Вечерняя звезда

Макмуртри Лэрри Джефф

Без всякого сомнения, Вилли Коттс пришел в движение, но этого движения хватило лишь на то, чтобы он прошел всего несколько метров. Он увидел, как машина миссис Гринуей выехала задом из гаража, развернулась, и очертив широченный круг, ненадолго приостановилась, чтобы перевести рычаг в положение «вперед». Между ними оставалось около метра — он запросто мог бы сделать шаг вперед и выхватить ключ из замка зажигания, блокировать руль или еще что-нибудь, но он просто стоял, глядя перед собой. Миссис Гринуей заметила его и выглянула из окна. Ему показалось, что он увидел слезы на ее щеках, но она, кажется, не на него сердилась, — и уж конечно, она не сердилась на него так, как Рози в ту минуту, когда он, в конце концов, выбежал из дому.

— Пока, Вилли, извини, что разбудила тебя, — сказала Аврора, включая первую скорость.

— Ничего-ничего, миссис Гринуей, поезжайте в хорошем настроении, относитесь к другим

водителям по-дружески, — подбодрил ее Вилли.

Аврора слегка улыбнулась ему и уехала.

Спустя некоторое время Вилли понял, что ему предстоит вернуться в дом и признаться, что он не сумел остановить ее. Он еще немного постоял, собираясь с духом, и вернулся в дом.

— Ты задержал ее? — спросила Рози.

— Нет, я ей не хозяин, и ты тоже, — сказал Вилли твердо.

— Ну, что я тебе говорил?! — воскликнул генерал.

13

— Всю жизнь мечтала заняться этим после чьих-нибудь похорон, — призналась Аврора, хотя, судя по голосу, она была не особенно довольна. Они с Джерри были в постели. Нижняя губа, покрытые волосами запястья и крепкие ноги, которые она наконец потрогала, были хороши, как она и предполагала. Правда, сам этот человек в качестве любовника не совсем отвечал ее ожиданиям. Она приехала на рассвете и несколько раз позвонила в дверь — самые разные комбинации звонков, но как только он ответил, у нее возникла какая-то тревога. Тело ее наслаждалось покоем, а вот душа — нет. С ее внучкой произошла ужасная беда, а в ответ на это она приехала в Беллэр и прыгнула в кровать к человеку, с которым была едва знакома, к какому-то шарлатану, которому по непонятной причине было дано стать невероятно притягательным для ее тела. Она до сих пор чувствовала, насколько ее тело было довольно. Многие годы никто не был настолько привлекателен для нее. Теперь он стал ее любовником, но почему это не принесло ей покоя?

— По-моему, довольно многие занимаются этим после чьих-нибудь похорон, — сказал Джерри.

— Да, — согласилась Аврора. — Некоторые из своих неподобающих поступков я совершила немедленно после похорон. Иногда буквально спустя несколько минут, — сказала она, припомнив один такой эпизод в Филадельфии. Лодка красавицы Аннабел, младшей сестры Тревора, столкнулась с каким-то судном и затонула. Тревор тоже оказался как-то виноват в этом столкновении. Стоя у края могилы, Аврора начала ощущать ужас, свойственный каждому простому смертному, — Аннабел больше не было в живых. Она умерла такой молодой — Аврора была всего на год старше. Ее плотское чувство становилось все сильнее, и казалось, то же самое происходило и с Тревором. Пока похоронная процессия рассаживалась по красивым черным машинам, они с Тревором удалились ото всех, прилипли друг к другу, словно приклеенные, и предались неистовой любви на топчане в домике садовника на краю кладбища. Тело забывает как удовольствия, так и боль, и Аврора забыла огромное удовольствие и немного боли. Хотя она все еще не могла забыть те несколько всепоглощающих минут с Тревором на кладбище в Филадельфии. Даже сейчас, вспомнив об этом, она ощутила в душе какое-то волнение и прикоснулась к Джерри Брукнеру — едва-едва и всего на мгновение. Во всем, что она делала и о чем забывала, больше всего страдала ее душа. Джерри был на несколько десятков лет моложе. С чего это ей вздумалось прикасаться к нему так нежно? Что она делает?

— Наверное, со мной все не так, как с другими, ведь я постарше? — спросила Аврора, которую так и подмывало спросить его обо всем.

— Разумеется, нет, — сказал Джерри. Он выглядел умиротворенным. Его всегда успокаивало, когда он ложился в постель с той самой женщиной, с которой, на его собственный взгляд, у него как раз был минимум шансов оказаться в постели. Думая, что никаких шансов нет, он почти неизменно оказывался в постели именно с такими женщинами. Всякий раз это вызывало у него удивление и все становилось еще приятней. То, что он ей ответил, было немножко враньем, потому что сначала он нервничал и старался вести себя осторожнее, не переставая думать, что Аврора была в том же возрасте, что и его мама. Теперь же думал он о том, что могло получиться так, что к нему заскочит Сандра — тогда она застукает их. Иногда Сандра и в самом деле забегала к нему перед тем, как отправиться домой и поиграть с сынишкой Тимми. Сандра была ужасно ревнива, и если бы она застукала их, произошел бы жуткий скандал и все было бы кончено. На меньшее, чем полное обладание, Сандра не согласилась бы. Даже когда он порой дольше положенного задерживал взгляд на какой-нибудь девушке в ресторане, Сандра замечала и устраивала ему дикие сцены.

