Вавилонские младенцы
Шрифт:
Вот почему Тороп не видел ничего плохого в том, чтобы выполнить полученные указания.
Когда накануне отъезда он передал полковнику список необходимого оружия и оборудования, тот побледнел:
— Я же не просил вас поднимать в Квебеке революцию!
Тороп коротко хохотнул:
— Не смешите меня, полковник. Вы прекрасно знаете: сегодня, чтобы рассчитывать на успех революции, нужны военные спутники.
Романенко ничего не ответил, только стиснул зубы и пробежал список глазами.
— Зачем вам гранатомет?
Тороп вздохнул:
— Мне кажется, наш клиент выразился предельно ясно.
Он намекал на Горского. Во время
Романенко раздраженно заметил:
— Если Горский и достанет вам ледокол, это еще не значит, что я разрешу им пользоваться.
Тороп смерил его ледяным взглядом:
— Мелкая банда североамериканских гангстеров может стереть в порошок весь русский флот целиком, так что лучше не устраивайте мне сцен из-за полудюжины гранат.
Романенко приподнял бровь, неодобрительно посмотрел на Торопа и, ничего и не ответив, сунул листок в карман.
Тороп тяжело опустился на мягкое одеяло и вытянулся на кровати.
Полдень.
13 июля 2013 года.
Эта дата всплыла перед его мысленным взором, сияя так, будто кто-то выложил ее из гигантских светодиодов. Казалось, она навсегда впечаталась в его память.
Стояла отличная погода. Было уже очень жарко. В открытое настежь огромное окно были видны край балкона, часть улицы внизу и большое неподвижно застывшее дерево, листья которого уже успела тронуть желтизна. С самого утра по метеоканалу предупреждали о повышенной активности ультрафиолетовых лучей и настоятельно рекомендовали не выходить на улицу между половиной первого и половиной четвертого дня. К пяти часам вечера уровень тревоги был понижен до оранжевого, а затем и до зеленого — когда солнце уже садилось.
Торопу нужно было убить несколько часов.
На самом деле отныне им всем предстояло убивать длинные недели и не делать ничего, только ждать.
С этой мыслью Тороп провалился в сон.
11
Ребекка залезла в ванну, отрегулировала температуру и встала прямо под душ. Вода обдала дно ванны и еще не проснувшееся тело.
На улице было жарко, хотя солнце еще стояло низко над землей. Проснувшись, Ребекка почувствовала, что взмокла от пота: использование кондиционеров на основе хлорфторуглеродов было давно запрещено. Двадцать часов в самолете и серьезный сбой в суточном ритме организма из-за смены часовых поясов плюс непрерывный прием мелатонина в течение пяти дней подряд — из-за всего этого Ребекке казалось, что она побывала в бассейне с клеем.
Она не задернула шторку в душе, не закрыла дверь на защелку, поэтому Мари Зорн легко вошла внутрь. Девушка как будто была не в себе. Она встала посреди ванной комнаты и, сотрясаясь от огромного внутреннего напряжения, застыла, уставившись на Ребекку со смесью ужаса и благоговения. Ее глаза, похожие на батарейки для наручных часов, казалось, были готовы вылезти из орбит.
Ребекка также не сводила с Мари взгляда. Она сразу поняла, что происходит что-то неладное. Ее обнаженное тело не могло вызвать такой всплеск эмоций у двадцатипятилетней девушки.
— Мари? — спросила она. — Мари? Все в порядке?
Молодая женщина ничего не ответила. Она глядела на Ребекку так, будто в ванной только что произошло явление Девы Марии.
Ребекка выключила воду и шагнула на резиновый коврик, лежавший на полу.
Она заметила, что у Мари опухли и покраснели веки. Похоже, она недавно плакала или готова была вот-вот разразиться слезами. Ребекка медленно подошла ближе.
— Мари, — произнесла она, положив руку на голову девушки. — Мари, что случилось?
Та открыла рот, но не смогла произнести ни звука. В уголках ее глаз появились слезы, заструились по щекам, тело начала бить крупная дрожь.
— Мама, — сказала она голосом, лишенным всякого выражения.
У Ребекки перехватило дыхание, как будто кто-то сжал ее внутренностях железной рукой. Мари прижалась к ней, ее голова время от времени начинала трястись. Ребекка обняла Мари, и нижнее белье девушки сразу прилипло к мокрой коже Ребекки. Ребекка щекой прижалась к растрепанным, наэлектризовавшимся волосам Мари. Она поступила так неосознанно, повинуясь потоку чистых эмоций, прорвавшемуся откуда-то из древних слоев ее памяти. Сила материнского инстинкта поразила ее саму.
— Мари, — повторила она.
— Мама, — голосом маленькой девочки произнесла Мари между приступами рыданий. В ее речи слышался сильный квебекский акцент. — Мама, почему ты превращаешься в животное?
Это произошло, когда она спала. В тот самый момент, когда Мари заснула, незадолго перед рассветом, что-то возникло между ней и миром ее сновидений. В ее мозгу тут же мелькнула простая мысль: «Это не мой сон».
А затем космический механизм снова завладел ее мозгом.
Ярко-белый свет захлестнул поле ее сознания. [50] Она почувствовала, как кто-то уносит ее личность, ее «я» за пределы тела, и успела вспомнить такие же психотические кризисы, случавшиеся в юности. Тогда Мари думала, что ее душу похищают инопланетяне.
Затем ее втянуло в бесконечную череду огненных туннелей, которые как будто образовывали схему мозга вселенского масштаба. Мари стала мерцающим квазаром, Большим психовзрывом. Это ощущение-знание было хорошо ей знакомо: тело, лишенное органов, отныне представляло собой структурную схему собственной нервной системы. Она стала собственным мозгом, сетью нейронов, разворачивавших ее космическое тело в пространстве-матрице нового сна, который, как она уже знала, был чужим.
50
Термин из психологии. В поле сознания находится осознаваемая человеком часть его личности, непрерывный поток ощущений, образов, мыслей, чувств, желаний и влечений, доступных его наблюдению, анализу и оценке.
Затем размеры квазара-мозга изменились.
Изменилась и его форма. Самым радикальным образом. Продолжая оставаться сетью, мозг-квазар разделился на две сущности, идентичные и одновременно не похожие друг на друга. Разобщенные и вместе с тем связанные в единое целое. Эта форма была ей знакома.
Мари очутилась в комнате, погруженной во тьму.
Она находилась возле кровати, покрытой огромным пуховым одеялом с орнаментом в виде евангельских символов, с изображениями херувимов и явления Богоматери. Все стены комнаты вокруг были завешаны пыльными полками, битком набитыми куклами из кожи телесного цвета. Куклами без лиц, с волосами неестественно белого цвета.