Вечерний день

Климман Михаил

Знала, конечно, муж у нее был Святослав Петрович, помер с год назад от сердца, мужчина умный, в бухгалтерии работал, а она при нем, хоть и не понимала в его делах, состояла.

Дети остались?
– поинтересовалась третья.

«Значит, померла старуха.» - понял Владимир Павлович и продолжал слушать, глядя на отсутствующие окна.

Нет, детей не было, - ответила словоохотливая вторая женщина, - был племяш, но он уже взрослый, год, может, два, как с ними не живет.

А почему вообще племянник должен был с ними жить?
– прервала ее первая.
– У него что, своих родителей нет?

Нюрка говорила, что где-то есть, но они живут далеко, семья большая, а Святослав Петрович очень сына хотел, а дети у них не жили, помирали быстро, и они договорились, взяли Русланчика к себе и воспитывали.

Приезжал он сегодня?
– опять спросила первая.

Не знаю, я не видела, - отозвалась вторая.
– Не ладили они последнее время, да, боюсь, и не найти его сейчас.

«Придется теперь самому племянника искать.» - подумал Палыч.

Глава 10

Платонов недоуменно смотрел в глазок на незнакомого ему человека. Когда раздался звонок, сердце его подпрыгнуло, потому что, кроме Плюща, звонить могла только соседка, а с Виктором они были почти в ссоре, и прийти тот вряд ли мог так быстро.

Владимир Павлович вернулся домой часа полтора назад хмурый, оставив за спиной, как герой Киплинга, выгоревшую квартиру старухи Лериной. Скудная информация о пле­мяннике не сильно улучшила его состояние, потому что он не имел ни малейшего предста­вления, что с ней делать. Где и как искать в Москве человека, даже фамилия которого была ему неизвестна?

Он неприязненно посмотрел на стоящую посреди стола шкатулку. Надо было бы опре­делить ей место для «проживания», но пока он ее не открыл и не увидел, что внутри, было неясно, как к ней относиться. Почему-то, выбирая между средней полкой книжного шкафа и одинокой консолью у окна, Платонов никак не мог принять решение.

Ампирная ореховая консоль, которая поселилась здесь лет десять назад в ожидании пары, раздражала его своей некомплектностью. Хозяева продали ее за небольшие деньги, и он обещал им тогда, что заплатит втрое больше за вторую, потому что в паре такие предметы стоили бы немалых денег. Но владельцы пары по непонятной причине больше не появи­лись. Когда Владимир Павлович после нескольких месяцев ожидания приехал к ним домой, выяснилось, что в квартире живут другие люди, которые никогда не слышали о предыдущих хозяевах.

Он хотел продать консоль по дешевке, но Наташа, которая уже сильно болела к тому времени, попросила ее оставить, сказав, что привыкла к ее светлому коричневатому цвету. Поставить на нее сверху было нечего, громоздких предметов Платонов не любил, а малень­кие - терялись.

Теперь ларцу тут было бы самое место, но Владимир Павлович медлил, его почему- то тянуло убрать его в шкаф, за стекло, и он считал, что не может принять решение, потому что не понимает, что там внутри.

Палыч сидел в пальто посреди комнаты, смотрел на шкатулку и размышлял, куда ее деть и вообще, зачем она появилась в его жизни в тот момент, когда в дверь позвонили. Он обрадовался, посчитав, что это соседка, на секунду показалось, что что-то мало-мальски приличное проклюнулось в этом отвратительном дне.

Но за дверью стоял незнакомый мужчина на вид лет сорока.

Кто?
– расстроенно спросил Платонов.

Владимир Павлович?
– спросил мужчина.

Букву «о» в слове «Павлович» человек произнес четко как «о», а не как «а». «Не москвич.» - решил Платонов.

Да, что вам угодно?
– недовольство в голосе скрыть почти не удалось.

Откройте, пожалуйста, - вежливо попросил мужчина, - у меня к вам серьезное дело.

Платонов топтался у дверей, не зная, что предпринять. С одной стороны, впускать

никого не хотелось, с другой - мужчина выглядел вполне благообразно и никаких опасений не внушал. Правда, за свою долгую жизнь Владимир Павлович привык, что честнее всего выглядят как раз жулики.

И это было понятно, честному человеку не надо никого убеждать в своей порядочно­сти. Самый благообразный член Совета Федерации, которого часто показывали по телеви­зору, был в прошлом, Платонову это было известно доподлинно, съемщиком лохов на Кур­ском, а проще говоря, валютным мошенником.

Владимир Павлович вздохнул и открыл дверь. Человек внимательно рассматривал его. Только сейчас Платонов сообразил, что он в пальто и в тапочках и должен выглядеть довольно странно.

Ну, слушаю.

Не сочтите ситуацию анекдотической, - замялся мужчина, - но, похоже, вы в неко­тором роде мой отец.

Платонов задумался на несколько секунд, потом жестом пригласил гостя в квартиру.

И как же вас зовут, сынок?
– саркастически спросил он.

Мы в коридоре будем разговаривать?
– не обращая внимания на тон, спросил муж­чина.

На кухне.

Они оба сняли пальто, Владимир Павлович отрицательно покачал головой на немой вопрос гостя, снимать ли ботинки, и двинулись по коридору на кухню.

А зовут меня Сергей, - в спину хозяину сказал гость.

Чай будете пить, Сергей.
– Платонов на секунду замялся, потом все-таки добавил, постаравшись, правда, придать тону максимально иронический окрас, - .Владимирович? Или кофе предпочитаете?

Не надо так, п. пожалуйста, - мужчина тоже запнулся, похоже, хотел сказать «папа», но не смог.

Владимир Павлович включил чайник, поставил на стол чашки, сахарницу, банку рас­творимого кофе, положил чайные ложки, насыпал в хлебницу сухари с маком.

У меня, уж извините, кофе декофеинизированный, другого нет. Может, все-таки чайку?

Все-таки - кофе.

Эти две фразы были единственными, прозвучавшими на кухне, пока вскипел чайник. Снимая его с подставки, Платонов вдруг оглянулся - никакого багажа у «сына» не было.

А где же ваши вещи?
– подозрительно спросил он.