Вдоль по лезвию слов (сборник)
Шрифт:
– Дьявол! – выругался Филлис. – Мы вышли на второй круг с повышенной скоростью! Опять нужно корректировать…
– Если они откроют проход во второй раз, – сказал Малкин.
– Молчи. – Голос Деггета был серьёзен.
Деггет колдовал у пульта. Ни в чьей помощи он явно не нуждался; на его обыкновенно улыбчивом лице была написана сосредоточенность, тяжёлая складка легла между бровей. Филлис стоял рядом: он ничего не делал, но спокойно сидеть не мог. По лицу Малкина прочесть что-либо было невозможно, оно ничего не выражало. Казалось, в кресле сидит раскрашенная баварская кукла с лихорадочным ярко-красным румянцем на белоснежных
Борхес был спокоен как никогда. Он сразу вспомнил курс тренировок на случай, если произойдёт именно то, что произошло теперь. Ещё он вспомнил старую добрую шведскую сказку про маленького человечка, который живёт на крыше и на все неудачи отзывается приговоркой: «Спокойствие, только спокойствие!» Борхес был уверен в Деггете, в способностях того сделать всё правильно, рассчитать, скорректировать скорость и привести корабль в нужную точку.
Но где-то внутри жил другой Борхес. Тот Борхес, который теребил теперь пальцами через ткань комбинезона маленький серебряный крестик и шептал чуть слышно молитву оставленному где-то на далёкой Земле Богу.
– Есть, – сказал Деггет.
Он отошёл от пульта и сел в кресло. Филлис остался стоять.
– Я проверю, – сказал он.
– Проверяй, – устало ответил Деггет.
Малкин повернулся к капитану.
– Это ведь не ты виноват. Они просто не открыли проход, неполадки там, в Центре управления.
– Знаю, – сказал Деггет. – Нам от этого не легче. Будем надеяться, что они решили свои проблемы.
«Интересно, – подумал Борхес, – а если проход не откроется ни во второй, ни в третий раз? Мы сядем на планету, а за нами никто не прилетит. И мы останемся одни, Робинзоны Крузо космоса». Он пытался отбросить подобные мысли, но те упрямо лезли в голову. Даже если бы у них было топливо, чтобы долететь обратно до Земли, путь занял бы тысячу четыреста пятьдесят лет. Жизнь – коротка. Борхес представил себе, что он – молодой, как сейчас, – возвращается на Землю через полторы тысячи лет. Никто даже не помнит, что когда-то к Этрее отправляли корабль. Люди научились летать без технических приспособлений и обмениваться мыслями на расстоянии; компьютерные игры стали более реальными, чем жизнь… Борхес засыпал, несмотря на все волнения и тревоги. Он терялся, уплывал, и к реальности его вернул Малкин, который тряс испанца за плечо.
– Проснись! – сказал русский. – Через десять минут второй переход. Проверь всё, пристегнись.
– Спасибо, – ответил Борхес.
Деггет и Филлис уже сидели в креслах. Деггет был расслаблен, он сидел, прикрыв глаза. Филлис, наоборот, возбуждён.
– Хотите, расскажу анекдот? – сказал Малкин.
– Давай, – отозвался, не открывая глаз, Деггет.
– Австралийские туземцы ловят русского, – он посмотрел на товарищей по команде, – испанца, американца и немца…
Борхес и Деггет улыбнулись. Уже было смешно. Филлис, казалось, не слышал начала.
– …и говорят: выполним по одному вашему желанию, а потом – съедим. А если не сможем выполнить – отпустим…
– Хочу пива, – сказал Филлис.
– Тебя съедят первым, – пошутил Борхес. Все улыбнулись.
– …американец говорит: мне, мол, пива, настоящего, американского. Сейчас, говорит вождь, и через пять минут ему – ящик холодненького пива. Он выпивает пару бутылочек, и его жрут…
– Под пивко, да свежатинки… – мечтательно сказал Деггет.
– …испанец говорит, мне, мол, горячую испанскую девушку; вождь: сейчас будет. И в самом деле, через десять минут берут откуда-то сексуальную испанку. Ну, он проводит с ней несколько божественных часов, а затем его едят…
– Ужас! Её тоже едят? – спросил Филлис.
– Ну, наверное, позже, – ответил Малкин. – В общем, пришёл черёд русского. Он говорит: ударьте меня. Ну, туземцы довольны, бьют его, он достаёт плазмомёт и сжигает к чертям всю деревню со всеми туземцами.
– За что ты бедных туземцев-то? – спросил Деггет.
– …немец спрашивает: чего ж ты раньше-то этого не сделал? А русский говорит: мы, русские, народ мирный, никогда сами первые не начинаем…
– Не смешно, – сказал Филлис.
– Нормально, – воспротивился Деггет.
– Две минуты, – напомнил Борхес.
Две минуты тянулись целую вечность. Или даже дольше чем вечность. На секундомере над экраном пошёл обратный отсчёт. 60… 50… 40… «Господи… – шептал Борхес, – Господи, пусть всё будет хорошо…»
10… 8… 6… 4… 3… 2… 1.
Ничего не произошло. Проход не открылся.
Деггет спокойно отстегнулся и подошёл к пульту.
– Джентльмены, у нас остался последний шанс, – сказал он холодно.
– Всё нормально, – отозвался Филлис.
Никакой напряжённости. Сейчас, в момент наибольшей опасности, сказались долгие часы тренировок. Все были хладнокровны. Деггет тут же стал снова корректировать скорость, Филлис по-прежнему проверял расчёты капитана. Малкин и Борхес сидели и ждали.
Борхес знал, что проход не может не открыться. Они не могут остаться тут навсегда. Не могут.
Проход не открылся и в третий раз. Более минуты после прохождения контрольной точки в кабине висело тягостное молчание.
– План «Б», – сказал Борхес.
Деггет поднялся и, не говоря ни слова, стал вводить программу посадки. Малкин спросил:
– Сколько будет работать сигнальный буй?
– Ты хочешь услышать это ещё раз? – переспросил Филлис.
– Да.
– Сто часов.
– Спасибо.
Деггет нажал последнюю клавишу и сел в кресло.
– Что ж, джентльмены. Всё не так и плохо. Мы станем первыми землянами, ступившими на другую планету, которая пригодна для жизни.
– Он пригодна для жизни только по теориям наших замечательных учёных… – сказал Малкин.
– …которые очень точно рассчитали точки открытия гиперпространственных переходов, – продолжил Филлис.
– Не будем о плохом, – попросил Деггет. – За нами прилетят.
– Надеюсь, – угрюмо отозвался Малкин.
– Уверен, – шёпотом произнёс Борхес.
Корабль тряхнуло. Он сходил с орбиты и направлялся к поверхности планеты. Космонавтов прижало к креслам, но не очень сильно: искусственное тяготение позволяло во многом решить проблему перегрузок. Сверкающий болид падал вниз, рассекая слои атмосферы. Обзорный экран потемнел, ничего не было видно.
«Как нас встретит Этрея? – спрашивал себя Борхес. – Приветливо? Ласково? Или здесь водятся тигры?»
Если бы космонавты могли выглянуть наружу, они бы увидели планету, точь-в-точь похожую на их родную Землю. Океаны и материки, леса и реки, бесконечные пустыни и влажные тропики – всё это сплеталось и создавало ощущения чего-то родного, потерянного, но обретённого заново, чудесного, волшебного, бесконечного и безграничного.