ВДВ. С неба — в бой
Шрифт:
По дороге встретили небольшое стадо баранов и бульдозериста Модмора, который работал в альплагере. «Далеко направляешься?» — спросил у него. «Пока работы нет, отведу баранов выше в горы». — «Так ведь их одних волки съедят». — «Вы своей стрельбой давно всех волков разогнали», — смеется Модмор. «Ну ладно, гони своих баранов». Подошли к лагерю минут за пять до подъема, но ротные и старшины были уже на ногах. К нам подошел Татур, начальник разведки чирчикского полка, это был его первый разведвыход в новом качестве. Поговорили, посмотрели, как наши подчиненные накачивают бицепсы и закаляют тело в холодной речке. От приглашения остаться на завтрак отказались. Забрав списки молодых разведчиков, которым альпинисты должны вручить значок «Альпинист СССР», вернулись к себе наверх в полевой штаб. Начальник альплагеря уже дожидался меня, и не так меня, как списков солдат, представленных к награждению. Молодых разведчиков набралось около сорока человек. «Вы меня разорите», — засмеялся Несповитый. Заодно уточнили маршрут восхождения на высоту, который планировали начать завтра с самого утра. Начальник лагеря сказал, что сегодня уезжает в Фергану и вернется только завтра к обеду. Кузнецов будет старшим группы инструкторов, которые пойдут с разведчиками. Восхождение было спланировано на одну из солидных вершин. Поднялись на вершину только к вечеру, организовали базу отдыха, и стало темно. Ночью наверху было очень холодно, несмотря на то что все были одеты в штормовые костюмы и свитера. Одним словом, ночь провели в разговорах. Полдня понадобилось, чтобы вернуться в лагерь. Накануне убытия в Фергану вечером в торжественной обстановке Несповитый вручил нашей молодежи значки «Альпинист
Через несколько дней в Фергану прилетели Маргелов, Сухоруков и небольшая группа офицеров. Сразу же пригласили в кабинет Королева, Петрякова и меня. С комдивом поговорили по общим делам, немного о боеготовности дивизии, если придется ее применять в Афганистане. Вспомнили про аэродромы, пришлось развернуть схемы, попытался было им доложить, но они меня слушать не стали, а просто, рассматривая схемы, разговаривали между собой, давая свою оценку аэродромам. Правда, Сухоруков все же спросил меня: «А вы лично видели эти аэродромы?» — «Нет, товарищ командующий, я лично был на аэродроме Баграм, а схема аэродрома Кабул составлена со слов авиаторов местного полка». Больше меня военачальники не тревожили. Пробыли мы в кабинете с командующими более часа. Затем Петрякова и меня отпустили. В этот же день они улетели в кировабадскую дивизию. После их отлета в штабе дивизии было много всяких кривотолков. Каждый хотел высказаться о своем, наболевшем, о своем видении хотя бы на ближайшую перспективу, а тем временем войска, не обращая внимания на слухи, продолжали ковать боевую подготовку на, полигонах, стрельбищах и в предгорье. К большому сожалению, заниматься боевой учебой войскам долго не пришлось.
