Вавилонские хроники
Шрифт:
– Ну да, конечно, – сказал Ицхак, откидываясь на спинку стула и ковыряя в зубах вилкой. – Энкиду. Не больше, не меньше.
– Гляди, металлокерамику попортишь, – сказал я мстительно. – Я и не прошу, чтобы ты мне верил. Дай справку о трудоустройстве Мурзика, вот и все, о чем я прошу.
– Ага, – сказал Ицхак, продолжая ковырять. – Я тебе справку дам, а через месяц твой Мурзик потребует, чтобы я и вправду предоставил ему работу.
– А ты и предоставь, – разозлился я. – Что тебе, уборщица
– Мне нужна женщина. Ни один мужчина так не приберет, как женщина.
– Иська, не жлобись. Ты же знаешь Мурзика. Ну, возьми его с испытательным сроком…
– Не держи меня за дурака. Кто берет уборщицу с испытательным сроком? Это не программист и не менеджер…
– Возьми без срока. Не понравится, уволишь.
– А ты знаешь, Баян, что, по нашему трудовому законодательству, если я беру освобожденного раба на работу, то в течение года не имею права увольнять его?
– Изя… – воззвал я.
– Погоди, – перебил Ицхак, – а жилплощадь? Тебе не позволят освободить раба без справки о предоставлении ему жилплощади. Где ты ему будешь площадь брать? Будешь инсулу ему покупать? Разоришься ты на своем переселении душ…
– К себе пропишу, – разозлился я и встал, отодвигая стул. Стул провизжал по каменному полу.
Ицхак повертел пальцем у виска. И сказал:
– Ладно, возьму твоего Мурзика на работу. Что мы с тобой, в конце концов, не разберемся. Свои люди… Год отработает, а там его и уволить можно по закону…
– Не придется тебе его увольнять, – сказал я. – Он хороший.
Дома меня ждала Цира. Разъяренная. Не то сама еще на лестнице мои шаги услышала. Не то кошка заволновалась, у двери тереться стала. Я не выяснял.
Цира распахнула дверь еще до того, как я полез в карман куртки за ключами. И прямо с порога понесла:
– Рабовладелец!.. Изувер!..
Я попытался проникнуть за порог, но не тут-то было – она билась об меня грудью, как птичка о стекло, и всё норовила заехать кулачком мне по носу.
– Погоди ты, – слабо отбивался я. – Дай хоть в дом войти…
– Бесчеловечное животное!
– Да замолчи! – рявкнул, наконец, я и поймал ее за руки.
Она пискнула. Укусить меня попыталась. Я отодвинул ее в сторону, вошел, разулся и снял куртку.
Цира, всхлипывая без слез, пошла за мной в комнату.
– Скотина… – на ходу говорила она. – Низкая тварь…
Я сел на диван, заложил ногу за ногу. Цира продолжала разоряться. Я узнал о себе много нового. Наконец, она примолкла. Надо отдать ей должное, разорялась она долго.
– Ну, – сказал я и поднял к ней голову, – и в чем, интересно, дело?
– В чем дело? – завопила она с новой силой. – Он еще спрашивает! Растленный работорговец!
Тут
– Я противник рабства! Я аболиционист!
– Аболиционист херов! – вцепилась Цира в новую тему. – Противник рабства! А сам рабов пытаешь!
– Кого я пытаю? – надсаживаясь, заорал я. – Это ты меня пытаешь!.. Сучка белобрысая!..
– А Мурзик? – крикнула Цира. Она аж приседала от ярости.
– Что – Мурзик?
– Почему ты подверг его пыткам? – выкрикнула она. – Ты что же, думаешь, раз он купленный раб, то можно… так… Что он игрушка для твоей садистской… мелкой душонки…
Она задохнулась.
– Цира, – сказал я, – ты можешь оскорблять меня, но пожалуйста не трогай душу великого Энкиду.
Она с размаху плюхнулась рядом со мной на диван и наконец разревелась.
– Ну? – спросил я. – Что еще?
– Что ты с ним сделал? За что ты его?..
Я встал, неторопливо открыл комод, вытащил из-под стопки футболок пачку бумаг на освобождение Мурзика и швырнул ей на колени.
– Читай, – сказал я. И вышел на кухню.
Мурзику и впрямь было совсем худо. Глаз не открывал. Инфекцию ему занесли, что ли? Костоправы, одно слово.
Я нашел гарантийный талон и набрал номер телефона, указанный там. Сперва долго было занято, потом не брали трубку. Наконец нелюбезно осведомились о причине моего звонка.
– Да человек после вашего лечения помирает.
Там деловито осведомились:
– Жар?
– Да.
– Сколько?
Я не измерял Мурзику температуру – какой смысл, если и без того видно, – но ответил уверенно:
– Сорок.
Медикусы любят четкие, точные, лаконичные ответы.
– Возраст?
– Тридцать один.
– Хронические заболевания?
– Отсутствуют.
– Ждите бригаду.
– Когда? – спросил я.
– В течение суток.
– Так он помрет за сутки.
– А я что могу сделать? Дайте ему аспирин, если вы такой беспокойный.
И повесили трубку.
Я выругался и отправился обратно к Цире. Она уже закончила чтение документов и сидела смущенная.
– А, Цира, – сказал я, забирая у нее бумаги, – поняла теперь, что невинного человека опорочить хотела?
– Я же не знала…
– Да. Многого ты еще не знаешь о людях, Цира.
– А что я должна была думать, когда он открыл мне дверь и тут же повалился на пол? Весь забинтованный, морда опухла… Я его еле до кровати дотащила…
– Ты целить умеешь, Цира?
– Нет. Я работаю только с тонкими планами.
Я плюнул и пошел пичкать Мурзика аспирином.
Бригада явилась через две стражи. Неопрятного вида дядя влез в кухню, брезгливо посмотрел на Мурзика и велел мне снять с него повязки.