Вчерашняя быль
Шрифт:
Надо торопиться! Он взял в руки шприц и флакон с эфиром.
– - Меня перевели в другую камеру?
– - вдруг спросила она, быстро поворачиваясь на бок. Глаза ее вспыхнули, щеки покраснели.
– - Кто вы? Доктор?
Кротов кивнул и, оставив флакон с эфиром, взял девушку за руку.
– - Да, я доктор; вы -- больная и у меня в госпитале.
Она резко отдернула руку и сказала:
– - А! Так вы меня спасаете?
Кротов опять кивнул и снова хотел взять ее руку, но она отодвинулась к стене и ее глаза вспыхнули презреньем.
– - Спасаете! для
Кротов отшатнулся, словно его ударили в лицо, шприц со звоном упал на пол и разбился.
Мысли в беспорядочном вихре закружились в голове.
О чем он думал? Как это не пришло ему в голову? Долг врача -- спасти жизнь, но не для казни! Такого долга не может быть, никто не может предъявить ему такого требования... Вместо смерти на постели, здесь, подле него, -- смерть под перекладиной в сером мешке!..
Он развязал галстук, расстегнул ворот рубашки, а девушка возбужденно говорила:
– - Вы должны это сделать, как доктор, тюремный доктор... Что же? Я мало приняла, что ли? Или скоро открыли, успели помочь...
В голосе ее послышалось страданье. Она опустила руки и прошептала совсем тихо:
– - И меня повесят... Ну, что же...
Кротов быстро нагнулся над ее бледным лицом.
– - Нет, -- сказал он, -- этого не будет! Я... я... не отдам вас палачу!
Она схватила его руку и улыбка озарила ее лицо.
– - Правда? Я умру? Здесь...
– - и в голосе ее послышалась неподдельная радость.
Кротов не был в силах ответить ей, только кивнул.
– - Спасибо вам! Я знаю, -- она сердито нахмурила тонкие брови, -- я торопилась, я много просыпала... Но за мной так следили...
– - Доктор, а он?
– - вдруг спросила она и впилась в лицо Кротова глазами.
Он понял ее вопрос и ответил:
– - Он уже умер...
Кротову показалось, что она засмеялась... Да, ее губы улыбались, а из глаз катились частые, крупные слезы.
– - О! Он-то, я знаю, -- не просыпал, -- с гордостью сказала она, и в изнеможении откинулась на подушку...
Лицо ее осунулось; она заметалась.
Кротов взял ее руку. Пульс бился учащенно, потом замирал и снова бешено бился.
– - Молодец Костя!
– - вдруг сказала она, -- мой светлый... мой милый... Ты говорил, что, умирая, надо показать, как умирать надо. И показал!..
Она заметалась и начала говорить шепотом.
Кротов отер с ее лица пот, потом вытер свое лицо. Теперь уже переход "туда". Она бредит и счастлива.
– - Да, да! Мы уедем... только времени мало, -- шептала она, -- здесь хлопочут. За нами он... он следит! Они на каторгу нас, а мы в Лондон... хорошо... мы еще поживем... Папа, папа, ты любишь меня, да? Зачем ты грустный? Ты и его полюбишь, да? И все вместе... Прочь! вы не смеете прикасаться ко мне... Здесь не застенок...
Она очнулась и раскрыла глаза, тяжело переводя дух.
– - Пить!
Кротов подал ей кружку.
Девушка глотнула и потом прошептала:
– - Волоса... отрежьте... папе... пожалуйста... он...
– - и опять заметалась.
Кротов нагнулся над нею.
Она вздрогнула, голова
– - Кончается, -- тихо сказана сиделка, стоя на пороге комнаты и крестясь.
– - Все!
– - произнес Кротов, и, сложив руки на груди девушки, поправил ее скатившуюся голову и осторожно поцеловал в лоб.
– - Принесите ножницы, -- сказал он сиделке.
Она принесла и с удивлением увидела, как доктор отрезал у покойницы прядь волос и бережно завернул их в носовой платок.
Потом он вышел в аптеку и сказал фельдшеру:
– - Все, Кузьма Никифорович, -- скончалась!
Тот широко перекрестился.
– - Слава Господу, -- проговорил он дрогнувшим голосом, -- без надругания! Сама!
Кротов спустился в главный корпус и вошел в дежурную комнату. Виноградов с шашкой через плечо, не снимая фуражки, лежал на диване и громко храпел.
Кротов присел к своему столу, засветил лампочку и дрожащей рукою составил рапорт о смерти политической осужденной Холиной, происшедшей от паралича дыхательных органов, вследствие приема кокаина в количестве до 10 граммов.
Потом он встал и растолкал Виноградова. Тот сразу проснулся и вскочил на ноги.
– - Фу! Напутали! Ну, что?
– - Умерла!
– - И эта! Запишем. В котором часу?
– - он подошел к столу п нагнулся над листом бумаги, взяв перо.
– - В 4 с половиною. Я составил рапорт. У меня на столе.
– - Отлично. А тот в 4 ровно. Чисто, как гусарская шпора... Фу, изморился за ночь!
– - он подал Кротову руку и снова улегся на диване.
Кротов оделся и вышел. На дворе с ним встретился начальник. Он только что вышел из своей квартиры, направляясь в тюрьму, и остановил Кротова.
– - Ну, что, батенька, спасли?
Кротов ответил.
– - Вот!
– - сказал начальник, -- оба! Понятно, будет история... А я что? Что я мог?
– - Спокойной ночи, -- произнес Кротов.
– - Идите? Устали?
– - начальник на мгновенье задержал его руку и тихо сказал ему:
– - А я доволен! Да! По человечеству... для палача еще двое остались, вот!.. Эх, если бы не два года до пенсии!
– - круто окончил он и, пожав Кротову руку, пошел назад к своей квартире.
XVI.
Метель, разыгравшаяся ночью, теперь стихла, но снег продолжал падать белыми хлопьями. Погода потеплела. Кротов с трудом переставлял ноги по глубокому снегу, то и дело падая в сугробы. Ему стало жарко, но он не замечал этого, весь поглощенный переживанием последних часов. На его глазах снова и снова и умирала девушка, радуясь своей смерти. Он не разбирался в своих мыслях и только чувствовал томительную, как зубная боль, скорбь да мгновениями, словно заревом пожара, мысли его вдруг освещались непримиримой злобой и жаждой мести. Тогда он останавливался на дороге и с изумлением переводил дыхание, -- так были чужды ему эти чувства.