Вавилон восставший
Шрифт:
— Но вы же думаете, что там должно быть нечто очень важное, ведь правда? Вы сами это писали. Я поняла по тону вашего письма, что вы были очень взволнованы.
Шэри права. В полубреду от боли и усталости Мерфи пришел к твердому убеждению, что у него в руках находится нечто, обладающее грандиозным, невероятным значением, и послал совершенно безумное электронное письмо Шэри, из которого невозможно было не понять, в каком он состоянии. Однако теперь холодно-рациональный дневной свет начал порождать сомнения, которые понемногу возвращались вместе с пульсирующей болью в плече.
— Я надеюсь, Шэри. Но ты же
— Знаю, знаю, — прощебетала она. — Всегда будь готов к разочарованиям.
— Верно. Не позволяй надеждам мешать твоей объективности.
Шэри хорошо выучила урок, но чувствовалось, что до души ее эти правила еще не дошли.
Мерфи не оставалось ничего другого, как надеяться, что в футляре содержится нечто большее, чем горстка древней пыли.
Прошлой ночью, прежде чем заснуть тревожным сном, они с Лорой внимательно осмотрели футляр и обнаружили почти невидимый шов посередине. Создавалось впечатление, что две половинки футляра идеально привинчены друг к другу.
Шэри зачарованным взглядом смотрела на Мерфи, который взял футляр обеими руками и приготовился развинтить его.
— Подождите! — крикнула она вдруг. — Может, вначале следует еще что-то сделать?
Мерфи озадаченно взглянул на девушку.
— О, ты хочешь сказать, просветить ее рентгеновскими лучами? Шэри, твой старый профессор может тобой гордиться. Ты совершенно права. Как правило, перед тем как извлекать, что бы то ни было из подобных капсул и подвергать содержимое воздействию воздуха, мы должны получить хотя бы общее впечатление о том, что находится внутри. Но я могу поспорить на обед в нашем университетском кафе, что внутри находится некий папирусный свиток. Это единственное, что может быть таким маленьким, легким и притом содержать информацию, которая, по словам передавшего мне футляр, находится в нем. Если это папирус, хранившийся пару тысяч лет или даже больше и не испорченный за все эти годы, значит, он очень, очень сухой, а как только ты сделаешь свои фотографии…
— Нам придется проводить регидрацию!
Энтузиазм Шэри невольно заставил Мерфи улыбнуться. Несмотря на то, что Шэри была всего лишь студенткой, она принадлежала к числу самых здравомыслящих людей, которых Мерфи когда-либо встречал. Впрочем, перспектива обнаружения настоящего библейского артефакта заставляла ее прыгать от радости и восторга, словно двухлетнюю малышку.
— Верно. Все готово? Ну что ж, начнем.
Когда Мерфи сжал футляр крепче и надавил на печать, Шэри придвинула ему под руки белый пластиковый лоток. Он предназначался для всякого рода обрывков, которые могли отвалиться от цельного куска папируса и которые можно было бы использовать для радиоуглеродного анализа.
Еле слышное жужжание механизмов, казалось, вдруг резко усилилось, стоило им с Мерфи сосредоточиться на футляре! Печать с хлопком подалась. Наверняка Мафусаил уже вскрывал футляр, дабы убедиться в его содержимом, но после закрыл его так же прочно, как это ранее сделал прежний владелец. И вот две половинки разделились, обнаружив выцветший свиток из материала, похожего на бумагу. Мерфи осторожно опустил его в лоток.
— Я проспорила вам обед, профессор, — сказала Шэри, у которой перехватило дыхание. — Это ведь настоящий папирус. — На мгновение она заколебалась. — Не так ли?
Казалось,
Мгновение спустя он улыбнулся и похлопал девушку по плечу.
— Мне как обычно, Шэри. Чизбургер с чили и маринованные овощи.
— И шипучка с мускатом, — добавила она с улыбкой.
Исследователи приступили к работе. Шэри делала снимки и сметала пыль и мусор с лотка при помощи крошечного пылесоса, а Мерфи внимательно рассматривал свиток со всех сторон. Когда Шэри закончила свою работу, Мерфи перенес лоток в прибор, напоминавший громадную микроволновую печь, с такой же дверцей со стеклом и электронной панелью управления сбоку. Он поместил лоток в гипербарическую камеру, закрыл дверцу и набрал нужные показатели влажности и давления.
Если им повезет, древние волокна свитка постепенно впитают влагу, и он станет достаточно мягким, чтобы его можно было развернуть, не повредив. Иначе фотографии, которые только что сделала Шэри, так и останутся единственным ключом к разгадке тайн папируса.
Они не сводили глаз с матового стекла прибора, словно двое родителей, следящих за тем, как решается судьба их ребенка.
— А теперь, — сказал Мерфи, — подождем.
Когда Шэри Нельсон вышла из лаборатории профессора Мерфи, Пол Уоллах бросился за ней вдогонку. Он рисковал потерять девушку в сложном лабиринте коридоров университетского здания.
— Извини. Мне можно с тобой поговорить?
Шэри обернулась, и Пол удивился, увидев, что она улыбается. Иссиня-черные волосы девушки, завязанные в короткий хвост, и спортивные штаны свидетельствовали, что Шэри совершенно не заботит, какое впечатление она производит на окружающих. Однако впечатление на самом деле было потрясающее, усиливавшееся блеском ее ярких зеленых глаз.
Пол растерялся.
— Послушай, я… я знаю, что ты работаешь у профессора Мерфи, и хотел просто извиниться за то, что сказал тогда на лекции. Не думай, что я старался выглядеть там самым большим умником.
Она слегка наклонила голову, словно оценивала сказанное.
— Ты поднял очень важный вопрос. Разве не это мы должны здесь делать постоянно? Задавать вопросы.
— Наверное. Но я заметил, что ты… как это сказать…
Он перевел взгляд на серебряный крестик, висевший на груди девушки.
Шэри нахмурилась, а Пол покраснел. Как получается, что в ее присутствии он чувствует себя полным идиотом?
— Христиане, знаешь ли, тоже могут задавать вопросы. Вот, к примеру, кто ты такой?
Парень покраснел еще больше.
— Пол Уоллах. Я перешел в Престон только в этом семестре.
Шэри протянула ему руку.
— Шэри Нельсон. Рада познакомиться, Пол. И я вовсе не думаю, что ты вел себя как пижон. Ведь когда дело доходит до действительно серьезных и важных вопросов, оказывается, что их почему-то не любят задавать именно атеисты. — Она рассмеялась. — Извини, полагаю, ты перевелся в Престон не для того, чтобы выслушивать мои нотации.
— Совсем нет… то есть это даже очень хорошо… ты можешь…
Он сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. Ну же, будь мужчиной!