Вавилон восставший
Шрифт:
Лора откинулась на спинку кресла.
— И единственное, что тебе предстояло сделать, чтобы заполучить пресловутый артефакт, — это сразиться в трех раундах со львом-людоедом, — произнесла она ледяным тоном.
— Ну-ну, дорогая, могло быть и хуже, — возразил Мерфи, широко улыбаясь. — Если бы речь шла об Апокалипсисе, пришлось бы столкнуться лицом к лицу с самим Зверем.
Лора бросила на него еще более холодный взгляд. Не смешно. Совсем не смешно.
Мерфи решил испробовать другую тактику:
— Милая, суть в том, что Мафусаил, конечно, безумнее мешка со змеями, но ему надо отдать должное:
— По собственным правилам, — прервала его Лора. — По правилам сумасшедшего мистификатора, который не находит более достойной цели для своих немыслимых трат, нежели заманивать тебя в очередную ловушку. И ты каждый раз попадаешься на приманку!
— Да, потому что его правила гласят, — продолжал Мерфи как ни в чем не бывало, — что если я выигрываю в игре, то получаю приз. Послушай, Лора, мы уже обсуждали этот вопрос. Я знаю, это кажется безумием, но так оно и есть. Я не какой-нибудь «серединка на половинку». Если я что-нибудь люблю, то люблю всей душой и телом. Так я люблю свою работу, так пытаюсь любить Бога, и, прежде всего так я люблю тебя. Это многосторонняя сделка, любимая, даже в такие вечера, как сегодняшний, когда тебе кажется, что вознаграждение, полученное тобой, — приз для идиотки.
Лора почувствовала, что терпит поражение, и нахмурилась. Она высказала все, что у нее накипело. От Мерфи легче потребовать, чтобы он перестал дышать, чем просить не поддаваться на искушения Мафусаила. И хотя она никогда ему в этом не признается, беззаветное стремление Мерфи доказать истинность сказанного в Библии составляло одну из главных причин ее любви к нему.
Лора выдержала еще секунд десять и сдалась, протянув к мужу руки и обняв его.
— Невозможный Майкл Мерфи, — прошептала она, называя его именем «Невозможный», которое специально для мужа придумала несколько лет назад, — ты прекрасно знаешь, что самое невозможное в тебе — это то, что я могу сердиться на тебя гораздо меньше того времени, что проходит между твоими очередными авантюрами.
Мерфи кивком показал на стол. Оба взглянули на красный футляр, невинно лежащий на кофейном столике подобно неразорвавшейся бомбе.
— Ну ладно, Мерфи. — Лора улыбнулась ему, затем на ее лице появилось выражение глубокой озабоченности, и Мерфи даже немного испугался, ожидая новых укоров. — Твое кровотечение сильнее, чем я предполагала. Когти льва вошли в плечо глубже, чем я думала поначалу. Придется отвезти тебя в больницу, чтобы наложили швы. И никаких возражений!
Хотя раньше Мерфи отверг ее настояния отвезти его в отделение скорой помощи, теперь оставалось только покориться.
Лора смягчилась.
— Эх, — сказала она, положив руку на здоровое плечо Мерфи, — раз уж ты потратил так много усилий, чтобы заполучить эту вещь, завтра после твоей лекции я зайду к тебе, и мы вместе взглянем на содержимое футляра.
5
— Значит, вы ежедневно рискуете жизнью?
— Верно, дружище. Одна случайная ошибка — и конец!
Бармен, протирая стаканы неподалеку от единственной пары посетителей, находившихся в тот момент в его баре, невольно прислушивался к разговору. Он покачал головой и продолжил свое занятие. Здесь, в мрачноватом баре в городишке Астория, под величественной сенью не слишком
Уже в течение целых двадцати минут он слушал болтовню двоих человек, между которыми стояла всего одна кружка пива. Она предназначалась для Фарли — настоящего «героя» и завсегдатая бара.
Второй парень был не местный. Наверняка не местный, местный не стал бы болтать с Фарли так долго. Любой другой завсегдатай бара знал, что Фарли — зануда, способный без конца говорить о том, как опасна его работа. На самом же деле Фарли вовсе не морской пехотинец, а обыкновенный мойщик окон!
Бармен снова взглянул на незнакомца. Он бы решил, что парень глухой, раз так долго слушает болтовню Фарли, однако чужак буквально ловил каждое слово рассказчика. И при этом не пил ничего крепче воды.
Когда он попросил стакан воды — простой воды, даже не минеральной, — бармен начал по заведенной привычке выговаривать ему на тот счет, что это бар, а не общественный источник питьевой воды, но было что-то такое в поведении незнакомца, что мгновенно его остановило. И нельзя сказать, чтобы человек этот выглядел как-то особенно угрожающе. Если Фарли представлял собой предельно бесцветный человеческий тип с рыхлой фигурой и одутловатой физиономией, то беседовавший с ним незнакомец выглядел еще более тускло: седоватый, в тяжелых очках с толстыми линзами, с широким носом, неприятно пористой кожей, да к тому же еще и сутулый. Вот только если от Фарли исходила одна-единственная угроза — умереть от скуки, слушая его идиотски однообразные истории, в этом непритязательном посетителе было что-то такое, что сразу же отбило у бармена всякое желание связываться с ним.
— Эй, — услышал он голос незнакомца, — а как ты насчет гамбургера? — И тут же, демонстрируя недюжинную проницательность — ведь все знали Фарли как самого прижимистого парня во всей Астории, — незнакомец добавил: — Я плачу.
Провожая взглядом эту парочку, неспешно покидавшую его бар, бармен не стал тратить время на то, чтобы выяснить, не оставил ли Фарли ему какие-нибудь чаевые, но, к своему полнейшему изумлению, обнаружил пятидолларовую банкноту под пустым стаканом, из которого незнакомец пил воду.
«Черт, — подумал бармен, — надеюсь, он еще заглянет».
Он и не предполагал, что ему больше никогда не суждено увидеть никого из этих двоих.
Выйдя из бара, незнакомец сказал:
— Почему бы нам не воспользоваться моей машиной? Она стоит как раз за углом.
Фарли кивнул и последовал за ним.
— Эй, дружище, повтори-ка, как тебя зовут.
— А я тебе еще и не говорил.
Незнакомец остановился перед темно-зеленым джипом. Остановился и Фарли — на лице его читалась озадаченность.
— И то верно. И как же тебя зовут?
Незнакомец, казалось, не услышал вопроса, он вертел головой по сторонам, оглядывая пустынную улицу. Затем Фарли заметил, что он производит какие-то быстрые движения руками вокруг головы.
Происходящее еще больше озадачило Фарли.
Тут незнакомец повернулся и взглянул на Фарли. Вот только лицо, которое теперь смотрело на него, было совсем не похоже на то, с которым Фарли имел дело всего несколько мгновений назад. Седой парик, очки, нос — все исчезло.