Вайдекр, или темная страсть (Широкий Дол) (др. перевод)
Шрифт:
— Это было бы чудесно для тебя, — сказала мама, пытаясь угадать реакцию своего любимого сына. — Как приятно, что Селия хочет доставить тебе удовольствие. Но может быть, Гарри хочет, чтобы ты провела это время здесь? Осенью на земле много работы, я помню, папа всегда это говорил.
— Селия буквально умоляла меня поехать. — Я значительно посмотрела в сторону Гарри. — Она ужасно боится оставаться одна в незнакомом городе, пока Гарри будет осматривать фермы. — Я знала, что он понял тайный смысл моих слов. — Она не совсем разделяет твои вкусы.
Он понял, что именно я имею в виду.
— У Селии впереди еще много лет, чтобы научиться разделять вкусы Гарри, — мягко возразила она. — Я уверена, она сделает все возможное, чтобы он был счастлив.
— О, конечно, — с готовностью подтвердила я. — Она всех нас сумеет сделать счастливыми и будет восхитительной женой.
Мысль о целой жизни в обществе «восхитительной» жены тенью пробежала по лицу Гарри. Я поднялась с места и направилась к брату. Маме это, вероятно, казалось простым заискиванием, но мы оба знали, что от моей близости его пульс бьется быстрее, а от запаха моей теплой надушенной кожи его дыхание учащается. Я постаралась стать спиной к маме и прижалась щекой к его щеке, чувствуя, как горит его лицо, и зная, что мое прикосновение, вид моей груди выиграют любую битву в его сердце. Теперь не было необходимости спорить с Гарри. Он терялся при первом же напоминании о нашей любви.
— Пожалуйста, возьми меня с собой, Гарри, — льстиво промурлыкала я и незаметно для мамы поцеловала его в уголок глаза. — Я обещаю вести себя хорошо.
Он не мог больше выносить этого искушения и шутливо оттолкнул меня.
— Конечно, Беатрис, — галантно сказал он, — если так хочется Селии, я не стану возражать. Сейчас же напишу ей записку, а потом присоединюсь к вам с мамой в гостиной.
Он поднялся и быстро покинул комнату. Мама спокойно чистила персик и не смотрела на меня. Я скользнула на свое место и маленькими серебряными ножницами отрезала от кисти несколько виноградинок.
— Ты уверена, что тебе следует ехать? — ровным голосом спросила мама, не поднимая глаз.
— А что? — лениво поинтересовалась я. Но мои нервы были напряжены.
Не подыскав удовлетворительного объяснения, она оставила мой вопрос без ответа.
— Ты не хотела бы оставаться одна? Но мы не будем там слишком долго.
— Мне, конечно, было бы легче, если бы ты осталась, — призналась она. — Но думаю, что в течение нескольких недель я сумею справляться с хозяйством. Дело не в Вайдекре… — Конец предложения повис в воздухе.
— Возможно, они хотели бы побыть вдвоем… — нерешительно начала она.
— Зачем это? — холодно спросила я, играя на вере мамы в мою девическую невинность и на ее собственном опыте, согласно которому ухаживание и медовый месяц рассматривались не как прелюдия к счастью, а как вступление в деловые отношения.
— А не лучше ли вам с Гарри побыть некоторое время врозь? — спросила она еще более туманно.
— Мама, — я уже бравировала, — что ты такое говоришь?
— Ничего, — она почти перешла на шепот, — ничего, дитя мое. Иногда я очень боюсь за тебя из-за твоих необузданных страстей. Сначала ты безумно любила своего отца, теперь ты перенесла это обожание на Гарри. Ты как будто одержима навязчивой идеей. Я только хочу,
— Я и живу нормальной девической жизнью, — после недолгого колебания сказала я. — Просто она не такая, как твоя, потому что времена изменились. Но я ничем не отличаюсь от девушек моего возраста.
Мама промолчала, ибо она никогда не нашла бы в себе храбрости взглянуть открытыми глазами на разворачивающуюся перед ней картину.
— Боюсь, что я не совсем… — проговорила она. — Но мне трудно судить. Мы видим так мало молодых людей. У твоего отца не было свободного времени принимать гостей, и теперь мы живем очень уединенно…
— Не расстраивайся, мама, — тепло ответила я. — Я не одержима Вайдекром, видишь, я уезжаю в середине осени, лучшего из сезонов. Я не одержима Гарри, поэтому я радуюсь его женитьбе и дружу с Селией. У тебя нет причин для страхов.
Мама не имела ни достаточно ума, ни материнского инстинкта, чтобы с уверенностью отделить ложь от правды. Поэтому она проглотила последний ломтик персика и улыбнулась мне.
— Наверное, я слишком уж беспокоюсь, — сказала она. — Но я несу такую ответственность за вас с Гарри. Мне трудно без вашего отца поддерживать в этом доме мир и спокойствие.
— Конечно, — подтвердила я, — когда здесь поселится Селия, все будет намного проще.
Мне удалось навсегда обратить мое сердце в камень по отношению к ней из-за ее вечного предпочтения, отдаваемого Гарри, но я, конечно, могла оценить ее честную попытку заботиться о нас одинаково.
— Я прикажу подать чай, — сказала она и вышла из комнаты.
Я осталась одна в полном смятении чувств. Если бы жизнь была такой, какой ее представляла мама, в ней не существовало бы серьезных проблем. Если бы между мной и Гарри была лишь легкая, безгрешная симпатия, если бы Гарри женился по любви, а мое будущее сложилось бы счастливо в новом доме с любящим мужем — как легко было бы жить без греха.
Дверь отворилась, и вошел Гарри.
— Беатрис!.. — пробормотал он.
Мы смотрели друг на друга поверх полированной поверхности стола, и наши лица четко отражались в ней. У Гарри было красивое, четко вылепленное лицо светлого ангела, и его отражение было еще более прекрасным. Когда я взглянула на себя, мое отражение было бледным как у призрака, а пышно взбитые, напудренные волосы делали меня старше. Глаза были большими и серьезными, а рот — грустным. Мы казались именно тем, кем были в действительности: слабый мальчик и гордая, страстная женщина.
— Я приду к тебе сегодня ночью, — уверенно сказал Гарри. Затем он вопросительно взглянул на меня и добавил: — Ты не возражаешь?
Я заколебалась. Сейчас наступил тот момент, когда мы могли бы прекратить наши неосознанно начатые греховные отношения. Отказ был уже на моих губах, и в дальнейшем мне, я уверена, пришлось бы легче. И мы смогли бы оставить позади эти злые дни. Но в ту же минуту я увидела кончик письма, которое Гарри писал Селии, начинаемое словами «Мой добрый ангел». Он называл ее добрым ангелом, даже сгорая от желания ко мне. И она войдет в наш дом — мой дом — и будет ангелом Вайдекра, в то время как меня вынудят отсюда исчезнуть.