В середине октября из Москвы в дивизию пришла депеша, содержание которой очень болезненно отразилось на настроении офицеров и ветеранов: «Ошский полк отправить в Германию, в город Котбус, сформировать на его базе десантно-штурмовую бригаду, чирчикский полк переформировать также в бригаду и переподчинить Туркестанскому военному округу. Часть подразделений отправить в Брест и сформировать в Белорусском военном округе десантно-штурмовую бригаду, а некоторые подразделения в Капчагай для Средневосточного военного округа, где была сформирована бригада сокращенного состава». Этим новым формированиям, по нашим сведениям, отводилась немаловажная роль в предстоящих крупномасштабных операциях, что и послужило поводом для расформирования дивизии. В верхах бытовала и другая версия, это было необходимо для оперативной маскировки перед вводом войск в Афганистан. Однако намного позже появилось и третье толкование. Оно исходило, как мне стало известно, из кабинетов второго этажа штаба ВДВ. На этом этаже принимались судьбоносные решения, определялся уровень качества боевой подготовки той или иной дивизии. Здесь уже давно сложился свой микроклимат и давно каждой дивизии была отведена своя высота пьедестала. Чем ближе к столице, тем выше ступень почета, и наоборот, чем дальше, тем ниже рейтинг дивизии и соответствующее внимание военачальников к ней. По их убеждению, конечно же, субъективному, предпочтение отдавалось Тульской дивизии, за ней Витебской и так далее на запад. Конечно же, наша, Ферганская дивизия от столицы находилась не за сотню километров, а за несколько тысяч. Поэтому на втором этаже и «достойное» отношение к ней было, да и соответствующее название прилипло — «дикая» дивизия. Часто это слово при упоминании о дивизии употреблял и сам Маргелов. Вот когда в. Минобороне с согласия «святейших» членов Политбюро было принято решение, а какой же дивизией ВДВ пожертвовать ради усиления мощи и мобильности военных округов и групп советских войск за границей? И тогда без страха и сомнения на втором этаже Матросской Тишины, не задумываясь, перечеркнули судьбу нашей дивизии, несмотря на то что в правительстве уже прорабатывался вопрос о вводе войск в Афганистан, в том числе и одной воздушно-десантной дивизии с учетом специфики ее подготовки. По нашему мнению, основанием для принятия такого решения было одно далекое расстояние от Москвы. По боевой подготовке наша дивизия была не хуже других братских дивизий, а по одиночной — намного лучше. Даже специфика подготовки в учет не принималась. Тех, кто тогда принимал такое скоропалительное решение, уже давно нет в живых. Настало трудное, если не сказать, тяжелое время и для меня. В начале ноября отдельная дивизионная разведывательная рота должна убыть в поселок Великая Корениха и стать базой для формирования десантно-штурмовой бригады в Одесском военном округе.
Эшелон был уже заказан. Отправка назначена на поздний вечер. Ротой всего лишь три месяца командовал капитан Сазанский. Никифоров столько же времени руководил разведкой ферганского полка. Ближе к концу рабочего дня рота была построена на плацу полка. Я видел этот родной за столько лет службы строй разведчиков и некоторое время не решался к нему подойти. Немного постоял, психологически переборол себя и медленно двинулся к разведчикам. Поздоровался с парнями, чувствую, к горлу подступает ком. Думаю, только бы не сорваться. Взял себя в руки и просто обнял каждого офицера, сержанта и солдата. Вспомнил почему-то те годы, когда был лейтенантом и вместе вот с такими гвардейцами шастал по пескам и горам, обучаясь военному мастерству. Выручил подошедший Никифоров, разговором отвлек меня от мрачного настроения. Вместе с Володей пожелали личному составу удачи на новом месте службы. Я попросил разведчиков исполнить песню. «… Ну как ты обходилась без меня, а я вот без тебя не обойдусь…» Они ее исполняли очень здорово. Затем, чтобы не расплакаться, махнул Сазанскому рукой, мол, уводи роту, а сам расстроенный ушел домой. Жене и сыну сказал, что в Фергане разведчиков больше нет. Они сегодня поздно вечером эшелоном убывают в Одесский военный округ. На этом и закончилась деятельность самого боеготового подразделения Ферганской дивизии. До сих пор помню офицеров, сержантов и солдат роты, многие из них звонят и поздравляют меня с праздниками по сей день.
В середине ноября Королев объявил офицерам управления сбор, и не где-нибудь, а в Доме офицеров. Тостов было много, каждый хотел высказаться, пожелать сослуживцам успехов и благополучия на новом месте службы. Во время перерыва ко мне подошел Петряков: «Ну что, офицер Витебской дивизии, отъезд не затягивай, уезжай и обживайся, а я дождусь, пока архив дивизии сдадут в округ, и тоже вместе с Шеметило подъедем». Каждый начальник уже знал свое место службы. Я получил назначение на равнозначную должность в Витебскую дивизию. На этом сборе мы как бы нашу 105-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию похоронили. От дивизии остался один полк, да и то без батальона, который находился в Афганистане. Вообще тот батальон был ошского полка, но когда полк убыл в Германию, афганский батальон передали ферганцам, а часть подразделений местного полка отправили в Капчагай. Через несколько дней, попрощавшись с семьей, убыл в Витебск. Уезжал поездом, чтобы не испытывать судьбу, в это время в Фергане долина, как правило, покрывается туманом, который может в безветренную погоду стоять по нескольку суток.
