандовал опытный кормчий. – Марсовые – посматривать, остальным – молиться!
Молитвы ли помогли или что иное, а только ближе к обеду разъяснилось, и туман утек к берегам, и заголубело над мачтами небо. Радуясь ветру, шкиперы отдали приказы поднять паруса, и все три каракки рванули так ходко, что почти потеряли из виду ладьи и когги… хорошо хоть те догадались палить из бомбард, иначе бы совсем потерялись.
– Ложимся в дрейф! – глянув назад, распорядился кормчий. – Ждем.
Матросы полезли на ванты убирать паруса, отставив лишь блинд на бушприте – уворачиваться, буде понадобится, от островков-скал. Один такой, совсем маленький, однако поросший соснами и можжевельником, как раз и показался по левому борту.
– Вон, видите, крест? – переложив румпель, Онуфрий Кольцо кивнул на выступающий с островка мыс с большим деревянным крестом, серебристым от ветра и времени. – Значит, правильно идем… Да где же там эти поползни-то?
Когги с ладьями подходили медленно, едва-едва, и прошло немало времени, прежде чем моряки с ходких каракк смогли разглядеть своих сотоварищей.
– Один, два, четыре… – доверив румпель вахтенному, неторопливо считал дядько Онуфрий. – Шесть… Полдюжины коггов! И еще с дюжину – сразу за ними… У нас столько не было!
– Корабли по левому борту! – звонко закричал с марсовой площадки зуек. – Пять… нет, шесть… нет – восемь!!! Кажется, приближаются.
– Кажется? – сурово вскричал кормчий. – Вот я тя плеткой-то! Мхх… сиди уж, сам посмотрю…
– Восемь, зуек прав, – князь тоже всмотрелся в море. – Плывут как-то странно…
– Галсами идут! – недобро прищурился шкипер. – С нами сближаются. С добром зигзагами этакими не ходят! Поднять паруса! Всем готовиться к бою!
– Думаешь, лиходеи? – Егор скосил глаза.
– А тут и думать нечего! Что я, не знаю, что ли?
Отмахнувшись, старый моряк принялся яростно распоряжаться дальше. По всему судну забегали матросы и взятые с собой в плаванье воины, не исключая и небольшую княжескую дружину, экипированную доспехами на европейский манер – бригантины, латные кирасы – эти-то куда как больше кольчуг от стрел пригодны. Наступательного же оружия имелось всякого – и сабли, и мечи, и шестоперы-палицы, и любимые многими боевые топоры – алебарды.