Вчера
Шрифт:
— Дровишки заканчиваются, а дед не даёт… — занервничал дядя Евгений. — Надо срочно решить с дровами, а то какой шашлык. Из нас шашлык сготовят…
В это время на улице к нашему двору подъехал «виллис» с тем самым скандальным майором. Он и ординарец разыскали нас в огороде и, подойдя к месту сражения за шашлык и выяснив оперативную обстановку, начали жутко материться, как в довоенное время председатель колхоза Антон Нэтудыхата.
— Срочно рубите что–нибудь в саду. Пошли посмотрим, что потолще и поподходящее.
Боевая группа вернулась к летней печке и остановилась у яблони.
— Вот это то, что надо! И дым даёт благородный… — Сказал майор, шатая зачем–то одну из толстых веток. — Руби, Конопатых, чего скис?..
— Яблоню нельзя, товарищ майор, грех. Это же как аиста погубить!..
— Много ты знаешь, валенок!.. Поговори мне! Исполняй приказ, дрова кончаются…
— Ой, ироды кляти, хрэста на вас нэма! — Кричала, подбегая, бабушка Фрося. — Бач шо задумалы… Хиба ж можна яблуньку рубаты? Зараз дида поклыкаю, вин вас у ставку втопыть…
— Не каркай, бабка, шамать охота, а ты тут под ногами… Наступить могу, — отмахнулся майор, отбирая топор у дяди Андрея.
— Шо ж вы робыте, хлопци, нэ можна так… Сказылыся вы чи шо? Вы ж военни люди, вид нимця нас вызволылы, а сами таки врэдни!.. — Подключился из ниоткуда возникший деда.
— А ты откуда, старый хрыч, выполз? — Переключился на дедушку майор. — Мы за вас кровь проливаем, а вы тут под немцем наблатыкались и залупляетесь. Посторонись, козёл, не тряси тут своими тухлыми причандалами, а то поотрубаю к хренам!..
Деда схватился за сердце, а бабушка побежала за валерьянкой.
Топор засверкал далёкими зарницами. Несколько сильных взмахов и яблоня упала к ногам победившего её шашлыколюба…
— Нэ плач, стара, я тоби казав, шо воно такэ гидкэ, так так и е… — утешал бабушку деда, ожив после выпитой валерьянки. — Мы вэсною з Сэмэном тоби дви яблуни посадымо…
Когда через какое–то время пришёл дядя Андрей и принёс нам невиданного жареного мяса под названием «шашлык» на трёх проволочках, мы, то есть я, дедушка и бабушка, отказались попробовать угощение, хотя пахло оно, надо признаться, очень аппетитно. Так и унёс дядя Андрей эти «шпажки» обратно на берег Чавки, где военные устроили себе расслабуху…
Вскоре от Чавки послышались взвизги гармошки и девчачий смех.
— Мабуть, вэлыка гульня почалася… — определила бабушка, осуждающе покачивая головой.
И вправду, там непонятно как оказались и девчата — наша соседка моя бывшая нянька Тоня Балэнко, радистка Таня и её подруга Алла. Судя по тому, что дядя Андрей, вроде спокойный и не уркаган, вдруг начал орать так громко, что даже нам во дворе было слышно, причём непрерывно и только мать–перемать, у них там появился и спирт, а это, как сказала бабушка, до добра не доводит. Скоре им там захорошело и они запели.
Ну там, «Гулял по Уралу Чапаев–герой…», «Катюшу», «На позицию девушка…», «Синий платочек»… «Бьётся в тесной печурке огонь…»
И так допоздна, как говорится, до первых петухов.
А на следующий день вообще случилось ужас что. Ну с утра пока все разобрались, кто с кем и где упали на ночь, сражённые не вражеской пулей, а каким–то коварным пойлом, так не похожим на сладенькую довоенную водочку, как потом сокрушался дядя Андрей, было всё по–военному чётко — умывание в ставке, завтрак, оперативное совещание командиров в здании школы.
Так надо же, в одном из дворов пропала противотанковая пушечка «сорокопятка». Там квартировал противотанковый взвод. Кто–то из колхозников польстился на колёсный ход орудия. Пневматические шины, лёгкие в движении, искусили злодея, и он раскурочил пушку, сумев снять ствол и сошки, бросив и то, и другое в кусты. Наверное, надеялся, что после прохождения войск сможет сделать из этой колёсной пары замечательную тележку для домашнего хозяйства.
Что тут началось! Весь хутор был перерыт и пересмотрен. Солдаты в буквальном смысле слова рыли землю, тыча металлическими прутами вскопанную землю в огородах. Короче, нашли этот колёсный ход в сене под навесом у хозяйственного мужика Крупки.
Дознание провели быстро. Оказалось, что Иван Крупка, мужик мало того что смурной, так ещё и хваткий, со своим шестнадцатилетним сыном Петьком и обтяпали дельце в ночь под новолуние. И хоть работали наощупь, а всё получилось. Умные ребята!..
Но Красная Армия всех сильней! Ворюг поставили к стенке их же собственной недавно побеленной хаты и приказали снять картузы и петь «Интернационал». Старший Крупка ещё вспомнил первую строчку «Вставай, проклятьем заклеймённый…», а молодой только шевелил побелевшими от страха губами. Командир роты построил троих безусых из вчерашнего пополнения и приказал зарядить карабины и направить их в пособников фашистов, зажравшихся во фрицевском тылу. Новички неуверенно дослали патроны в патронники и прицелились в диверсантов в ожидании роковой команды.
В этот миг из хаты выскочила распатланная Крупчиха и кинулась в ноги командиру роты.
— Пожалийтэ, дядьку, мойих дурнив, бо в них розуму зовсим немае… Абы я знала, шо воны задумалы, то мабуть сама повбывала б йих… А в нас жэ ще двое пид стил ходять, як жэ я йих ростыты буду? А–а–а… Люды, рятуйтэ!..
Командир роты художественно выплюнул бычок самокрутки, строго окинул взглядом толпу солдат и нас, соседей, сбежавшихся на мать–перемать и поймаю–повешу, доносившиеся от Крупок с утра, и вдруг рассмеялся широко и беззлобно.