Вечерник

Дорофеев Владислав Юрьевич

Конюшня

Смерть – листопад на пустой дорогешум на голой горесердце в объятиях льстецасила, пружинящая в стулезеркало без рамысинь в облакахкатушка ниток, утонувшая в озеретруба до небессердце хорька в зубах кроликаслон, съевший мышьлипа, обросшая волосамипетля в горлезабор перед красавицей мухойжелезо мягкое, как языкзубы шумные, как чайникокно без стеклатряпка на рукекрасное яблокопесок стеклянныйгвозди в лысинекрест на грузовикегора под звездойяйца на елкезима у порогашаман, съевший мороженоеводка, пролитая на грудьдети разного возрастащетина под кепкойвенок вокруг подбородкадверь, открытая в себятанец на рельсахбелое платьечерные спицызрелище конюшни.1981, 2005

Иерихон

Нам долго клали под языки сплетения из унижений,краснели,будто блохи,мы —куски сплетенных языков и губ, и побед.И петухи кричат: КУ!Кусок,

кусок.Мощеною,породистой,природою,будящей пыль и хвастовство,идем.ИДЕМ?… кто бросил?Кто покрывал молитвою?КТО?ВЫ.Могучей влагойтишина легла на ночь,брызжа ночными костными звездамиголенищ домов,прощая меченосцам асфальтированного люда —красивого,в булыжниковых зорях.Остроты?Кто ты?Кто мы?Нарядных птенцов выпускаем в порядок полетов.ТУТ Я! ЗДЕСЬ МЫ! Мы – это… это… это то…Очеловеченные облака.Врата ада/да на горе,тропинка захарканная ведет к заре,и рая мухи все облепили, скрывают все,все набивают солью;тела, сотканные из частей ненужных,из частей тел человеческих,из мертвых кишок сотканы лики,из рваных, обнаженных, лишних, грязных, опутанных, —соткали телеса,уложили в небеса.Молимся на небеса под медноголовой крышей,на чистовые поднебесья,из безнадежности.Безвзорный,заберись на самую высокую,на самый высокий клык городов.Видишь, как цветы, распускаются старики?Растревожили корневища,лезут глазницами из орбит Земли,лижут лица языками,чистят глотки мужики-старики,кричат:– Не надо, не живите, не трогайте,нетрогайте, неживите.На трон! на трон! на жизнь! на честь!Живую кровь оседлаем,ноги под кортики оседлаем.Местоименный разград горстопов.Мучаемся матерью поднеблудов,мордою, мордою – доктора, доктора!Непотрошеного, непотрошеного!Летит листок,ветер рвет,над облаками задерганный листок радуется.Хор радуется,дергается окотлованный служитель.Ночные берега,будто березы.Борода в противоход.Мечта листопадов добра.Невзираемые господа жилы по штрекам тянули…Влачат в мукахмукой обсыпанные руки,в середину втянув карандаш.Солнце мужиком наряжают.Седое солнце грозится от страха,от страха сияет.Солнечный хор несется.Я солнца не вижу необходимости;круг пыхтит от обжорства,от семяизлияния лишнего;круг пыхтит,ночь если;ничтожное светило, выставив нос одною мертвою стороною,не светитне греетне пашет,а злитсяа дребезжита мордою трется о лоток звездочета —старое кривое негосподское дупло – ДУПЛО.Тощие, тощие, тощие; жалкие, жалкие, жалкие.Поймать под разлуку! Поймать под разлуку!Извиваются,будто черви,мохнатыебронированные черви,кольчатые,стройные черви,бронзовые,ласковые черви.Черви-поезда.Поезда-мертвецы.Шагнул.Курятник накрыт горем.Глотками курье вставало.Глотками шест,громоздясь на рубашии ткани,с ночью заживо живет,ткет холсты холстопрочные;ткацкие рубины,руки покинув,направляются.Лишенный ног паровозтрели обманчиво поет.Песня латает.Уж Авель ногами трезубцы обвил,уж пахнет дымом петух,уж черный петух нам обманчиво вверил свои униженияи перьями неба клочки.А метр,метр вонючий,отмеряет путь паровозам,замеряет безножиезастывших,обмеренных,забытых по течению.Наклонили и ведра,пооткрывали и двери,пораспахнули и окна:любитеживитератуйте и радуйтесьплачьтемудрите, хранитебодритесь.ВОКЗАЛЫ СОЖГИТЕ!Жгите вокзалы,в жертв петухов не берите,жгите вокзалы,топите свечи из сала детей,пучки детских волос на фитиль,на огонь;верните,жгите людей,усыпите людей.Ищут клады.Клады ищут гады.Гады рады.Мой вокзал ни о чем.На тяжелых складках паровозного костного лбавыросли рога паровозных гудков.Может Каин простит людям пятна свои, или доли, свою и чужие, и кинет с плачем чистым, с плачем… кинет, зароет голову в рельсы, обнимет лежащие под откосами поезда.ДА! ДА! ДА!Обливаются крови служители, на босые ноги надевают – без сомнения – остроносые подлости. Остроносые шпоры ложатся в гнезда лаковые!1979, 2005

