Вайделот
Шрифт:
– Что ж, поздравляю. Князь Василько – достойный правитель и храбрый муж.
Воислав какое-то время изучал невозмутимое лицо Скуманда, а затем нахмурился и резко молвил:
– Вот что я тебе скажу: забудь. И тебе, и тем воинам дайнавов, что пришли с тобой, нужно забыть про Берестье. Почему? Все очень просто. Во-первых, у вас вышла промашка – мне удалось вычислить лазутчика дайнавов. Так что отныне мы будем держать ухо востро. Надеюсь, ты не думаешь, что я поверил в твои россказни, будто ты пришел в Берестье один? Как же – ученику вайделота Павилы захотелось побродить по торгу, чтобы поглазеть на заморский товар… Ничего более смешного нельзя было придумать? И во-вторых, мои воины вместе с дружиной князя в состоянии разбить любое войско, даже тевтонцев, если им приспичит полезть в эти края, не говоря уже про ятвягов. Хоть князь Скумо и великий воин, спору нет. Я верно излагаю?
– Не совсем… – Скуманд расслабился и впервые за время разговора улыбнулся. – Конечно, ты можешь мне не поверить, но у дайнавов и мысли нет такой – взять Берестье. Десять лет назад наши старейшины поддались на уговоры князя Стегута, который убедил всех, что Берестье станет легкой добычей. Уж не знаю, что ему ударило в голову. И дайнавы получили от князя Василька хороший урок. Ну, тебе об этом известно… Так с какого рожна мы должны опять лезть на неприступную крепость?
– Ты хочешь сказать, что вы не собираетесь воевать с князем Васильком? – недоверчиво спросил Воислав.
– Могу в этом поклясться своими богами! Берестье нам не нужно.
– А тогда что вам, дайнавам, нужно?
– Не дайнавам, а лично мне. Как ты, наверное, уже догадался, я стал вайделотом, знахарем. И хочу купить кое-какие лекарственные снадобья, которые привозят в Берестье из стран Востока. Вот и вся разгадка моего появления здесь.
– Тогда почему ты ничего не купил, почему околачивался возле оружейных лавок?
Скуманд печально улыбнулся и ответил:
– А кто меня учил мечевому бою? Кто делал из меня воина? Или ты думаешь, что стать Посвященным было пределом моих мечтаний? Но вышло, как вышло… Я был неволен в своем выборе. Оружие всегда меня привлекало, а уж на торге его хватает, самого разного. Вот я и засмотрелся на всю эту красоту.
– Понимаю тебя, понимаю… – Воислав скривился, будто съел что-то кислое. – Но нет у меня веры твоим словам. Нет! И вообще – не лучше ли отвести тебя к князю Васильку? Пусть он поспрашивает, что да как, у него это лучше получится. Я почему-то не испытываю особого желания снова столкнуться в ночном бою с дайнавами, которые в темноте видят, как кошки.
– Попробуй, отведи, – ответил Скуманд, остро сверкнув глазами.
– Эка задачка… – осклабился Воислав и потянул меч из ножен. – Если будешь сопротивляться, мне придется тебя убить.
– Да что ты говоришь? – Скуменд зловеще рассмеялся. – Не будь ты моим наставником и добрым товарищем, лежать бы тебе на берегу хладным трупом.
С этими словами он быстро засунул руку в свою сумку и достал оттуда трубочку из бузины, в которой хранился ядовитый порошок.
– Стоит мне дунуть вэту трубку, – поднявшись, сказал юный вайделот, – и ты мгновенно умрешь. Хочешь проверить?
– Нет! – Воислав отскочил на безопасное расстояние. – Знаю я ваши колдовские штучки. Что ж, придется позвать стражу…
– Не успеешь, – с этими словами Скуманд достал другую трубку, подлиннее. – Здесь лежит отравленная стрела. Она достает на гораздо большем расстоянии. Так что стой, где, стоишь, пока мы не попрощаемся по-доброму и не разойдемся в разные стороны.
– Ты и вправду убил бы меня? – спросил Воислав.
Возвратив меч на место, он безбоязненно приблизился к Скуманду.
– А ты? – вопросом на вопрос ответил юноша.
– Я – да. Если бы почувствовал угрозу для своей жизни.
– Тогда зачем спрашиваешь?
– А чтобы убедиться, что птенец не только оперился, но и вылетел из гнезда и способен на большую охоту.
– Убедился?
– Еще как… – Воислав посмотрел на трубку в руках Скуманда и зябко повел плечами: – Бр-р! Ты бы спрятал ее… от греха подальше. Слыхал я о таких штучках. Они были в ходу у ромеев [57] . Человек дунет в трубку, и отравленная стрела летит на пять-десять шагов. Товарищи рассказывали – те, кому довелось служить Византии. Ромеи – большие выдумщики. Так что твоим словам верю безоговорочно… Не держи на меня обиду. Я просто не хочу снова пережить позор плена. Да и к праотцам мне еще рановато.
57
Ромеи – византийцы называли себя римлянами (по-гречески «ромеями»), а свою державу – Ромейской империей или кратко Романией. В Древней Руси Византию обычно называли Греческим царством, а ее столицу Константинополь – Царьградом.
– Еще раз повторюсь – Берестье нас не интересует.
– А что вас интересует?
– Если я скажу правду, мне придется тебя убить.
– Все, все, умолкаю!
– Что ж, давай прощаться, – сказал Скуманд. – Мне пора. Если честно, я рад нашей встрече. Благодаря тебе я могу драться так, как редко кто из наших витингов.
– А я как рад… Обнимемся? Чтобы без обид…
– Обнимемся…
Они крепко обнялись, а затем разошлись в разные стороны. Дойдя до засеки, Воислав обернулся, но Скуманда и след простыл. Вайделот буквально растворился среди редкой и невысокой древесной поросли. Воислав с удивлением покачал головой – ох, эти лесные жители! появляются и исчезают, как нечистая сила, – улыбнулся и продолжил свой путь. «И все же князя нужно предупредить, чтобы приказал усилить ночную стражу, – подумал он, минуя ворота. – Да и днем нельзя зевать. Скуманд всего лишь вайделот (хотя фигура тоже значимая), а решение в походе принимают вожди. Мало ли что им взбредет на ум. А в том, что Скуманд пришел к Берестью не один, могу поклясться своей головой».
Глава 15
Беглецы
Лес шумел грозно, предостерегающе. Вся лесная живность попряталась, даже белки прекратили свои забавы, не прыгали с ветки на ветку, играя в догонялки. В лесу происходили какие-то события, скорее всего, тревожные, но пока было непонятно, что они собой представляют. О них сообщили вездесущие сороки, которые своим стрекотом пугали не только лесных обитателей, но и двух человек, пробирающихся через чащобу звериными тропами.
Это были отец Руперт и менестрель Хуберт. Они прислушивались к стрекоту сорок с тревогой и старались побыстрее оторваться, уйти подальше от этого гвалта.
– Проклятые птицы! – брюзжал монах. – Вишь, как орут. Сатанинское отродье!
– Птица как птица… – буркнул Хуберт; он старался не обращать внимания на тревожное чувство, которое угнездилось где-то под ложечкой и бередило душу. – Может, волки затравили оленя где-то поблизости, вот сороки и устроили шумное торжище в ожидании, пока хищники насытятся и уберутся восвояси, чтобы самим полакомиться остатками дичины.
– Э, нет, не скажи, сын мой. Сорока была единственной птицей, не пожелавшей войти в Ноев ковчег. Она притаилась на верхушке ковчега и смеялась над погибающим миром, за что Господь сделал ее предвестницей разных несчастий.