Вдали от дома
Шрифт:
С другой стороны в работе искателя кадры не решали по большому счету ничего — так что в них не было необходимости. Не такая это сложная работа, чтобы ей обучаться годами. Соответственно и многолетний опыт такого работника говорил скорее не за, а против него. Ведь с годами человек отнюдь не молодеет, не становится здоровее и проворнее. Соответственно и профпригодности ему не прибавляется.
И уж тем более никого в поселке не интересовал прошлый трудовой опыт вновь прибывших. Законы профессии здесь были таковы, что неумеха получал увольнение практически сразу, автоматом и посмертно. И вредил этим только себе, ведь свои вылазки каждый искатель выполнял в одиночку. Таков был закон «защиты от дурака» — и он ни разу не подводил поселок.
Будь Брыкин в прошлой жизни каким-нибудь менеджером среднего звена, молящимся на карьерный рост, подобные условия труда он счел бы жестокими, а положение самих искателей бесправным и незавидным. Но Гога Хриплый был тем, кем он был — и, соответственно, не видел в этих условиях ничего, кроме суровой необходимости. Ибо отношение людей в категориях «нужен — не нужен» ему уже приходилось испытывать на собственной шкуре. Причем не один раз.
Да и не переживал Хриплый особенно: ни в поселке, ни в этом мире как таковом он задерживаться не планировал. Во всяком случае, на годы. Надежды выбраться отсюда Хриплый не потерял, и даже вылазки на Полигон стремился использовать, в том числе и для разведки местности, поиску более-менее безопасного пути. Другое дело, что полезность такой разведки оставляла желать лучшего.
Полигон был слишком велик: занимаемого им места хватило бы, как минимум, на мегаполис размером с Москву. И машины, нападающие на людей, там не переводились, невзирая на все усилия искателей. Наверное, легче было вычерпать ложкой реку, чем истребить всю тамошнюю хищную машинерию.
И, наконец, единственная путеводная нить, черный кубик Создателей, все-таки по-прежнему оставался у Руфи. В отличие от этой девушки, Брыкин не был столь чувствительным к малейшим переменам в его температуре; брать же Руфь с собой землянин пока не решался. Считал опасным для них обоих; не говоря уж о том, что ходить на Полигон не в одиночку запрещалось самими правилами поселка.
В общем, на объективный взгляд надежды и трепыхания Брыкина больше напоминали способ убиения времени. И сильно отдавали надеждами на чудо, на «рояль в кустах»… или, учитывая обстановку, скорее на «бога из машины». В глубине души землянин даже признавал сей малоприятный факт… однако альтернативы для себя не видел. Не оставаться же в странном и негостеприимном мире на всю жизнь. Не говоря уж о стезе искателя.
А вот Дрей придерживался прямо противоположной точки зрения. И по взглядам сильно расходился не только с Брыкиным, но и с большинством других своих коллег. Его верность профессии граничила с личной преданностью Рыжему Квайлу, отчего злые языки записывали этого искателя в сыновья или младшие братья главы поселка. Еще более злой язык подозревал Квайла и Дрея… в любовных отношениях — причем, конечно же, нетрадиционных.
Что касается Хриплого, то сплетням и слухам он придавал еще меньше значения, чем жужжанию мухи… тем более что никаких мух в этом мире не было. К Дрею он относился с уважением и даже толикой почтения — хотя и без заискивания. Как, собственно, и подобает относиться к старшему товарищу и просто человеку смелому и увлеченному своим делом. Поэтому неудивительно, что похвала из уст Дрея не могла не польстить самолюбию землянина.
Когда же Брыкин рассказал о том способе, каким он избавился от Червя, особенно подчеркнув легкость этого способа, ни Дрей, ни другие искатели не сдержали усмешек. То есть, в правдивости рассказанного Хриплым как раз никто из них не сомневался. Вот только был во встрече со Стальным Червем еще один момент, который неопытный землянин почему-то упустил из виду.