На четвертые сутки прибыл к новому месту службы, где прошел формальную процедуру представления новому коллективу. В течение двух недель познакомился с разведчиками, их бытом и после анализа всего увиденного прибыл к командиру дивизии на доклад. Разговор был длинным. Рыбченко мне даже рассказал о неблагополучном периоде, который одно время наметился в дивизионной роте, тогда пришлось многих офицеров заменить, как не выдержавших испытаний, предъявляемых разведчикам. «В настоящее время положение дел в роте выправляется, — продолжил командир, — держи все дела на жестком контроле. Заходи, не стесняйся. А кстати, ты не знаешь когда прибудет Петряков?» — «Знаю, как только будет в округ сдан архив дивизии», — ответил я. — «Ладно, иди занимайся своими делами». Через пару дней я убыл в Минск на сбор начальников разведки дивизий и командиров специальных разведподразделений Белорусского военного округа, который проводил начальник разведывательного управления генерал Иванов. Перед отъездом в Минску меня состоялся телефонный разговор с начальником разведки ВДВ полковником Кукушкиным, который выдал мне необходимые рекомендации и пожелания. Как оказалось, они были с Ивановым давнишними друзьями и поддерживали эти отношения на высоком уровне: «Михаил Федорович, преподнеси ему наш десантный сувенир и привет от фронтового друга: десантную тельняшку, голубой берет и десантный нож». Этим сувениром не всех жаловали, а только уважаемых гостей. Просьба шефа — это закон для подчиненных. Провожал меня на железнодорожный вокзал Качанов, благо была суббота. До отхода поезда свободное время нам позволяло зайти в привокзальный ресторан и поужинать. Перед входом в ресторан была небольшая группа из желающих, но по предъявлении билета швейцар нам разрешил войти без очереди. Зал ресторана и обслуживание были очень даже приличными. Большая разница с ферганскими городскими ресторанами и обслуживанием, можно смело сказать, разница большая, как небо и земля. Так что до отхода поезда нам было о чем поговорить. Играл оркестр, нас девчата даже на танец пригласили, они оказались знакомые Качанова, а потом всей компанией проводили меня до вагона. В этой стране испокон веков к военным было хорошее отношение. Вот и нас девчата этим чутким вниманием не обделили. Около вагона мы разговаривали и шутили, а через несколько минут проводница всех уезжающих пригласила зайти в вагон. «Возвращайся быстрее, мы все будем тебя ждать», — сказали девчата. Заходя в вагон, я на прощание махнул им рукой. И тут же поезд тронулся. Через окно своего купе я видел медленно удаляющиеся веселые лица девчат и Анатолия, которые дружно махали руками поезду, который увозил меня в Минск.
Дорогами афганской войны
Известие о подготовке дивизии к ненужной нашему народу афганской войне застало меня в Минске на сборе, вернее, я об этом по одному мне известному признаку догадался. В Минск поезд прибыл рано утром, около восьми часов, и до вечера у меня оставалось много свободного время. Немного побродил по привокзальной площади, и мне в голову пришла мысль по горсправке отыскать друга детства, Леонида, а вдобавок еще и родню. Его младший брат Василий был женат на моей сестре. Получил адрес и без проблем нашел дом, поднялся на третий этаж и нажал на кнопку звонка. Было воскресенье. Слышу из-за двери женский голос: «Кто там?» — «Валентина, открывай, свои», — но на всякий случай представляюсь. Звякнули замки, открывается дверь, на пороге стоит жена друга. «Привет, проходи», — и пропускает меня в квартиру. «А где хозяин?» — спрашиваю у нее. — «Да еще дрыхнет в постели». — «Да не сплю я, — раздается из спальни недовольный голос хозяина. — Мишаня, это ты?» — «Да, это я, Леня». Обнялись, помяли друг друга. «Сколько лет мы не виделись?» — спросил он у меня. «Да лет двенадцать». Говорили о многом и долго. Друга интересовала моя служба. Задал вопрос и я: «Знаешь ли ты учебный центр Уручье?» — «Конечно, — ответил он. — Уручье недалеко от нас. Туда надо ехать на автобусе. Слушай, Миша, а я тебя провожу, так что не беспокойся». Леонид, как и обещал, проводил меня до самой проходной, там