Вавилонская башня
Шрифт:
Тут в машине ожила рация. Шериф снял с держателя микрофон:
– Да, Толстяк, слушаю.
– Сэр, тут на Линкольн-стрит, около автобуса телефонистов… тут… тут…
Обычно невозмутимый помощник буквально срывался на крик. Чтобы довести его до подобной истерики, требовалось нечто воистину экстраординарное.
– Ясно, Толстяк, скоро буду, – твёрдо сказал Мак-Рилли в эфир. Врубил четыре ярких прожектора на крыше джипа и тронул тяжёлую машину с места.
Мощные фары выхватывали впереди только белую колышущуюся стену. Джип двигался со скоростью контуженной улитки и прибыл на место только минут через двадцать, и то больше благодаря инстинкту водителя, знавшего свой городок наизусть. Мак-Рилли затормозил, буквально
Примерно на полпути, у открытого люка, в свете фар он увидел одетые в кроваво-красные комбинезоны тела ремонтников из телефонной службы. Именно тела. Они лежали на снегу лицами вверх, да не просто лежали, а выгибались дугой, как в приступах эпилепсии. Мак-Рилли подскочил к ближайшему из них и попытался придержать его голову, бешено колотившуюся о занесённый снегом асфальт…
И тотчас понял, что невероятная погода и чудеса с электричеством были ещё, как говорится, цветочками.
Пальцы шерифа вдруг ощутили вместо нормальной человеческой плоти что-то аморфно-мягкое, словно он держал в руках не голову собрата по виду, а сдутый футбольный мяч. Тут уж не помогла никакая выдержка – Мак-Рилли отдёрнул ладони и отшатнулся.
Почти тотчас же Джонсон по прозвищу Толстяк, склонившийся над другим телефонистом, дико вскрикнул и, не отрывая взгляда от лица лежавшего, истошно заорал:
– Сэр, смотрите, он же стареет!..
Шериф посмотрел… Лицо несчастного в самом деле стремительно изменялось. Вот оно покрылось сетью глубоких морщин, потемнело, сморщилось… Мак-Рилли покосился на другого телефониста и увидел, что и с ним произошло то же – за неполную минуту человек превратился в столетний иссохший труп. Не в силах поверить увиденному, шериф коснулся плеча мумии, обтянутого ярко-красным новеньким комбинезоном… и даже сквозь завывание ветра услышал шорох рассыпавшихся костей. Ещё через секунду послышались звуки несколько иного рода. Это неудержимо тошнило Джонсона, явно не вынесшего обилия впечатлений. А ведь «индейское лето» ещё только начиналось… Мак-Рилли мрачно глянул в сторону Толстяка и, отвернувшись, сплюнул. С помощниками ему не везло постоянно.
Есть такой фантастический рассказ… Где-то в очень дальнем космосе сидит в закупоренной капсуле астронавт. Капсула полностью автономная, воздух регенерируется, запас пищи неиссякаемый. Астронавт, прошедший всевозможные тесты на психическую устойчивость, следит за локаторами, настроенными уловить приближение флота враждебных (а какими ещё они могут быть, по мысли фантаста?) пришельцев. Следит и следит… вот уже двадцать лет. Все книги давно выучены наизусть, все убогие развлечения, предоставляемые компьютером капсулы, надоели до сумасшествия, а смены нет и не будет – слишком велико расстояние до Земли. И даже связи ему не положено, бедолаге, чтобы не нарушить секретность. И вот наконец локаторы выдают заветный сигнал: явились, голубчики, не запылились! И астронавт нажимает большую красную кнопку, и его ликование невозможно передать никакими словами, хотя он вполне понимает, что злобные пришельцы его капсулу сию минуту спалят…
Вот так примерно чувствовал себя Джон Мак-Рилли, шериф тихого американского городка, когда стоял на Линкольн-стрит, превращённой в арктическую тропу, и, держа в руке мобильник, собирался вызывать федералов.
Может, мы обидели кого-то зря,Сбросив пару лишних мегатонн.Над Пекином белый гриб качается,Тихо догорает Пентагон…Впрочем, ручаться не будем. Вполне возможно, он насвистывал нечто совершенно иное.