Ее дикие сцены были утомительны, но он все же надеялся, что Сандра не приедет и не застанет его в постели с Авророй Гринуей. Из своего опыта он знал,

что появление новой женщины редко означало исчезновение той, что уже была у него. Аврора и секунды не колебалась, когда дошло до того, чтобы отправиться в постель, хотя небольшие колебания на его счет у нее были. Ну, хорошо, тело ее удовлетворено, но на душе было неспокойно. Она могла бы через день-другой решить, что от него свободно можно отказаться — с этаким жестом патрициев в римском Колизее — большой палец вниз. Ей казалось, что именно так и следовало бы поступить, но делать этого ей не хотелось. Но если она все-таки передумала бы и оставила его себе, он не хотел бы потерять Сандру, при всей ее строптивой властности, ведь и в ней было что-то совершенное и прекрасное. Например, соски ее грудей. Соски бывают самые разные и, наверное, не должны быть таким уж важным фактором, но так уж сложилось, что у Сандры они были именно такие, какие ему хотелось бы видеть. То же самое можно было сказать о ее плечах и о ногах. Он знал, что был немного капризен. Ему хотелось иметь перед глазами именно то, что он считал совершенством. Не то чтобы он вел себя слишком настойчиво или был чересчур разборчив — он ведь со столькими переспал и перелюбил стольких женщин, которые были совсем не похожи на то, что ему хотелось бы видеть. Но если уж у какой-нибудь из них оказывалось именно то, что он хотел, — это было приятным дополнением, настолько приятным, что можно было даже смириться с дикими сценами и скандалами.

— Мужчинам нужно бы научиться не употреблять слово «разумеется» в тех случаях, когда они пытаются успокоить женщину в вопросах секса, — сказала ему Аврора. — Мне было грустно, и то, что вы сказали, никак не помогло. Не может быть, чтобы вы говорили правду. Какая-то разница для вас должна быть, — ведь я на тридцать лет старше вас.

— А вот и не было никакой разницы, — успокоил ее Джерри, понимая, что немного лукавит.

— Ну, а если не было, то, видимо, потому, что это было в первый раз, — сказала Аврора, гладя его ногу. — Вы, по-моему, никогда и не говорите мне правду. — Она приподнялась на локте и заглянула ему в глаза. — Вы хотите что-то сказать, открываете рот, а из него вылетают заявления типа «Разумеется, нет» или «Вовсе нет». Если вам не хочется отвечать, не говорите ничего. Мне обидно, когда от меня пытаются отделаться такими фразами. Я ведь вправду старше. Вы понимаете, что это может вызывать во мне неуверенность или беспокойство. Если вы не можете помочь мне преодолеть это, то просто лежите тихо и сохраняйте свой соблазнительный вид. Я буду говорить за нас обоих. А может быть, мне просто нужно, чтобы рядом был кто-то привлекательный.

— Я никогда не знаю, что сказать женщинам о сексе, — признался Джерри. Его раздражало, что женщины бывают столь безрассудно откровенны в таких вопросах.

Аврора улыбнулась. Возможно, этот молодой человек, с такими привлекательными ногами и великолепной нижней губой, был таким пустозвоном как раз потому, что никто никогда не побеспокоился, чтобы наполнить его содержанием. От этой мысли ей стало немного легче. Он казался совсем мальчишкой, мягким и все еще не растерявшим застенчивости. Может быть, если она приложит к этому руку, он окажется не совсем безнадежным.

— А я полагала, что секс для психиатров — это как раз подходящая тема и они всегда знают, что сказать, — засмеялась Аврора.

— Я — нет, — ответил Джерри, у которого сейчас было единственное желание — чтобы она помолчала. Правда, по ее глазам он видел, что молчать она не собирается. И он понимал, что самым привлекательным в этой женщине, за что он уже почти полюбил ее, была решимость не замолкать никогда, до самой своей смерти. Что же до ее лица — оно не казалось старым. Ему не казалось.

— Чушь, — не унималась Аврора, приближая лицо к его лицу. — Секс требует такого же обсуждения, как и любой другой сложный вопрос. Что проку от психиатра, который не готов говорить на эту тему?

— А может быть, мне лучше снова податься в странствующие актеры? — предположил Джерри.

— Не-а, — Авроре захотелось, чтобы он снова поцеловал ее. — Для того чтобы быть комиком, в вас маловато грусти, а вот для того чтобы быть интересным любовником, грусти в вас достаточно.

Через десять минут после того, как Аврора уехала, явилась Сандра. У Тимми была температура, и она оставила его дома с няней. На ней был тренировочный костюм, и она хотела пробежаться с Джерри. По правде говоря, она не бегала, а занималась спортивной ходьбой, а это был как раз тот вид спорта, который Джерри считал какой-то глупостью, такой большой глупостью, что так и не выучился заниматься спортивной ходьбой по правилам. Сандре все время приходилось останавливаться и показывать ему движения бедра и рук. От частых остановок она раздражалась — ведь она могла пройти миль пять совершенно без остановок — и бесилась оттого, что Джерри не мог сделать и мили, не теряя формы.