— Видишь ли, — все так же, улыбаясь, пояснил Дрей, — Червь отстал от тебя после удара ножом по одной причине: он понял, что на большее ты не способен. А вот мне в свое время пришлось его даже лазером жечь… кстати, без особого ущерба для этой твари.
— А почему так? — не понял Брыкин, в то время как улыбка ветерана искателей стала еще более широкой, а выражение лица — преисполненным важности.
— Я думаю, Стальной Червь испытывает нас, — молвил он не без торжественности, — проверяет: достойны ли мы топтать его владения… землю Полигона. Ты прошел испытания, я прошел… все, кто живет в поселке, прошли его. А знаешь, кто не прошел?
Насладившись молчаливым замешательствам Брыкина, Дрей продолжил:
— Те, кто сдулся. Паниковал, плакал, молил о пощаде. С бездушной железякой, вроде Червя, это бесполезно, сам понимаешь… Но ты — молодец. Подтвердил, что достоин быть… в наших рядах.
Пафос последней фразы вызвал усмешку уже у Брыкина — причем, усмешка, помимо воли, получилась недоброй и саркастичной. И немудрено: Дрей говорил так, словно был офицером элитного войскового подразделения или членом рыцарского ордена, а уж никак не чернорабочим, рискующим жизнью за кормежку и интересы ушлого дельца. С другой стороны, если подумать, ни одно дело не может обойтись без своих энтузиастов. Так что осуждать старожила поселка Хриплый считал неуместным.
Любой, кто подходил к базе искателей, рано или поздно натыкался на ворота, похожие на гаражные, и украшенные надписью: «Стоять, стреляем без предупреждения!». Впрочем, искателям, включая Брыкина, волноваться было не о чем: часовой узнал их по внешнему виду и стрелять не стал — свои все-таки.
Ворота отворились им навстречу — медленно и со скрипом.
Фактория (она же офис), куда искатели пошли в первую очередь, была, по сути, единственным добротным сооружением в поселке. Прежде всего потому, что построена она была из кирпича, а не из стальных листов, кусков бетонных плит и прочего явного мусора. Впрочем, обитателям бараков тоже не приходилось бояться морозов и тому подобных неприятных вещей: в этом мире их попросту не было. Жуткая катастрофа или череда катастроф, именуемых Размежеванием, изменила местный климат, из-за чего уже не один век здесь стоит примерно одна и та же погода: не жарко и не холодно. И никакого солнца.
Рабочий кабинет Рыжего Квайла представлял собой небольшое помещение без окон и почти полностью погруженное во тьму. Пары неоновых ламп, висящих близ письменного стола Квайла, хватало разве что на этот стол. Еще их свет выхватывал из мрака фигуры двух крепких ребят, что стояли за спиной предводителя и сжимали в руках что-то вроде земных дробовиков.
К слову сказать, даже если бы ребят с дробовиками не было, вряд ли кто-то решился бы напасть на Квайла, по крайней мере, в одиночку. Ибо выглядел хозяин поселка весьма внушительно. Могучий детина с действительно рыжей шевелюрой, незаметно переходящей в рыжую же бороду — он был бы похож на земного викинга, при условии, если этого викинга нарядить в джинсы и кожаную куртку, инкрустированную металлом.
— Неплохо поработали, — беззлобно ворчал он, разглядывая принесенные искателями детали и загадочные устройства. И охотно выписывал талоны и наградные баллы.
От Брыкина не укрылось, с каким выражением лица Дрей смотрел на босса. Так маленькие дети смотрят на Деда Мороза, а религиозные фанатики из очередной секты — на «чудотворные» трюки своего проповедника. В этот момент Хриплому вдруг подумалось, что злые языки могут быть и правы. Причем, наиболее злые из них.
Хотя, откровенно говоря, какое ему, новичку и чужаку до этого дело?