Чтоб
Юркан рулил на древнем «Жигулёнке» по Пулковскому шоссе, и настроение у него было самое скверное. Машина дышала на ладан, рука, покорёженная в Афганистане, всё чаще ныла не только по ночам, но и средь бела дня, вот как теперь. Наверное, оттого, что у Юркана болела душа.
Чердачный промысел иссяк, в горячий цех, к мартену, что-то не тянуло, да и кто ж его туда теперь возьмёт. Вот и приходилось «бомбить» на замшелой тачке, доставшейся в наследство ещё от отца-инвалида. И каждый день думать о том, как бы, поэтически выражаясь, «не пропасть поодиночке». А то ведь запросто… Родители в земле, и, если хорошенько подумать, кому ты, кроме них, на этом свете нужен? Брачеваться Юркан не сподобился, ну а друзья, те, которые боевые, – опять-таки словами поэта, «одних уж нет, а те далече». Серый упокоился на Южном кладбище, а Натаха… Натаха того. Тоже далече. В смысле, от мира сего.
Собственно, к ней-то сейчас Юркан и направлялся, к единственной живой душе, которая была ему в этой грёбаной жизни не совсем безразлична.
Двигался он при этом со скоростью шестьдесят километров в час. Пусть нарушают те, у кого на это есть деньги. Да и куда спешить? Тише едешь, дальше будешь… Особенно на раздолбанной «копейке» образца 1974 года… Мимо, обгоняя Юркана, проносились шикарные джипы, «БМВ», «Мерседесы», каждый из которых стоил небось раза в два поболее его двухкомнатной «хрущобы».
Впрочем, по мере приближения к Средней Рогатке лихачество постепенно прекратилось. Все, невзирая на марки и стати, поехали в едином темпе, не нарушая скоростного режима. Знали, что на площади почти наверняка притаился гаишник с радаром. И с бездонным карманом для «штрафов без квитанции». Так что все порулили, как один, не высовываясь.
По левую руку от Юркана пристроился джип, огромный, черный, похожий на дредноут. «Чем же это, блин, надо заниматься, чтоб такого купить? – невольно призадумался бывший „чердачник“. – Вернее, что воровать?..»
Так или иначе, Юркан въехал на площадь ноздря в ноздрю с породисто урчащим броненосцем на колесах. Въехал не снижая скорости и особо не беспокоясь – дорога широкая и притом главная. Ещё бы. Правительственная, как-никак, трасса…
…Всё произошло, как обычно в таких случаях бывает, неожиданно и мгновенно. Мздоимца-гаишника на площади не обнаружилось. Зато, по закону стервозности, обнаружился урод в шестисотом «Мерседесе», вылетевший откуда-то со стороны Варшавской. Вихрем, наплевав на всех встречных-поперечных и на пересечение с главной дорогой, он рванул прямым ходом на Московское шоссе… «Расступись, грязь, говно плывёт!» В общем, и Юркану, и водителю джипа пришлось отчаянно тормозить. Джипу что? У него куча всяких антипробуксовочных и антиблокировочных приспособ, у него там и гидроусилитель, и компьютер, и чёрт в стуле. Он ни на йоту не ушёл в сторону, оставшись строго на прежнем курсе. А вот бедную «копейку» неудержимо понесло в сторону. Причём именно в ту, в которую, ох, не надо бы. Жалобно лязгнув, она притёрлась к громаде джипа, и оба остановились.
По большому счёту ничего такого уж страшного не произошло. Ну там, чуточку соскоблили хром с сияющей подножки. Но это по большому. А вот если «развести по понятиям»…
«Ох, начнётся сейчас… – Юркан тоскливо выключил зажигание, перелез на правое кресло и неловко, через пассажирскую дверь, подался наружу. – Тёрки, стрелки, разборки. И что я, дурак, пулемёт из Афгана не приволок?.. Крупнокалиберный?..»
– Ты чё, мужик, охренел, в натуре? Напокупали вёдер, блин!
Из джипа уже выскочил соответствующей крутизны мэн. Он смотрел только на ошкуренную подножку своего автомобиля, а по Юркану едва мазнул взглядом. Он явно собирался поорать ещё, но почему-то вдруг осёкся, снова поднял глаза на Юркана, выругался и глупо заулыбался.