Вавилонские младенцы
Шрифт:
Теперь электронная ищейка рылась в четко определенных источниках информации. Собирала урожай на широком поле, где колосились тучные хлеба.
Скорость потока сведений, которые получала поисковая система, исчислялась мегабайтами в секунду. Из них следовало, что 29 апреля 2008 года Мари Зорн и команда нейробиологов-экспериментаторов поднялись на борт самолета авиакомпании «Дельта», летевшего в Бангкок.
Затем Мари Зорн оказалась в Казахстане, в другой лаборатории — учреждении, работавшем на новосибирскую преступную группировку, то есть на Горского.
Оставалось заполнить пробел в пять лет. Поисковая система замерла. И оставалась в таком
На следующий день у него было полно работы. Предстояло произвести сортировку достоверных сведений, менее достоверных сведений и откровенной «липы», чтобы распределить найденное между ним самим, Торпом-Торопом и недотепой Урьяневым.
14
— Я — ТА, КТО ТЕБЯ ПОРОДИЛА, ТЫ, ДУРОЧКА НЕСЧАСТНАЯ. Я НАХОЖУСЬ ВНУТРИ ТВОЕЙ ГЕНЕТИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ.
Призрак матери стоял на пороге комнаты Мари.
Он имел характерную особенность, свойственную всем галлюцинациям: принадлежал сразу к нескольким взаимосвязанным пластам сознания. Это объяснил Мари ее аналитический шизопроцессор. «Ты также заметишь, как видение будет светиться и испускать ультрафиолетовые лучи. Это свидетельствует о наличии многочисленных биофотонов, исходящих из твоей ДНК», — добавило умное устройство.
Призрак матери относился к числу машин, порожденных и пораженных паранойей. Конечно, он мог обзавестись всеми атрибутами божества. Но это был бы бог, который страстно стремился к уничтожению тех, кого сотворил.
Фантом совмещал в себе черты женщины, механизма и кучи отбросов. Это была противоположность матрицы, наполненная живыми тенями пропасть, готовая поглотить Мари.
Девушка встала на кровать и жестом обвинителя ткнула пальцем в нечто, только что появившееся на пороге ее комнаты.
— Я БОЛЬШЕ НЕ БОЮСЬ ТЕБЯ, МАМА-МАШИНА. ТЕПЕРЬ Я ГОТОВА БОРОТЬСЯ С ТОБОЙ.
В ту же секунду ее мозг создал две защитные шизомашины — два прекрасных цветка-фаллоса, которые обвили дверные наличники и закрыли проход сетью тонких корешков, сочащихся блестящей спермой. В сексуальной жизни Мари имелось несколько достойных внимания страниц. И хотя они насмешили бы любую монреальскую девочку-тинейджера, это были насыщенные эмоциями, яркие воспоминания. Их энергии вполне хватило для того, чтобы питать сеть, созданную цветами-фаллосами.
Ее мать больше никогда не осмелится показаться здесь. Как однажды сказал доктор Винклер, ловушка из эротических знаний способна растворить в себе важнейшие шестерни параноической машины.
Мать Мари забилась в припадке истерической ярости.
Она стала меняться и превратилась в странное, небывалое животное, из ноздрей, пасти, глаз и половых органов которого били потоки светящейся энергии. Эти лучи с неистовым треском обрушивались на влажную от спермы заградительную сеть.
— АХ ТЫ, МАЛЕНЬКАЯ МЕРЗАВКА! — завопил призрак. — ТЫ — ШЛЮХА, КАК И ТЕ ПОТАСКУХИ, С КОТОРЫМИ СПАЛ ТВОЙ ТУПОЙ ОТЕЦ. Я СЕЙЧАС РАЗОРВУ ТЕБЯЯЯЯ!
Сверкая всеми своими ножами, ножницами, иглами, бритвенными лезвиями и скальпелями, завывающая мать-машина бросилась на липкую сеть и лопнула со звуком, напоминавшим гром аплодисментов.
Мари замерла.
На ее глазах галлюцинация почти мгновенно растаяла в потрескивающей луже, которая образовалась на паркетном полу комнаты.
«Спасибо, доктор Винклер», — подумала девушка, падая на кровать. Но до этого она долго стояла в темноте, в состоянии полной прострации.
Было очень жарко, и нервное напряжение, накопившееся в результате схватки, мешало уснуть. Мари вертелась на влажной постели с боку на бок, а затем снова оказалась лежащей на спине, словно ее распял невидимый истязатель.
Что-то сверлило и терзало ее тело внизу живота. Какая-то обжигающе горячая дрожь.
Перед мысленным взором Мари стояли цветы-фаллосы, и ей никак не удавалось отделаться от этой навязчивой картинки, но та наконец развеялась как дым.
И все пространство ее памяти, то есть каждый уголок ее тела, молниеносным взрывом заполнил образ Бориса — молодого русского наркодельца, который когда-то овладел ею на заднем сиденье старенькой «Лады» в окрестностях Новосибирска.
Его напряженный член казался в утреннем свете белым. Раскаленное сверло ввинчивалось в Мари, а затем поршнем пробилось внутрь, раскрывая ее, как цветочный бутон. Она вспомнила, как Борис разводил ее ноги в стороны, сначала мягко, а затем, когда она ощутила себя во власти блаженной истомы, — резко, грубо, одним рывком подняв их на высоту плеч так, что ее колени уперлись в спинку сиденья. Его член казался одновременно мягким и твердым, холодным и горячим. Он поднимался и опускался, входил и выходил из ее влагалища, выделявшего тонкий слой обжигающей, вязкой жидкости.
Затем она увидела, как напряженный, блестящий от влаги мужской половой орган покидает ее лоно, скользит по груди, неумолимо приближаясь ко рту, открытому в предвкушении невидимого фрукта. И она с жадностью впилась в него.
Мари пришла в себя в душной комнате в Монреале. Она поняла, что ее рука лежит на намокшем лобке, а бедра разведены в стороны на скользкой белой простыне.
Отсюда Мари был виден черный прямоугольник дверного проема. Дверь была открыта, чтобы в комнату проникал сквозняк. Там, на пороге, час назад появилась ее мать.
Теперь на том же самом месте стояли двое детей, и лунный свет окружал их фигурки сияющим ореолом.
Две белокурые девочки, с косичками, в которые вплетены золотые змейки. Две пары глаз, сверкающие в ночной тьме. Два белых платьица, как будто из фильма про операцию «Lebenstr"aum». [56]
Их глаза сияли как фонарики, испуская лучи света, в основном в ультрафиолетовой части спектра.
— Кто вы такие? — выдохнула Мари, одним движением вскакивая на ноги.
56
«Мечта всей жизни» (нем.), вероятно, имеется в виду «Lebensr"aum» («жизненное пространство»), фашистская геополитическая программа, предполагавшая заселение германскими (так называемыми арийскими) народами территорий Восточной Европы и уничтожение местного населения.
Две маленькие девочки смотрели на нее с любопытством пополам с каким-то странным безразличием. С таким равнодушием энтомолог разглядывает рядовой экспонат из своей коллекции жесткокрылых насекомых.
— Кто вы? Что вам нужно?
Девочки молчали. Они взяли друг друга за руки и указали пальцами на Мари.
Их смех вихрем полетел по комнате, порождая сложные отзвуки-отражения, отблески насыщенного металлического цвета, а затем их образ постепенно растворился в этой пелене — чудо в оправе из метафор, доступных только мировосприятию шизофреника.