Ночи метро

Душа ждет покоя.Выйди к колокольням,выдави из себя голос неба,оно долго лишало тебя сердца.Ты вышла из сечи сечей,швырк по переходуи наружу к жабрам вагона.Так умирают дороги: рот,дот глаза,колодец тела.Ключи серебра на постоялом дворе подбери,нянчи себя.Режет асфальт скотина толпа.Северная дама испугана мамой,уже щеткой сдирает с эскалатора террасы кожу.Реквием снимет шкуру с соседа.Псих – сухнет свет.Крик – брыкнет час.Тик – хмыкнет дверь.Описание картинки братства людей в подземном селении метро.Я – будущее.1981, 2005

Тебе, которая из метро

Ты хочешь постичь тебе недоступное.Ты – порочная и изломанная,с чувственным телом, нервными руками и стреляющими глазами,бегаешь в метро по кругу.Тебе незнакомо ощущение настоящей дороги.Ты думаешь, что умеешь разговаривать с небом?!Существование твое никому не нужно —зря протираешь асфальт.Носишься с собой, как курица с яйцом.Не интересно это.Посмотреть на тебя,так можно подумать,что ты пришла из рая,но я знаю, что твой бог живет в квартире на «Н» этаже.Святость и доброта твои – шкура, снятая с кого-то.Тебе хочется поиграть в игры.Да, ты тянешься к нам,потому что тебе скучно среди четверых немых.Тебе хочется новых ощущений.Но вот настанет час,открывается дверь,зажигается свет на твоем постоялом двореи ты сникаешь.Ты обыкновенная содержанка и проститутка.Вдребезги разбиваются картинки братства людей на примере

«шлюхи».Смешно!И это будущее?!1981, 2005

Композиция 1

Ты здесь, мой друг? Прости,забыл проститься, но сон вчерашний иночь без сна сегодня… Ну, прости…Ах, сон! Бредовый, срамной сон…Перемешались измерения и времена, одно итоже пение кровавило эпохи. Гонгнотой красной пенил небеса. Окнораскрытое стояло в головах, я виделвсяк и жил всегда, повсюду. И мнил, чтоспали звери впопыхах и цирки сноввзрывались. Леса пугались тишины, икораблями плыли на восток и запад.Рушил кров свой, и в безднах техчадили тени деревень. Курки, мечиработали без брака.В стон рвалисьлица, на потеху, в клочья. Под ветром пали,в водопад стекая, тысячи кос русых.Векзолотой. Нет ни правительств, а нет их,нет слуг, все дело в повелениях,лишь в них сильнее хитрость грека.И чтоб было пусто им,рожающим нас слабыми здесь,на вафельной Земле. Услышит нас Зевес?!Он безразличен, он никакой – эфирный пилигрим.Я не ору. Мой мозг всегдау цели, загадка у руля и киль в воде.На берегу плоть и глаза. Ты от бездарностиотвык; лечение – начало. А… – город нашс младенчества. Твой мозг привык. Угаспыл тела и души, без лишней благодарностиорудовать в пыли или тиши. Дляненависти и любви ты судьбойопустошен. Владеешь временноюпарой слов. И, главное, шуткамипорой заставляешь себя плыть.Жаль,ты безногий, встал бы на колени, ротраскрыл и благодарные наморщил веки,изнемогая… Познание, великий нищий,не пригождается уродам. Их дом вестал—ки берегут.Вспомни. Впрочем. Нам и вспоминать ненужно. Видишь, и все тут. Голос говорлив.Ум ветх, если постоянен. Ум пропадает илигромоздится во вселенной. Но плач по мнегрудь теснит, и зеркало лоснится. В проливдуши войди, останься там черным килемлодки. Корабль под парусом, рабы в гребцах, дадети с женами на берегу; огромнаяфлотилия, – мы незаметно на войну пере —ключились, – от берега за горизонт умазаходит. Вселенная в сознание тебявлетит, ты помертвеешь, сердце курицей снесешь…Ты соглашаешься?… Больная вера. Жертва.Внутри? Ну что ты! Холодно и грустно.Комфорт, желания – вот грот души.… ты холоден, учен и неуемен к тем,кто женщина.Могучим духом хочешь отрезвитьподружку Антигону? Изволь, обольститьна время чью-нибудь породы Артемидиной.Вся паперть, площадь вся… Невесты,упыри… От скуки здесь все. Однообразиялжецы.Доверюсь, брошу в кружку… довериесвободным, рыбам и рабам нелишне.Сын кто, толпа гудит обычно, обычназелень и раскидисты садовые кустымаслин. Тому бы нового раба. Тотголоден. Тот нечеловечен. Оратор зычен,кричит хоть до утра. Но улицы пусты.Он знает, чем привлечь – кровавый Тодт.Нездешний бредоткрылся, и утихли неудовольствия.С небес спустились грозы и облака больные, высохшиеразместились на земле и камнях.… я разве что рассказываю простотак?! Без развлечений?! Смерть, жизнь ли,дух – одно единственное место,куда дойти иль тронуть там ни —чего нельзя и бесполезно.Случайно тело нам. Я говорят…Но видишь ли, Психея, в темном коридореприблудила меня, тебя, сама с собою.Пожалуйста, сам сон.И лучше ничего, чем кровь породы,стада не в собственность, и вера не рекою.1982, 2005