распрощались. Дежурный офицер записал меня в общий список участников сбора и рассказал, как пройти к спальному помещению, где размещается столовая, и порядок ее работы. В спальном помещении у двух капитанов я приметил в петлицах десантные эмблемы. Подошел к ним. Познакомились, один из них оказался начальником разведки бригады из Бреста, другой был из бригады спецназа. Мы по неписаному десантному закону стали держаться друг друга. Вместе обошли учебные классы, единодушно решили: здесь есть на что посмотреть и чему поучиться, зашли в столовую, поужинали. Потом ребята ушли смотреть фильм, а я — в спальное помещение. Народу собралось уже много, тихо беседовали по поводу предстоящих занятий. По разговору чувствовалось, что некоторые здесь не первый раз. Из ленинской комнаты доносился шум — по телевизору показывали хоккей. Во время нашего разговора в расположение зашел кто-то из офицеров разведуправления и громко спросил: «Скрынников есть?» — «Да», — ответил я. «Михаил Федорович, зайдите в кабинет руководителя сбора». Захожу в кабинет, приветствую подполковника. Он говорит, что несколько минут назад звонил оперативный дежурный по вашей дивизии и передал приказ комдива срочно вернуться в дивизию. «Это у нас впервые, когда отзывают со сбора, который еще не начинался», — продолжал подполковник. «Возможно, из-за Афганистана меня возвращают, — произнес я. — Подскажите, как быстрее добраться до Витебска?» — «Только автобусом. Первый поезд на Витебск по расписанию утром. Автобусы отправляются через каждые два часа».
Это меня вполне устраивало. На дежурной машине меня отправили на автовокзал, а утром уже был в штабе дивизии. Когда я увидел в штабе переодетых для работы в поле офицеров, мое предположение подтвердилось на все сто процентов. Зашел в свой рабочий кабинет, а там полнейший бардак и ни одного подчиненного. Расстроенный вышел в коридор и столкнулся с Петряковым. «Заходи в кабинет. Ну что, думал спрятаться в лесах от Афганистана? — пошутил он. — Ты с собой какие-нибудь записи по нашему бывшему театру военных действий прихватил?» — «Конечно, кое-что имеется», — ответил я начальнику штаба. «Надо для офицеров подготовить и провести занятие по оперативному оборудованию и вооруженным силам Афганистана, они, кроме Западного театра, ни хрена не знают. Дивизия на этот час находится на аэродромах взлета, связь только по аэродромной сети. Твои разведчики тоже на аэродромах, но связи с ними нет. Давай, сам готовься к вылету». — «А где Шеметило и Калашников?» — спросил у Петрякова. «Да где-то в штабе, — ответил он. — Словом, нас ждет возвращение в Среднюю Азию, почти откуда приехали, туда и улетим», — добавил он. Я приступил к подготовке занятия. Стали подходить мои офицеры. «Почему в кабинете бардак?» — спросил у них. «Так ведь улетаем в Афганистан», — ответили они.
Занятие для офицеров было полезным, многие из них впервые узнали о вооруженных силах, о быте афганцев. Через несколько дней дивизия совершила перелет ближе к границе Афганистана и замерла в ожидании броска. Оперативная группа приземлилась на аэродроме Балхаш. Офицеры оружие оставляли в кабине самолета. Начальник особого отдела дивизии подполковник Буйнов со своими нукерами собирал наши автоматы и жаловался Рябченко, тот, естественно, журил нас. Одним словом, особист нас своими доносами заколебал, но мы все равно оружие продолжали оставлять в самолете.
Мы торчали на Балхаше около десяти суток, но времени зря не теряли. Солдаты тренировались в выгрузке боевой техники из самолетов, а заодно и подзаряжали аккумуляторы батарей боевых машин. Погода в это время года была противная, постоянно дул холодный, пронзительный ветер. Однажды после обеда последовала команда: «На взлет». Армада военно-транспортной авиации с десантниками на борту перелетела афганскую границу, но с нашим самолетом произошла какая-то заминка по вине афганского диспетчера. Над Кабулом наш самолет развернули и отправили обратно на Балхаш. Костылев на аэродроме на местное руководство выпустил пар, и только ночью нам разрешили взлет. На аэродроме Кабул самолет приземлился ранним утром.