Вдова Кудер
Шрифт:
— Вот стерва! — выдохнула она, вернувшись в кухню и швырнув на стол два больших куска ветчины, вынутых из газетной бумаги. — Опять, пока меня не было, притащилась к деду, да еще украла у меня окорок! Представляете? Тварь этакая! Девчонка, которая в шестнадцать лет умудрилась родить.
Она сурово посмотрела на старика, стоявшего посреди кухни с отрешенным взглядом.
— А этот старый дурак готов отдать ей все, что есть в доме.
Старик уставился на возвышавшийся посреди кухни ящик, частично обернутый серой бумагой.
— Ишь нахохлился! Знает, что это ему так не пройдет! Посмотрите-ка на него.
Она открыла шкаф, выкрашенный коричневой краской, достала два стакана, показала их старику и сунула ему в руки кувшин.
— Он глух как тетерев. Не может даже говорить, с тех пор как свалился с воза с сеном. В общем, никуда не годится. Хотя иногда умеет подольститься к Тати.
В ее глазах загорелись игривые огоньки, и она оглядела мужчину с головы до пят.
— Не знаю почему, так меня называют с раннего детства. Он пошел нацедить вина. А ведь вы иностранец, правда?
Казалось, она колеблется, стоит или нет с ним связываться. Остатки недоверия еще не улетучились.
— Нет. Я француз.
— А-а!
Явное разочарование.
— А я бы поклялась, что вы иностранец. Здесь иногда попадаются такие… вроде вас. В Древане у Шаго несколько лет работал один югослав, который спал в конюшне и умел все делать.
Теперь уже мужчина проронил:
— А-а!
— Как вас зовут?
— Жан.
Между тем она вынула из корзин покупки: два фартука, пакет лапши, несколько банок сардин, катушку черных ниток, колбасу, завернутую в промасленную бумагу. Старик вернулся с запотевшим графином белого вина.
— Почему вы не садитесь? Так вы хотели ехать в Монлюсон?
— Да мне все равно.
— Чтобы устроиться на завод?
Она сунула в печку дров и налила в кастрюлю воды.
— А вы не могли бы наладить инкубатор?
— Наверное, смог бы.
— Погодите, пока я покормлю живность. Думаю, мы смогли бы сговориться.
Она села, сняла туфли и надела черные сабо. Из-под платья постоянно вылезал край комбинации ядовитого голубовато-розового цвета, островок гладкой шерстки на щеке так и притягивал взгляд.
— Выпейте… Посмотрите-ка на этого старого идиота — не смеет себе налить, потому что я застала у него эту шлюху Фелицию…
Она налила ему стакан. Старик был высок ростом и худ, с заросшим седой щетиной лицом и покрасневшими веками.
— Можешь и ты выпить, Кудер! — крикнула она ему на ухо. — Впрочем, смеха ради можешь и подождать…
Сколько же раз за все это время она успела обойти кухню?
При этом она не сделала ни одного лишнего движения. Два куска ветчины были положены в шкаф. Грелась вода. В печке трещал огонь. Все привезенные с базара пакеты и свертки были разложены по местам, и теперь она вышла во двор с корзинкой, полной зерна.
— Цып-цып-цып…
Он видел, как она, освещенная солнцем, облокотившись на оглоблю, стояла у телеги, окруженная по меньшей мере сотней белоснежных кур, а на заднем плане толпились утки, гуси, индюшки.
— Цып-цып-цып…
Она метала зерно горстями, будто засевала поле, не забывая, что Жан стоит в дверном проеме и смотрит на нее.
Стало жарко. Солнце стояло так высоко, что почти не давало тени. Старик сидел в своем углу у камина, уставившись в пол.
За изгородью, окружавшей двор, Жан заметил медленно скользившую по воде узенькую, раскрашенную как игрушка, баржу, которую с берега тянул ослик. Русло канала было проложено выше уровня земли во дворе, и было странно видеть это суденышко на высоте глаз. По палубе бегала девчушка с льняными волосами в красном платьице. Ее мать вязала, привалившись к штурвалу.
— Поешьте с нами… Правда, по субботам мы особо не готовим… из-за базара… Ну, посмотрите на этого старого идиота… Горе мое!..
Она накрыла на стол. Толстые фаянсовые тарелки в цветочек, массивные стаканы. Она открыла банку сардин, достала головку сыра и нарезала свиной колбасы.
— Хотите яичницу?
— Да.
Она думала, что он из вежливости откажется, и усмехнулась про себя.
Старик подошел к столу и достал из кармана нож. В застекленном корпусе часов медленно раскачивался большой медный маятник. Кошка вспрыгнула Жану на колени и замурлыкала.
— Сбросьте ее на пол, если она вам мешает… Так, значит, вы француз?.. Откуда именно, не спрашиваю. Вы любите жидкую яичницу?
Проследив за его взглядом, она поняла, что он рассматривает увеличенную фотографию солдата в форме Африканского легиона.
— Это Рене, мой сын.
Она не стыдилась того, что он воевал в Африканском легионе. Напротив! Она посмотрела на Жана, словно говоря: «Видите, я все понимаю».
Они сосредоточенно ели. Старик был не в счет. Свет проникал в комнату с одной стороны через маленькое окошко, выходившее на дорогу, а с другой — через распахнутую во двор дверь.
— Я сомневалась, что вам нужно в Монлюсон.
— Я тоже.
— В общем-то, я справляюсь с хозяйством одна. А Кудер… — Она почувствовала необходимость объяснить: — Этот придурок — отец моего покойного мужа. Они друг друга стоили. Ему можно поручить разве что коров пасти да сварганить какую-нибудь ерунду. Да еще на всякое свинство он горазд! Посмотрите на эту рожу! Некоторые считают, что он только делает вид, будто глухой, но я-то знаю, что это не так. — Она прорычала: — Правда, Кудер?
Он вздрогнул, но, кажется, ничего не понял и склонился над своей тарелкой.
— Эй, Кудер! Разве не правда, что ты, скотина, приставал ко мне в винном погребе еще когда был жив твой сын?
Она нарочно заговорила об этом. Глаза и губы ее сделались влажными.
— Вы не любите голландский сыр? Наверное, приехали издалека?
— Да, пожалуй, издалека.
— И у вас ни су в кармане.
Он порылся в карманах и, словно в насмешку, нашел монетку в пять сантимов.
— Вот… как раз одно су.