Вдова
Шрифт:
Джереми поднялся. Он совсем сгорбился и неуверенно пробормотал:
— Я поговорю об этом с мамой.
И вышел.
Квик фыркнул, и через маску, которую никак не удавалось приподнять, Лон увидела тысячи капелек воды, блестевших на заходящем солнце.
— Ну? Что я тебе говорил? Понравилось?
Лон отдышалась.
— Потрясающе!
— Было бы еще лучше, но ты слишком много пьешь. Недостаток новичка.
— Я пью? — удивилась Лон.
Квик снял ласты.
— Слишком много воздуха глотаешь, потому что глубоко захватываешь
Он сунул руку в плавки.
— Держи, это подарок.
На его ладони лежала крошечная ракушка, закрученная спиралькой. Ее перламутр переливался всеми цветами радуги.
— Это ничего не стоит и не причиняет никому боли! Красиво, не правда ли?
Лон взяла ракушку и машинально поднесла ее к уху. Квик расхохотался.
— Да нет же, дурочка! Там ты не услышишь моря!
Лон подхватила его смех и повернулась к Квику спиной, чтобы он снял ее баллон со сжатым воздухом.
— Смотри, — крикнула Лон. — Она возвратится туда, откуда пришла.
И девушка взмахнула рукой, в которой держала ракушку.
— Ты собираешься ее выбросить? — удивился Квик.
— Кретин! Я буду хранить ее всегда.
Быстрым движением она сунула ракушку в крошечный кусочек красной ткани, который служил ей трусиками. Квик рассмеялся и сострил:
— Очень приятно, что ты хранишь мои подарки у самого сердца.
Они повалились на песок — усталые, радостные, беззаботные. При первом погружении Лон Квику показалось, что она не решится опуститься больше чем на десять метров. Он крепко прижимал девушку к себе, и они как бы слились воедино, любуясь стайками синих рыбешек, резвящихся вокруг.
— Опустимся завтра еще глубже?
— А мне поначалу казалось, что подводное плавание тебя не интересует.
— Я тоже так считала, пока не попробовала.
Лон, дурачась, набирала полные пригоршни песку и осыпала им Квика.
— Есть хочу, — заявил он, потягиваясь.
— Еще?
— Всегда!
Набросившись на Лон, он сделал зверское лицо, как бы собираясь куснуть ее за живот.
— Поднимайся, пошли! У Лео в меню сегодня икра.
Они сложили снаряжение в большую сумку из оранжевого полотна, и Квик водрузил ее себе на плечо.
— Завтра я возьму гарпун. Если повезет, попробуешь мою рыбу!
— «Узо»? — спросил Квик, когда они уселись за стол.
— «Узо»!
Опустилась темнота, и над входом заведения Лео вспыхнул фонарь, который тотчас же облепила мошкара. Вокруг, как тени, возникали из мрака и исчезали группки разноязычных хиппи. Они или болтали между собой, или курили марихуану, передавая сигарету после затяжки друг другу. Из кухни доносился стук кастрюль, которыми гремел Лео. А из засиженного мухами транзистора плыла пронзительная мелодия бузуки.
Блаженное состояние покоя, охватившее Квика и Лон после ужина, было таким расслабляющим и приятным, что им даже не хотелось разговаривать. Позже они присоединились к трем парням с гитарой, и Лон через какое-то время с удивлением заметила, что она тоже подпевает остальным.
— Странно, — шепнула она на ухо Квику, — первый раз в жизни я сама слышу, как пою.
Он ласково
— Это потому, что тебе очень плохо и ты очень несчастна. И еще потому, что ты меня ненавидишь. А, дурочка?
Мало-помалу тени, которые их окружали, стали одна за другой исчезать.
— Ты хоть раз спала под открытым небом? — спросил Квик.
— Нет, никогда.
— Сегодня вечер вполне подходящий. Зачем париться в фургоне? Идем возьмем матрацы и устроимся на пляже.
Они расположились почти у самой воды. Убаюканная тихим шелестом прибоя, Лон лежала неподвижно, устремив взгляд в черное небо, усыпанное крупными яркими звездами. Ее пальцы сжимали руку Квика. В какой-то момент Квик приподнялся на локтях и внимательно посмотрел на нее.
— А что ты там делаешь?
Лон улыбнулась, и в темноте Квик заметил перламутровый блеск ее зубов.
— Проверяю, на месте ли моя ракушка.
— Ну и как?
— Да, она там.
— Тогда не шевелись. Я сам отыщу ее.
Она увидела над собой его глаза и ощутила тяжесть его тела. А над ними далеко в вышине, как сумасшедшие светлячки, закружились звезды.
Белиджан бесился. Мало того что О'Брейн гроша ломаного не стоит, так еще и семейка Балтиморов усложняет ему жизнь!
Из-за одного только Скотта, пока тот стал президентом, он лет на десять постарел. Скотт считал любой день потерянным, если ему не удавалось обслужить хотя бы двух представительниц прекрасного пола. Тогда он на глазах тускнел, становился вялым и апатичным. Но не потянешь же за собой в турне еще и свой гарем, кроме многочисленной свиты. Поэтому специальные посланцы опережали его, чтобы отыскать ему источник вдохновения на месте. А его как нарочно тянуло на сексуальные «подвиги» именно в маленьких городишках, где все шпионят друг за другом и все про все знают. Зато он был неотразим, когда занимался любовью, она была ему необходима, как инъекция наркоману. Но Скотт погиб, а младший брат не годился ему даже в подметки. Помимо всего прочего, Джереми обладал удивительной способностью притягивать к себе все неприятности, какие только могли случиться, и был совершенно неспособен найти выход из той ситуации, в которую сам же себя загнал. А ему, Белиджану, приходилось нянчиться с ним и исправлять его ошибки.
Пегги — Белиджан знал это по опыту — становилась неуправляемой и чрезвычайно опасной, если не удовлетворить ее требования. Даже когда Вдова блефовала по поводу своего мнимого брака с Арчибальдом Найтом, Белиджан воспринимал это очень серьезно. Не надо было ее провоцировать! Если бы этот кретин Джереми вовремя дал ей миллион долларов — кстати, мизер по сравнению с тем, что проглатывала избирательная кампания, — до выборов она сидела бы тихо. Но Джереми нравилось изображать из себя этакого непреклонного супермена. А теперь придется истратить уже два миллиона, и то если старуха Вирджиния Балтимор согласится пойти на уступки. В этом Белиджан сильно сомневался и не ждал ничего хорошего от разговора Джереми с матерью. Из-за собственной глупости тот, конечно, упустит свой единственный шанс.