Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж
Шрифт:
– Каким кольцом?
Скосив глаза, Азат углядел в руках сына золой перстень с большим синим сапфиром – малыш как раз лизнул камень языком и принялся вертеть игрушку дальше.
– А перстенек-то нехороший… – поставив стакан на стол, Носрулло повалился на пол и, выхватив из рук ребенка кольцо, повернул камень… – Секрет здесь есть – видите, порошочек? Думаю, яд, я такие перстни видел. Это что же, Азат, великая Айгиль тебе такое колечко преподнесла самолично?
– Да нет вроде, – юноша повел плечом и нахмурился. – Не Ай-гиль…
–
– Припоминаю, – отрывисто кивнул Азат. – И где сейчас тот шайтан? Мы его что, до сих пор не казнили?
Тайный страж почесал голову:
– Да вроде и не успели, забыли просто. Думаю, он так у греков и сидит до сих пор, а им все недосуг напомнить. И государь про него, видно, забыл… Ничего, господин мой, завтра же с этим злодеем разберемся!
– Разбирайтесь, – зевнул молодой человек. – А сегодня поздно уже…
– Ничего и не поздно, – взяв сынишку на руки, неожиданно промолвила Мара. – И вино у нас еще есть… Не откажите выкушать, уважаемый господин Носрулло!
На окраине, у южных ворот, в частной земляной яме – зиндане, – принадлежащей некоему господину Алибеку, томился лишь один узник, все остальные, в преддверьи священного праздника Рамадан, были выпущены на волю – кого-то простили кредиторы, а кто-то и сам выплатил большую часть долга. А вот с этим надменным литвином вышла заминка – тот сидел не как должник, а по просьбе… ох, таких высоких лиц, что и подумать страшно, тем более – беспокоить их надоедливыми напоминаниями. Вот уважаемый Алибек и не беспокоил, справедливо полагая, что когда надо будет, так высокие господа об узнике вспомнят, и торопить их – упаси, Аллах! Хозяин зиндана был человеком не злым и не жадным, узников своих голодом не морил, хотя и не перекармливал… ну и многое подавали добрые люди – просто, под присмотром нанятых стражников, бросали подаяние вниз, через прутья деревянной решетки, снабженной навесным замком надежной новгородской работы.
Вот и сейчас, несмотря на поздний час, у ямы послышались чьи-то шаги…
– Кто там еще? – высунулся из своей будки стражник. – Опять ты!
Он узнал того скуластенького белобрысого парня, что уже приходил в третий раз… теперь ясно, к кому.
– Завра приходи, бача, нынче уже поздно.
Мальчишка улыбнулся, жалобно и как-то беззащитно, да развел руками – мол, не понимаю, не знаю здесь ничего…
– Завтра, говорю тебе, завтра! Понял? – рассерженно повторил страж. – Э, шайтан!
Он хотел было ударить надоедливого отрока ногою… да вот беда, промахнулся, и как-то так вышло, что, упав, ударился затылком о камень… А ведь белобрысый-то пытался бедолаге помочь, протянул руки, подхватил… Точненько, точненько о камешек! Затылком. На все воля Аллаха, увы.
Пнув бездвижное тело стражника ногой, юноша тут же подобрался к яме, посмотрел на висевшую в небе луну и тихонько позвал:
– Герр Михаэль, вы тут?
– Кто здесь говорит по-немецки?! – глухо переспросили из ямы. – А ну, подойди…
– Наконец-то ты меня позвал…
Белобрысый ловко открыл замок, и, отодвинув решетку, бросил в узилище заранее прихваченную с собою веревку:
– Сможете выбраться сами?
– Да уж попытаюсь…
Снизу раздалось пыхтение, видать, потерявшему силы узнику подобное упражнение далось нелегко… но он все-таки выбрался, глянул… и потрясенно моргнул:
– Анна?! Ты… ты как здесь?
– Я все время была с тобой рядом, Михаэль. Чем могла – помогала. Ждала, что позовешь… надеялась. Не думай, что это так уж легко – ждать.
– Анна…
– Идем, милый. Наш ждет корабль.
– Корабль?
– Ну… небольшая ладья. Доберемся на ней до Жукотина, а там…
– А там – в Хлынов, – обрадованно перебил освобожденный узник. – А потом – один Бог знает.
– Я… я могу отправиться туда с тобой? – несмело спросила девушка.
– Ты ждешь ответа?
– Надеюсь, что я его знаю.
– Если б я сам его знал… – пробурчал себе под нос Михаэль. – А впрочем, на все Божья воля. С тобой так с тобой. Ну что же, идем… Анна.
Через замерзшее болото под Русой, по зимнику, подпрыгивая на замерзших кочках, быстрокрылой птицей летели запряженные в пегого конька сани-волокуши. В санях, на подстеленном еловом лапнике, пушистом и пахнущем смолой, сидели двое – юный паренек и девчонка. Оба примерно одного возраста, оба в добротных овчинных армячках, в лапоточках, в заячьих теплых шапках.
Держа вожжи, парнишка все подгонял коня:
– Н-но, н-но, быстрее!!!
Девчонка смеялась, показывая белые зубы, больше серые очи ее лучились неприкрытой радостью и весельем:
– А хорошо так, вдвоем, правда, Сенька?
– Хорошо, что Амброзиус-лекарь тебя в служанки взял! И со мной в Новгород отправил…
Сани вдруг подкинуло так, что седоки едва не вылетели.
– Ой, ой, потише, в яму еще упадем.
– Да не упадем, Иринка! Какие зимой ямы? Берлоги медвежьи разве что.
– Вот и угодим медведю-то в пасть – не страшно?
– С тобой – нет.
– И мне – нет.
– Ой, Сеня! Как славно-то, славно! Только… как бы не волки.
– Тут, впереди, постоялый двор – заночуем… да поутру – в Новгород.
– Ох… ждут ли там-то?
– Ждут, не сомневайся! Самого великого князя указ!
Великая княгиня Еленушка проснулась среди ночи, подбежала к иконкам, встала перед лампадкой и принялась тихо молиться, время от времени осеняя себя крестным знамением.
Егор тоже проснулся – от жары, перестарались служки, натопили в хоромах так, что кости трещали.
– Ежели я оконце отворю – не простудишься, люба? Ой… а что ты молишься-то? Случилось что?
– Да так, – обернулась Елена. – Слухи ходят, волхвы младые к нам, в Новагород, слетаются, ровно воронье. Ведуны всякие, травники.