Вдовы (сборник)
Шрифт:
— О'кей, — сказал Карелла и подумал, что, возможно, это была просто реминисценция, это воспоминание о Тони Перкинсе в женском одеянии.
Они отыскали Бетси Шумахер на следующий же день.
Вернее сказать, это она их нашла.
По-прежнему дождило.
Браун и Карелла уже собирались идти домой. Пересменка состоялась без четверти четыре, а через пятнадцать минут Бетси уже была в "дежурке". На ней был промокший желтый плащ-дождевик и такого же цвета болоньевая шляпка, тоже совершенно мокрая. Прямые светлые волосы каскадом спадали на плечи.
— Я — Бетси Шумахер, — возвестила
Бетси Шумахер. Приемная дочь Артура Шумахера. Та, кого после убийства Артура полицейские старались найти, хотя бы по той причине, что ей была завещана четверть состояния убитого.
И вот она тут собственной персоной.
Синеглазая, как бы вынырнувшая из затаенной синевы.
— Я узнала о Маргарет из газет, — сказала она.
Так же, как и любой в этом городе. Газеты постарались в данном случае на славу: настоящая бомба! Сначала красотка-шлюха в любовном гнездышке, затем ее стареющий покровитель-любовник, а потом еще и его, тоже красивая и тоже "блондинистая", жена. В самый раз материальчик, годящийся в Америке для первополосных гигантских аншлагов... Но если ты влюблен, весь свет золотоволосый, подумал Карелла. И вот вам еще одна красотка, без макияжа, в мокром дождевичке; шляпка, правда, поярче, чем златоволосые пряди. Да и глаза — что твои подсолнухи на широком, как у сестры, лице. Подумать только! И мать такая же... Здравствуй, здравствуй, Бетси Шумахер...
— Я так подумала, что уж лучше мне самой прийти, — заявила она, весьма театрально вздрогнув. — Чтобы вам в голову чего-либо такого не взбрело.
Ее кокетливые подрагивания и ужимки выглядели нарочито девичьими, учитывая, что ей стукнуло тридцать девять. Но перед ними был отнюдь не подросток, несмотря на гибкую фигурку и очаровательную свежесть. Ее собственный отец прозвал ее стареющей хиппи, а мать дополнила: "Бетси — тридцатидевятилетняя хиппи, а на дворе июль. Она сейчас может слоняться где угодно..."
— Где вы были все это время? — спросил Карелла.
— Вермонт.
— Когда вы туда поехали?
— В прошлое воскресенье. Сразу же после похорон. У меня было много груза для размышлений.
Карелле пришло в голову: поразмыслить, как истратить свалившиеся на нее деньги?
— Откуда вы узнали, что мы вас ищем?
— Мама сказала.
— Она вам что, позвонила или как-нибудь еще? — осведомился Браун.
Западня. Глория Сэндерс говорила, что не знает, где Бетси.
— Нет, это я ей позвонила, — сказала Бетси. — Когда прочла о Маргарет.
— И когда же это было?
— Вчера.
— Как отнеслась ваша мать к происшедшему?
— С ликованием, — ответила Бетси, злорадно прищурившись. — Как и я, впрочем. Правда.
— И мать вам сказала, что мы хотели бы вас повидать?
— Угу. Я и подумала, лучше самой явиться. Ничего, если я сниму плащ?
— Разумеется, — сказал Карелла.
Она расстегнула дождевик и сняла его. На ней была выцветшая джинсовая юбочка, несколько пообтрепавшиеся сандалеты и белая хлопчатобумажная тенниска с лозунгом: "Спасем китов!"... Шляпку Бетси не сняла, так та и осталась на голове, словно мокрый пожухлый подсолнух с лепестками, обрамлявшими лицо. Бетси посмотрела, куда бы деть плащ, и, увидев вешалку в углу, рядом с графином воды со льдом, повесила плащ на свободный рожок, отпила глоток, согнувшись, при этом юбка туго обтянула ягодицы. И только потом вернулась к детективам с довольной улыбочкой, будто знала, что сыщики любовались ее задницей. Что, кстати, и было на самом деле, а ведь оба — женатые люди.
— Итак, что бы вам хотелось узнать? — спросила она, усаживаясь в кресло рядом с Кареллой, ноги крест-на-крест, не заботясь о том, что юбчонка задралась еще выше. — Не я убила потаскуху, и не я убила жену Шумахера тоже.
Надо было слышать, с каким высокомерным презрением и глумливостью она произнесла слово "жена". Но ведь действительно по праву убитая звалась женой Артура...
— И уж конечно, не я убила паршивого пса.
"Бедный Амос", — подумал Браун.
— Ну-с, кто там еще остался? — спросила она, ухмыльнувшись.
Карелла истолковал ее ухмылку как некий вызов, который хиппи бросали миру, бросали чересчур часто и не всегда по делу. Впрочем, и сам их мир был молод: никто не носил лифчиков, у всех были длиннющие блондинистые патлы, а все "легавые" были свиньями, ни больше и ни меньше...
— Да вроде на этом все, — сказал Карелла и обратился к Брауну: — А ты как думаешь, кто еще, Арти? Остался кто-нибудь?
— Да, пожалуй, нет. Разве что ее отец.
— Да-да, — подтвердил Карелла. — Его ведь тоже убили, так? Вашего отца...
Бетси зло осклабилась.
— Однако начнем сначала, — продолжал Карелла. — С путаны. Сьюзен Брауэр. Кажется, это было во вторник ночью, семнадцатого числа: Что вы на это скажете?
— Присутствие адвоката мне потребуется? — спросила она.
— Только в том случае, если вы сами этого захотите. Только от вас зависит.
— Потому что, — продолжала Бетси, — если начнутся все эти допросы, где я была, да когда и прочее дерьмо...
— Да, мы собираемся спросить вас, где вы были, — сказал Браун.
И подумал: "И прочее дерьмо".
— Тогда, возможно, адвокат мне понадобится, — заявила Бетси.
— Но зачем? Вы что, были где-нибудь не в том месте, где надо?
— А я не помню, где была. Даже не знаю, когда это было.
— Сегодня суббота, двадцать восьмое, — напомнил Карелла. — Значит, это было одиннадцать дней назад.
— Во вторник. Ночью, — уточнил Браун.
— Семнадцатого, — сказал Карелла.
— Тогда я была в Вермонте.
— А я думал, что вы туда поехали после похорон отца.
— Я вернулась туда. Вер-ну-лась. Была там с начала июля.
— Ваша мать знает об этом?
— Я не даю ей отчета в своих действиях.
— А где вы бываете в Вермонте? — спросил Браун.
— Есть у меня там маленькое бунгало, подаренное папой. Думаю, он хотел меня немножко умаслить.
— Где находится это бунгало?
— Я же сказала: в Вермонте.
— Но где именно?
— Грин-Ривер. Домишко в густом лесу. Мне кажется, папа получил его от одного из клиентов в качестве гонорара. Это было еще до его женитьбы на маме. Домишко дышал на ладан, буквально разваливался, вот папа и спросил, хочу я его иметь или нет. Конечно, хочу, сказала я. Дареному коню в зубы не смотрят. Ведь так?