Вавилонские хроники
Шрифт:
Затем пришлось платить еще за место в базе данных. Я говорил уже, что мой раб представлял собою ходячее наглядное пособие по географии строек эпохи Восстановления. Данные о клеймах и отметинах Мурзиках заняли хренову уйму килобайт и обошлись мне еще в пятнадцать сиклей.
Хорошо хоть, русалка и «Не забуду восьмой забой» обязательной регистрации не подлежали.
Недешево стала и сама услуга. Правда, мази мне выдали бесплатно, но не такой я дурак, чтобы не понимать: стоимость всех этих притирок была изначально забита
Мурзика мне выдали через три стражи. Судя по виду моего раба, эти три стражи он провел в непрерывных страданиях. Под свитером бугрились бинты, морда бледная, как мука, – брел, пошатываясь, между двух санитаров в зеленых халатах. Санитары имели вид свирепый, неприступный, ручищи волосатые, поступь твердую – я даже оробел.
Они доставили Мурзика в холл и сдали мне под расписку. Я шкрябнул подпись в графе «раб получен», забрал гарантийный талон и пластмассовый контейнер с лекарствами, и санитары ушли.
Мурзик безмолвно блуждал глазами и норовил осесть на пол. Я водрузил его на лавку и отправился ловить рикшу.
Очищенный от позорящих звание вавилонского гражданина отметин Мурзик еле добрался до дома и бесполезной колодой рухнул на мой диван. Я пошел и купил для него складную кровать. Установил ее на кухне. После этого места в кухне уже не осталось. Отправил шатающегося Мурзика на кухню – нечего мой диван своими мазями прованивать.
Чтобы успокоить нервы, посмотрел по 22-му ашшурскому каналу репортаж о драке в эламском парламенте. Посмеялся. Настроение у меня улучшилось.
Заглянул на кухню – посмотреть, не подох ли еще мой освобождаемый раб. Уж конечно кошка, возликовав, перебралась жить на мурзикову кровать. И потомство свое туда же перетащила. Мурзик лежал, обсиженный котами, пах целебными мазями и глядел в потолок.
Я отправился в грязноватое кафе на нашей улице и принес оттуда Мурзику прохладные котлеты и отварной рис с подливкой.
Мурзик ел и очевидно страдал.
– Тебя что, Мурзик, никогда не пытали? – спросил я.
Мой раб сказал, что нет, никогда.
– Терпи, Мурзик, свобода того стоит.
Мурзик выразил сомнение. Я обозвал его неблагодарной скотиной. Насчет этого Мурзик не возражал. Я видел, что ему очень плохо.
А Цира, эта сучка, как назло, запропала. В храмах Эрешкигаль под землей отсиживалась, не иначе. Глаз свой залечивала.
Назавтра я подступился к Ицхаку за справкой о трудоустройстве.
Время для этого я выбрал не самое подходящее. Но у Ицхака сейчас и не могло быть подходящего времени. Его разрывало на части между потребностью непрерывно трахать очкастую девицу и необходимостью расширять сферу деятельности нашей прогностической фирмы.
Однако я не мог ждать, пока сложная семитская душа моего шефа обретет надлежащий покой. И потому без затей взял его под руку во время обеденного перерыва.
– Блин! –
– Сам ты ебанутый, – огрызнулся я, разом забыв о необходимости быть покладистым.
Но Ицхак только вздохнул.
– Если бы… – сказал он мечтательно.
– Изя, – вкрадчиво начал я, подсаживаясь к нему за столик.
Мы обедали в маленьком кафе в трех шагах от нашего офиса. Кафе стало процветать одновременно с нами и отчасти – благодаря нам. Это был своеобразный симбиоз двух небольших частных фирм.
– Как обычно? – спросила нас девушка, высовываясь из-за стойки.
Мы даже не кивнули. Она крикнула повару, чтобы тот запек картофель в гриле и нарезал салат, только без лука.
– Изя, – сказал я, вытирая своим носовым платком кофейное пятно на его рукаве. – Ты говорил как-то, что собираешься расширить штат.
Ицхак склонил голову набок и зашевелил носом, как муравьед.
– Говорил.
– Уборщицу брать будешь?
– Очень возможно.
– Возьми, Изя, возьми. Дело хорошее. Я, со своей стороны, хотел бы тебе предложить одного человечка…
– Не темни, Баян. Рассказывай сразу и все. Кто она, где познакомились, здорова ли трахаться?
– У тебя, Иська, одни бабы на уме. Это не она, а он.
Ицхак поперхнулся и долго кашлял.
– Не в этом смысле! – закричал я и гулко захлопал его по спине.
Багровый Ицхак выдавил, наконец:
– Хватит гвозди забивать…
И отпихнул меня.
Некоторое время мы молчали. Девушка принесла нам картофель и салат. Я попросил немного жареной рыбы, а Изя незатейливо удовольствовался сарделькой.
– Как ты можешь есть эту гадость? – спросил я.
– А что? – удивился Ицхак. – Еда – она и есть еда. Так что это за человечек такой, да еще мужеского пола?
Я почувствовал, что краснею.
– Да раб мой, Мурзик.
– На заработки отпустить его хочешь?
– Вообще отпустить хочу.
Ицхак посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
– А ты хоть интересовался, сколько это стоит – отпустить раба?
– Да.
Ицхак пожал плечами и впился в сардельку. Я наклонился над тарелкой, ковыряя рыбу.
Потом Ицхак спросил, очевидно сердясь на мою глупость:
– И зачем тебе это надо?
– Долгая история… Изя, ты веришь в переселение душ?
– Я верю в информацию. В хорошо поставленный менеджмент. В родительскую любовь. В то, что безусловно положительные эмоции вызывает только хорошая пища. Достаточно?
– Нет, – сказал я. – Обещай, что никому не расскажешь…
Я наклонился через стол и вполголоса поведал Ицхаку о своем путешествии в прошлые жизни. Рассказывать было тяжело, потому что Ицхак мне не верил. Особенно когда речь зашла о том, что мы с Мурзиком оказались одним и тем же человеком. Да еще каким! Великим героем Энкиду!