Вчера я проснулась взрослой
Шрифт:
6
Пришло время массовки. И как-раз в это время решил закапать дождь. К счастью, такая внезапность не смогла омрачить долгожданные танцы – продуманные дяди прямо в центре лагеря соорудили веранду размером с баскетбольную площадку.
Девчонки выкатились во всей красе. В ход была пущена и пудра, и тушь, и губная помада из маминых запасов, незаметно прибранных в последний момент перед отъездом.
Щеголяя огромными перламутровыми клипсами, модницы стайками собирались у бортиков веранды, оккупировали скамейки.
Женя, перегнувшись через бортик, высунула руку из-под навеса.
– Кажется, дождь закончился, – сказала она.
– Пошли по лагерю поболтаемся, пока малышню спать не увели, – предложила Надя, наблюдая, как под переливы баяна октябрята выплясывают в кругу, повторяя движения вожатых.
– Да уж, – согласилась Женя, – наших-то парней пока не видно. И вообще не известно придут ли. Остальные – маленькие, с ними не интересно – не доросли.
Тут она увидела направляющихся прямиком к веранде мальчишек своего отряда, почти в полном составе. Оживилась. Лёгким жестом взбила начёс, переминаясь с ноги на ногу, потянула коротюсенькую юбчонку за бока подола вниз.
– О! Сейчас, кажется, танцы начнутся!
Мальчишки остановились с внешней стороны веранды. Среди них Даша заметила Вадика. Он поглядывал на часы.
– Внимание! Для ребят с пятого по десятый отряды последний танец и отбой! – прокричал в мегафон старший пионервожатый Толик.
Малыши протестовали, заподозрив, что их хотят уложить раньше положенного. Однако баянист, доиграв «переходный вальс», незамедлительно удалился.
Оставшись без музыки, раскрасневшиеся от танцев и жаркого вечера дети ящерицами разбежались по веранде, оставляя «хвосты» – кушаки, шейные платочки и ремешки, в руках вожатых, которые, хватали их за что попало, но, казалось, никогда не поймают.
С появлением воспитателей, процесс усмирения неугомонных ускорился, и через считанные минуты на веранде остались только старшие.
Массовка продолжилась под магнитофон. Несколько девочек образовали кружок в углу танцплощадки и в такт музыке переминались с ноги на ногу. Остальные стояли, сидели, переходили от одной группы к другой, высматривая для себя объекты внимания на лагерную смену.
Валя с внушительной сумкой наперевес подошла к мальчишкам.
– Что стоим, не танцуем?
– Выбираем, – ухмыльнулся Миша. – А ты, Валюха, адресом не ошиблась? Тебе, вроде, на почту?
Та, посмотрев с презрением, отвернулась.
– Вальк, печеньица не подкинешь? – прищурив глаз, спросил Вадик.
– Подкину, хорошо просишь.
Она полезла в сумку, достала недавно начатую упаковку крекера и протянула парню.
– Какие у неё печеники-то – дефицитные! Может и мне перепадёт.
– Помечтай, Миха! Ты же её сумку оскорбил – почтальонской назвал. Не видать тебе крекера, – вставил Саша. – А вот командиру отряда Валюша в пайке не откажет. Правда же?
Валя сияла, распираемая гордостью от того, что единственная из всех девочек была сейчас среди парней. Она «прикармливала» мальчишек дефицитными вкусностями и держала над ними власть; пользовалась этой уловкой с тех пор, как начала ездить в пионерские лагеря.
Зазвучал медляк. Она сама объявила для себя «белый танец» и пригласила Вадика.
– Неее, Валюх, я сегодня уставший, – отболтался тот.
Она ничуть не обиделась, потому что в это время Саша выпалил:
– А я готов отработать печенье!
Находясь на пионерском расстоянии друг от друга, они начали покачиваться под музыку и передвигаться ближе к центру площадки. Валя по-прежнему оставалась объектом зависти.
Женя с Надей, как и другие девочки из разных отрядов, танцевали в сторонке друг с другом. При этом беспрестанно оглядывались на мальчишек, нетерпеливо ожидая, когда же те по-обыкновению начнут разбивать их пары. Безуспешно.
Даша заметила, что Вадик постоянно бросает взгляды в её сторону, но виду не подавала. Пыталась понять, почему он не подходит. «Не понравилась я ему. Ну и ладно, не такой уж он и симпатичный. Мальчишек здесь полно. Кто-нибудь обязательно дружбу предложит», – уговаривала она сама себя.
Ведущий, поняв, что медляки в первый вечер – это провал массовки, поставил ритмичную музыку. Стало веселее. Подростки высыпали на площадку. Толком не танцевали – больше бесились, раскрепощаясь без родительского присмотра.
7
В восемь утра резкие звуки раскатами пронеслись по лагерю – горнист фальшиво трубил подъём.
– Этот даже мёртвого разбудит, – пробормотала Нина и залезла под одеяло с головой.
Даша по привычке, прежде, чем открыть глаза, хотела потереть ладонями лицо, будто смывая невидимой водой остатки сна.
– Ооооооой! Это что такое!? – закричала она, едва коснувшись щёк.
Руки увязли в чём-то противном – холодном и скользко-липком, как медуза, таявшая на песке. Сообразила – зубная паста. От её крика вскочила Женя. Спросонья неловко махнула рукой по лицу и дико заверещала. Наощупь сдёрнула со спинки кровати полотенце, начала истерично тереть им глаза.
Даша быстро вытерла руки комком туалетной бумаги – благо, рулон стоял на тумбочке, схватила оттуда же стакан с водой и кинулась к Жене. Намочила ещё не испачканный край полотенца, сунула ей в руку. Та протерла глаза, потом щёки.
Девочки наблюдали за происходящим: кто с интересом, кто боязливо выглядывая из-под одеяла.
– Девки, говорите чья работа? – выпучив глаза, крикнула Надя, вступаясь за подруг.
– Да чё ты запыхтела? – с усмешкой, слегка гнусавя, протянула Таня и манерно отмахнулась. – Сроду в лагерях всех пастой мажут. Никто не умер пока.
– Так это ты?
– Вот ещё! Чё я – дура что ли? Малолетка?
– Ну, и заткнись тогда.
– Сама заткнись, – буркнула Таня себе под нос; взяла пакет с умывальными принадлежностями и, шаркая шлёпанцами, вышла.