* * *

С помощницей свечой разжечь пора мне печи.Тепло невыносимо. Тени от предметов греют.Шерсть вздыбится до дна, растают плечи.На шторе перья в сладком мраке млеют, блеют.Я в комнате за желтой шторой умираю.В глаза ломится свет, а я совсем нагой.Я руки уронил, теперь их поднимаю.Когда бы были, подхватил рукой или ногой.Но что за диво, если я исчезну вновь.Что не поднял, пусть кот и мышь съедают.Над головою крутят мухи, сострадают.Так надоела изо рта сплошная вонь.Я лица погружу в кипящую золу под вечер,Налью гостям настоянный на серебре янтарь.Ребенок будет прыгать вам навстречу.Ещё живой я подымусь, склонюсь, как встарь.Потеря глаза, какая малость, я тени потерял.Скелет не помещался в теле, волнуясь, плачет.Я крылья начал раздавать, сам себе отдал.Жалеть не стали, плюнули под ноги плоти.1981, 2005

* * *

Две женщины ко мне в ночи пришли,две женщины.Поляна мне представилась в ночи,укрытая золой ночного света,и две фигуры в голубом стояли на краю поляны,из глаз торчали сломанные стрелы.У ног моих лежала странная природа.За гранью леса и землия жду, когда меня убить придут.1981, 2005

* * *

И нежной кожи купола,и нежный колокол лица,слеза замерзшая листа —над ними облака.Глаза-слоны, как белые цветы,роняют слезы-лепестки,и падают они и капают.Гниют в земле печальные листки.Тая слепые лики, оба пели —немые, ломаные люди.Летая в небе, они хотелипонять линию лица и лепестка.И холодно вспомни о колыбели —огромную грудь, белое тело,детство свое в колыбели.Звезды пылают надменно и бело.1983, 2005

* * *

И ты горела болью или страхом,я целовал сухие губы для…Я умолял, просил: Не надо прахом,не надо, город, обсыпать её.Зима – потеха для природы. Толькопогоди… наш телефон… и я хочулечить твои сухие губы. Стонешь?Давай сейчас… Завтра позвони. Молчу.Смотри, у дома лес деревья кинул,но нежный дом чужой, не наш. Не здесьглаза больные эти дышат. Минулголос памяти, остались шум и месть.1983

Томление

Змея у женщины в спине,тень дерева провисла в небе,иглой лица пробью окно,а в комнате возникнет лебедь.Я слышу запах нежный плечи вижу брови черные и бабьи,и плечи бледные, их нежный цвет,и зад, как розовые губы рыбьи.Живот горячий и простой,рука упрятана в подсвечник,глаза холодные дугой,лицо, упрятанное в вечность.В перчатке рука оголенная вяла.Лежала.По рыбьи работали пальцы.Вяло.1982, 2005