Вдали от рая
Шрифт:
Последняя реплика прозвучала как свист хлыста. Удар достиг цели – Виктор болезненно вздрогнул.
– Смотрел… Только что… Зрелище жуткое, согласен. Я и вправду запустил себя: смерть матери, похороны… другие сложные обстоятельства, о которых сейчас нет смысла говорить… Но это все ерунда…
– Вы так считаете? – ехидно прищурился Айболит. – Можно полюбопытствовать, вы сейчас где работаете, в какой организации? И, простите за нескромный вопрос, сколько зарабатываете?
Эти вопросы должны были бы смутить Виктора, выбить из колеи – но произошло обратное. В нем вдруг проснулся так
– Да, у меня проблемы с работой… немалые проблемы… Но я смогу все наладить. Если не получится – начну с нуля. И всего добьюсь, вот увидите!
И, пока неиссякший поток силы возносил его вверх, точно воздушный шар, с вызовом добавил:
– А вы-то по какому праву хотите разлучить братьев? Какая вам от этого польза?
Главврач снова надел очки. Щеточку усов тронула снисходительная улыбка:
– Вы меня неправильно поняли. Никто не собирается вас разлучать. Интернату даже выгодно, чтобы вы забрали Сережу. Чем меньше у нас пациентов, тем больше внимания мы сможем уделять остальным. Я желаю Сереже только добра и поэтому считаю, что ему стоит хотя бы временно пожить у нас. До тех пор, пока не наладите свой бизнес. Здесь мы обеспечим ему должный уход и медицинское наблюдение – а вам, если вы собираетесь всерьез начать заниматься своими делами, будет не до этого.
Виктор задумался. Вообще-то предложение выглядело разумным. Все равно он в ближайшее время не сможет уделять Сереже достаточно внимания. А здесь брату, по крайней мере, все знакомо… Но вдруг ему представилась нескладная фигурка на скамейке, склоненная над альбомным листом; а кругом шелест листьев и трав, ароматы живой природы, прекрасной в любой сезон… И – по контрасту – давящие стены, мерзкий запах капустного супа, доносившийся даже в кабинете главврача, перекошенное от злобы лицо санитарки, тащившей за руку девчонку…
«Мой брат не вернется сюда. Ни на минуту!»
– Спасибо, но я не могу принять ваше предложение. Мы начали привыкать друг к другу, и не хотелось бы расставаться сейчас, когда отношения только-только наладились… Кроме того, думаю, что после маминой смерти Сережа тяжело воспримет возвращение в интернат. Так что если вам небезразлична его судьба, пусть он останется со мной.
– Что ж, – тон главврача из доверительного стал деловым, – раз так – желаю удачи. Список документов можете получить у моего секретаря.
Поблагодарив, Волошин вышел прочь. И не видел выражения лица, с которым доктор поглядел ему вслед.
Когда Виктор подошел к своей машине, в которой его ждал, как всегда слушая радио, верный Юра, то с незлой досадой отчитал своего водителя:
– Что ж ты, дружище, даже не сказал мне, каким пугалом я, оказывается, хожу!
Юра хмыкнул:
– Виктор Петрович, да вы бы себя видели последнее время… Попробуй вам что-нибудь скажи – тут же убьете на месте…
– Разве? – ошалело спросил Волошин и вдруг засмеялся – впервые после смерти матери. Да что там! Впервые за несколько месяцев…
И Юра, услышав его смех, недоуменно поглядел на шефа, а потом тоже расхохотался.
Их веселье прервал звонок мобильного. Виктор нажал кнопку.
– Это Михаил Львович вас беспокоит, – раздался в трубке знакомый вкрадчивый голос. – Виктор Петрович, встретиться бы надо… Есть новости по вашей квартире.
– Какие именно? – поинтересовался Волошин.
– Не хотелось бы по телефону…
– Скажите хоть, насколько все плохо?
– Да скорее хорошо… Приезжайте – поговорим.
– Ладно, вечером буду в Москве.
Нажал кнопку отбоя и повернулся к Юре:
– Надо ехать. Давай заскочим домой, я приведу себя в порядок, соберемся – и в Москву.
Едва они выехали за ворота интерната, телефон запиликал вновь. На этот раз звонил начальник службы безопасности «АРКа».
– Виктор Петрович, у нас тут такие дела… Даже не знаю, как сказать…
– Что там еще случилось?
– Похоже, раскрутили мы дело с пропавшими деньгами… Ну, которые были переведены с вашего счета на липовую фирмочку…
– Вот как?
– Ну да… Вы когда в Москве будете?
– Планировал вечером.
– Ну, тогда наберите меня…
Глава восьмая, в которой к Виктору начинает возвращаться потерянное
Обе встречи Волошин назначил в одном и том же месте – любимом ресторанчике на Гоголевском – только в разное время. Первым пришел Михаил Львович, сияющий, как новенький водопроводный кран.
– А вы неплохо выглядите, уважаемый! – отметил он, окинув Виктора быстрым цепким взглядом. – До огурчика вам, конечно, еще далеко, но уже видно, что идете на поправку. Поздравляю. Алексей помог, да?
– И он тоже, – кивнул Волошин, не желавший сейчас вдаваться в подробности. Перед отъездом в Москву он потратил массу усилий, чтобы привести себя в божеский вид: тщательно вымылся, побрился, переоделся – и, поглядев в зеркало, остался доволен собой. Да, он сильно похудел и все еще выглядел осунувшимся, глаза запали – но в них вернулась жизнь, та искра, которая всегда отличала его взгляд и привлекала к нему людей. – Извините, Михаил Львович, у меня мало времени. Вы хотели сообщить мне что-то о моей квартире?
– И о квартире, и об Эльвире, – срифмовал адвокат, жестом останавливая официанта, который подбежал к нему с меню в руках. – Нет-нет, юноша, не надо ничего, принесите только воды без газа, – и вновь повернулся к собеседнику: – Видите ли, дорогой мой, дело в том, что наша Эльвира – вовсе не Эльвира. Правда, имя у нее тоже красивое и редкое – Марьяна. И приехала она тоже с Восточной Украины, где Эльвира Панасенко жила некоторое время, пока не скончалась в 1998 году от большой кровопотери при родах. Кстати, эта беременность у нее была первая и последняя, так что если появятся еще какие-то дети лейтенанта Шмидта – не верьте… Марьяна Балашова лежала с ней вместе в отделении патологии беременности. Видимо, Эльвира и Марьяна стали подругами… Остальное можно представить самим. А уж кто и почему передал Марьяне документы покойницы, надо интересоваться в администрации больницы…